Однако тут фатум повторно вмешался в карьеру индийского врача.
Ричард Аткинсон с медицинского факультета Висконсинского университета был признанным исследователем в области ожирения. Он прочитал статьи, которые Дурандар опубликовал, когда еще жил в Индии. Интерес к взаимосвязи между вирусологией и ожирением появился у Аткинсона еще 1982 году, когда он узнал, что вирус собачьего бешенства (ВСБ) вызывает накопление жира у мышей (одна из тех статей, которые Дурандар получил от Национальной медицинской библиотеки). Он захотел узнать, может ли корь, имеющая сходную структуру с ВСБ, оказывать тот же эффект на детей. Но когда он запросил грант на исследование у Центра контроля заразных болезней, ему отказали.
Аткинсон был разочарован, но в то же время заинтригован, и не забыл о проблеме. Затем однажды словно гром среди ясного неба появился Дурандар и вышел на связь. Аткинсон был известным ученым, ранее возглавлял Северо-Американскую ассоциацию исследований в области ожирения (ныне Общество изучения ожирения) и привык получать звонки от пылких постдоков, ищущих работу. Но тут ситуация была иной. Как он сам вспоминает: «Обычно тему диссертации назначает руководитель, но поговорив с Никхилом, я понял, что, несмотря на многочисленные фамилии в его публикациях, он сам делал всю работу, готовясь к защите степени». Аткинсон также был сильно впечатлен тем, на какие жертвы пошел его собеседник. Он рассказывает: «У Дурандара было три клиники по лечению ожирения в Индии, у него была процветающая медицинская практика. И все же он от всего отказался. Его доходы упали на 95 процентов, когда он переехал в США как постдок и занялся исследованиями. Он настоящий ученый».
За несколько недель до даты отбытия на родину Аткинсон предложил Дурандару работу в Висконсинском университете. В 1994 году Никхил переехал туда и занял место постдока-исследователя.
Осенью 1989 года Рэнди решил получить права на управление грузовым автомобилем. Процесс требовал медицинского осмотра. После сдачи анализа мочи медсестра спросила Рэнди, хорошо ли тот себя чувствует. «Нормально для такого дня», — ответил он спокойно. Однако медсестра сказала Рэнди, что ему придется сдать анализ крови, поскольку она думает, что в лаборатории был разлит раствор глюкозы, который попал в его мочу. Анализ крови показал, что уровень глюкозы у Рэнди был около 500 мг/дл (вспомним, что норма — 100). Никаких ошибок с анализом мочи не было, просто его показатели были необычно высокими. Встревоженная медсестра известила врача Рэнди, который проверил пациента на уровень сахара в крови. Результаты показали, что у Рэнди резистентность к инсулину и серьезный диабет.
Ему было сорок лет, он весил 350 фунтов[53] и находился в очень трудной ситуации. Он постоянно испытывал голод и продолжал набирать вес. И если не решить проблему быстро, то начались бы осложнения диабета, такие как сердечно-сосудистые болезни и повреждение нервов.
Различные диеты не дали результатов, и Рэнди с его врачом решили, что последним шансом может стать больничная программа для тяжелых диабетиков. Персонал часто брал его кровь на анализ, чтобы определить оптимальную дозу и время введения инсулина, регулирующего сахар в крови. Рэнди узнал о диете Diabetic Exchange, которая позволяет пациенту специфический набор доз мяса, углеводов, овощей и жиров. Ему запретили все простые углеводы, включая хлеб. Он говорит: «Я не видел кусочка хлеба или пиццы многие годы».
Но окажется ли достаточно даже столь суровой программы?
У Рэнди всегда были трудности с контролем веса, хотя в недостатке старания ему нельзя отказать. Он сражался с жиром с самого детства, контролируя свой рацион, тренируясь и избегая питания в общественных местах. Но дисциплина ничего не могла поделать с его жиром. Рэнди приходилось постоянно держать свой вес под контролем. Больничное окружение помогло ему, и он начал терять вес. И все же, несмотря на строгое соблюдение диеты для диабетиков, он потерял лишь несколько фунтов.
Получив место постдока в Висконсине, Дурандар был счастлив, поскольку наконец мог заниматься тем, чем хотел. Он желал знать больше о вирусах, и сгорал от нетерпения получить ответы на вопросы. Но когда он захотел получить образцы SMAM-1, того вируса, с которым он работал в Индии, Министерство сельского хозяйства США отказалось выдать ему лицензию на ввоз. Два года ушло у Никхила, чтобы добиться нужной позиции, а теперь он не мог добыть нужный вирус. Он был глубоко разочарован, но тут судьба вмешалась в третий раз.
Он не мог добыть SMAM-1 и поэтому обратился в компанию, продававшую вирусы исследователям. В их каталоге было около пятидесяти аденовирусов человека. Дурандар рассказывает: «Мне нужен был человеческий аденовирус, но там не было просто аденовируса — там было пятьдесят разных человеческих аденовирусов. И в этом месте я снова застрял. Тогда я задумался, что делать дальше? Должны мы начать с номера один, номера два, номера три, номера пятьдесят, сорок девять, сорок восемь? Наудачу мы выбрали для работы номер тридцать шесть. Нам он понравился, поскольку был антигенно уникальным — это значит, что по реакциям он не пересекался с другими вирусами из группы и антитела к другим вирусам не могли его нейтрализовать».
