– Передавайте ему привет и... пусть, бога ради, простит меня, если может!
«Интересно, за что это батюшка у Крытого прощения просит?» – удивился Лев Валентинович. Однако вслух он пообещал:
– Непременно передам, если, конечно, мне удастся к нему через врачей пробиться.
Они пошли к выходу. Кинув взгляд на загадочного юродивого, Засоркин убедился, что тот по-прежнему смотрит на него лютым взглядом. «Быки» московского бизнесмена на всякий случай держались к калеке поближе – не дай бог, кинется на босса? Кто знает, что у придурка этого на уме?!
Батюшка перехватил его взгляд и вновь принялся извиняться:
– Вы не сердитесь на него. Слаб на голову человек, чего уж там! Такое пережить! У меня вот тоже уже несколько лет как вся семья на пожаре сгорела, – неожиданно поделился он своей бедой с новым знакомым.
– Соболезную. А из-за нищего не переживайте, – успокоил его Засоркин. – Я уже и забыл давно!
Через минуту Лев Валентинович и его люди покинули церковный двор, а отец Тимофей вернулся к своей пастве.
Когда коричневый «мерин» отъехал на квартал с лишним, Засоркин задумчиво обронил:
– Странно все-таки с этим нищим получилось.
Его команда сочла за лучшее промолчать. Даже Колян не рискнул как-либо прокомментировать высказывание шефа.
ГЛАВА 6
– Ну, девочка, просыпайся, – услышала Катя ласковый голос и открыла глаза.
На нее смотрела женщина с добрым круглым лицом, одетая в больничную униформу. Ее карие большие глаза внимательно следили за неожиданной пациенткой.
– Давай-ка будем завтракать! – мягко предложила медсестра. – Привстать сможешь?
Девушка попробовала приподняться на кровати, и ей это удалось. Кое-где кожу саднило, но в общем-то, ничего, жить вполне можно.
– Вот и умница, – вновь улыбнулась ей женщина и пододвинула поднос, на котором стояла тарелка с рисовой кашей, сваренной на молоке, и кусочек белого хлеба. Рядом примостилась большая эмалированная кружка с молоком.
– Ты кушай, милая, а я попозже зайду. – Медсестра легко поднялась и вышла за дверь, оставив девочку одну.
В палате стояло еще три кровати, но все они были пусты, из чего Катерина сделала вывод, что лишь она одна является предметом заботы медсестры.
Ее мысли вернулись к ночным событиям. Катерина отчетливо помнила все до того момента, когда упала, скатилась с горы и ударилась головой о камень. Юная скрипачка осторожно потрогала лоб и нащупала на нем здоровенную шишку.
Недовольно поморщившись, Катерина все же взяла ложку и потихоньку принялась есть. Но аппетита не было. Перед глазами стояла все та же ужасная картина: окровавленная голова дяди Гриши и три темных силуэта, склонившихся над ним.
Катерина не видела лиц нападавших, и теперь ей казалось, что они были скрыты масками. Как и тогда, во дворе церкви! Неожиданно девушка вспомнила, что видела одного бандита.
Лица она, естественно, не рассмотрела, но волосы были светлыми. В памяти всплыла блондинка, которая грабила церковь. Однако у той волосы были длинными, а у напавшего на дядю человека – короткими.
«Подстриглась, да и все! – резонно подумала Катя. – Ведет себя как мужик, вот и подстриглась под мужика! Точно, они!» Холодея от страха при воспоминании о пережитом, Катерина отодвинула в сторонку тарелку с недоеденной кашей и взяла кружку с молоком.
Отпивая мелкими глотками, девочка сосредоточенно думала: «А ведь они наверняка за мной приходили! Ведь я одна только эту бабу без маски видела! Теперь они меня везде искать будут!»
От такой мысли в душу холодными щупальцами заползал страх. На что уж дядя был здоровый и сильный, но и его убили! А ее прибьют, как котенка! Головой об угол – и готово!
Катя легла на спину и закрылась простынкой до подбородка. Взгляд ее тревожно метался по потолку, сердце билось часто-часто.
Неожиданно открылась дверь, и Катя, не сдержавшись, тихонько пискнула. Зажмурившись, она ждала уже знакомого хриплого голоса, но вместо этого услышала мягкий оклик медсестры:
– Почему это мы так плохо кушали? Тебе больше есть нужно – быстрее поправишься!
– Спасибо, не хочется, – открывая глаза, благодарно улыбнулась в ответ девушка и обнаружила, что медсестра пришла не одна.
Рядом с ней стоял мужчина в белом халате и белой же докторской шапочке. На мясистом носу этого человека сидели большущие круглые очки, взгляд его был пытлив и добродушен. Про себя Катерина отметила, что весь он был такой кругленький и мягкий, что невольно одним своим видом вызывал расположение.
– Как мы себя чувствуем? – Голос мужчины был под стать его внешности, не очень низкий и бархатистый.
– Нормально, – улыбнулась ему Катерина.
– Вы беседуйте с Николаем Николаевичем, а я пойду делами заниматься, – сказала медсестра и покинула палату.
Доктор сел на стул рядом с кроватью и спросил:
– Ну, кто ты у нас такая? Давай начнем с этого.
– Романова Катерина Евгеньевна, – просто ответила девушка.