Выбор был случайный. И вышло так, что Ad-36 имел те же свойства, что и SMAM-1. Аткинсон предположил, что Ad-36 может быть мутировавшей формой последнего. Когда Дурандар заражал куриц Ad-36, то они набирали жир, а уровень триглицеридов и холестерина у них падал, в точности как при участии SMAM-1. Дурандару хотелось убедиться, что он не получил ложно-положительный результат, поэтому он заразил другую группу птиц вирусом CELO для проверки, что иные вирусы не приводят к ожирению у куриц. Кроме того, имелась контрольная группа птиц, которых не заражали никакими болезнями. Когда он сравнил все три группы: одну, инфицированную Ad-36, вторую, инфицированную CELO, и третью, не инфицированную, то выяснилось, что только у первой наблюдалось накопление жира. Затем Дурандар повторил эксперименты на мышах и мартышках. И всегда Ad-36 делал животных более тучными. Мартышки набрали в три раза больше веса, чем незараженные животные, объем жира в их телах увеличился почти на 60 процентов!
И тут встал главный вопрос: способен ли Ad-36 оказывать воздействие на людей? Дурандар и Аткинсон проверили более пятисот человек, пытаясь найти у кого-либо из них антитела к Ad-36 — признак того, что они некогда были заражены таким вирусом. Удалось обнаружить, что у 30 процентов людей с ожирением была положительная реакция на Ad-36 и только у 11 процентов не страдающих ожирением — соотношение 3 к 1. Кроме того, стройные с положительной реакцией были значительно тяжелее тех, кто никогда не подвергался его воздействию. И снова взаимосвязь вируса и ожирения.
Затем Дурандар придумал еще более точный эксперимент. Он проверил на Ad-36 пары близнецов. Он объясняет: «Наша гипотеза сводилась к тому, что у близнецов вес примерно одинаков. Но если мы сосредоточиться на парах, где у одного положительная реакция на антитела к вирусу, а у другого — отрицательная, то мы получим несхожих близнецов. И если вирус на самом деле связан с человеческим ожирением, то близнец с положительной реакцией будет тяжелее, чем близнец с отрицательной. Так что мы взяли кровь на анализ у 28 пар близнецов с разным весом, то есть у 56 человек. И вышло все так, как мы предполагали: те, у кого выявили положительную реакцию на Ad-36, имели значительно больше жира, чем их двойники, которых вирусная инфекция не затронула».
Конечно, неэтично заражать людей вирусами с исследовательскими целями, так что результаты исследования нельзя надежно подтвердить. Но Дурандар говорит: «Это максимум, что можно предпринять для доказательства роли данного вируса в жизни людей, никого не инфицируя».
Врач Рэнди лечил того многие годы и знал, что борьба его пациента была тяжелой и непрерывной. После курса в больнице Рэнди стал лучше контролировать свой вес, но ему требовалось более специализированное лечение, чтобы получить долговременный эффект. Врач отправил Рэнди к эндокринологу Ричарду Аткинсону из Висконсинского университета, который добился успеха с несколькими сложными случаями ожирения.
Рэнди отправился на прием к доктору Аткинсону, зная, что если не возьмет ситуацию под контроль, то жир его убьет. Первое, что Рэнди заметил в новом враче, — доброжелательность. Аткинсон не пытался вызвать у Рэнди чувство вины по поводу лишнего веса. «В других местах тебя осуждают, — говорит Рэнди. — Они залезают в твое прошлое, пытаясь понять, как ты дошел до жизни такой. Откровенно критикуют. Аткинсон ничего подобного не делал. Он сказал: „Окей, у нас есть текущая ситуация, как же ее исправить?“ Он был очень перспективным».
Аткинсон разработал долгосрочную программу лечения ожирения. Он объяснял пациентам, что ожирение — хроническое заболевание и что придется лечиться «вечно». В первые три месяца программы пациенты встречались несколько раз в неделю и посещали лекции, где им рассказывали об ожирении и природе жире. После частота визитов снижалась до одного в две недели, затем до одного в месяц или даже в два. Тех, кто начинал снова набирать вес, просили приходить несколько чаще. Требовалось прослушать теорию целиком, чтобы получить возможность попасть на лечение. Идея узнать все о жире воодушевила Рэнди. Он рассказывает: «Как только я услышал об университетских лекциях, связанных с моим состоянием, я немедленно сказал: „Запишите меня!“. Я ездил из Иллинойса до Мэдисона в штате Висконсин только ради этих занятий, и оно того стоило».
На лекциях Аткинсон рассказывал о научных исследованиях в области ожирения — что известно точно, и что нет. Он объяснял теорию заданных точек — о склонности тела поддерживать постоянный вес и о невероятных усилиях, которые требуются, чтобы его изменить. Он описывал важнейшие эксперименты, в которых худые пациенты, набравшие в среднем до 25 процентов массы тела, должны были есть намного больше, чтобы поддерживать лишний вес, чем страдающие ожирением. Он поведал об исследованиях Ad-36, и о том, как вирус может быть связан с избытком жира в теле. Взгляд с точки зрения науки помог Рэнди понять защитные механизмы жира и те стратегии, которые можно использовать, чтобы одержать победу.