– Что с тобой произошло прошедшей ночью? – Глаза врача серьезно смотрели на пострадавшую.
На некоторое время девушка задумалась, сделав вид, что собирается с мыслями. Нужно ли говорить правду?! Ведь наверняка ее ищут бандиты и не успокоятся, пока не найдут!
Катя решила, что правду говорить не стоит, и, понимая, что ее молчание слишком затягивается, принялась сочинять на ходу:
– Мы с друзьями отдыхали на пляже. Со студентами. Мы в Ялту приехали «дикарями». Я отошла в сторонку, ну, понимаете, надо мне было, и поскользнулась. Дальше не помню.
– Однако! – поразился врач. – Как же ты так далеко от Ялты оказалась?!
– А где я? – пришла очередь удивляться юной скрипачке.
– В Гурзуфе. «Артек» знаешь?
– Да.
– Вот, ты рядом с ним. Во-он, видишь, гора?
Катерина скосила глаза в указанном направлении и в окошке увидела похожую на одногорбого верблюда гору.
– Это Аюдаг!
– А как далеко это от Ялты? – Катерину сейчас мало интересовали местные достопримечательности.
– Сорок километров будет! – охотно ответил врач и добавил: – Вот я и удивляюсь, как же ты к нам попала? Дежурная медсестра Светлана Дмитриевна рассказала, что ночью в дверь позвонили. Она открыла, а ты на пороге лежишь. Посмотрела по сторонам – никого, только тень за воротами мелькнула. Вот так-то!
Некоторое время они молчали, затем врач спросил девушку:
– Из взрослых кто с вами был?
– Никого не было, – вновь соврала Катерина, решившая не упоминать о Григории Рублеве.
– Может... может... – врач заметно запнулся и, немного покраснев, все же спросил: – Ты прости, конечно, за вопрос... Тебя не изнасиловали? Если так, то лучше не скрывай и скажи об этом сразу!
– Нет, честное слово, нет! – горячо отвергла такую версию племянница Крытого.
– Н-да? – несколько скептически отнесся к ее словам доктор и на некоторое время задумался. Затем он решительно поднялся и мягко улыбнулся Катерине:
– Ну, отдыхай, девочка, поправляйся. Серьезного у тебя ничего нет. Так что не переживай, скоро встанешь на ноги. – После чего направился к двери. На секунду задержавшись возле нее, он произнес задумчиво, казалось, для одного себя: – Непонятно!.. Непонятная история!
После этого Николай Николаевич покинул больничную палату.
Коричневый «Мерседес» катил по улицам Ялты. Засоркин сидел молча, отрешенно глядя в затылок водителю. Губы его при этом иногда шевелились, как будто московский бизнесмен разговаривал сам с собой. Секьюрити уважаемого Льва Валентиновича тоже молчали. Все четверо служили у него не первый год и знали, что шеф сейчас напряженно размышляет, а это означает, что тревожить его ни в коем случае нельзя.
Даже магнитофон был выключен, только тихо журчал мотор.
Через некоторое время шикарная машина остановилась у больничного комплекса, и Засоркин распорядился:
– Колян идет со мной, остальные ждут в машине.
Колян молча вышел, открыл дверцу для шефа. Засоркин выбрался из салона иномарки и направился к зданию больницы. Колян последовал за ним, держась на шаг позади.
У входа Лев Валентинович остановился. Взгляд его задержался на милицейском «луноходе», приткнувшемся почти вплотную к больничной стене. Водитель кемарил, положив голову на баранку.
– Григорий Рублев в какой палате у вас лежит? – войдя в здание, поинтересовался Лев Валентинович у дежурной администраторши.
– В спецпалате, – не заглядывая даже в картотеку, ответила женщина и сразу же добавила: – Только у него сейчас посетители.
– Да? – Понимающая улыбка тронула уголки губ московского бизнесмена. – Ну, тогда, Колюня, – хлопнул он по плечу стоявшего рядом помощника, – мы обождем. Не будем толпиться. Ни к чему это.
Он развернулся и направился к выходу. Колян неотступно следовал за шефом.
– Догадываюсь, какие у него посетители, – кивнул в сторону милицейской «канарейки» со спящим водителем Засоркин. – Мы уж как-нибудь после них!
Колян, понимая настроение шефа, угодливо хихикнул. Они вернулись в «Мерседес» и принялись ждать.
Засоркин не ошибся в своих выводах: в спецпалате у Григория Рублева рядом с кроватью на стуле, закинув ногу на ногу, сидел тот самый старлей, который заходил к нему сразу после ограбления церкви.
Старлей только что вошел в палату, и его наглые глазенки вовсю разглядывали Крытого. Он соображал, с чего начать разговор.
Григорий выглядел ужасно: голова перебинтована, на лице, что называется, живого места нет. Но мента это мало волновало, у него была своя программа.
– Что вы можете показать по поводу случившегося? – спросил старлей.
– Ничего, – лаконично ответил Крытый.
– Как я понимаю, заявление вы писать не будете?
– Нет.
– Ну, с этим ясно, – с видимым облегчением вздохнул опер. – А что вы можете сказать по поводу ограбления церкви?
– Ничего.
– Слушайте, вы действительно ничего не знаете или не хотите помочь следствию?! – решил поднажать старлей.