[94] за семь недель. Давай же!
И пока это продолжается, я голодаю и одержима едой. Точно так же, как в исследовании Анселя Киза (см. главу 11), я замечаю еду повсюду: на ТВ, в журналах, у людей, которые едят рядом. Всякое блюдо выглядит замечательно. Даже вещи, которые я обычно нахожу отвратительными, вроде печенки и лука. Я фантазирую о еде, отправляясь в постель. Мой муж уже ждет моей новой привычки: каждый вечер перед сном рассказывать, что я могла бы съесть. Блюда разные, но что странно, я больше хочу не сладостей, а просто обычной сытной еды — пиццу, яйца «Бенедикт», жареную курицу, клаб-сэндвич с беконом, авокадо и индейкой. Это все из страны мечты. Мой жир сражается, как никогда в жизни, чтобы контролировать мой разум. Уровень лептина значительно падает во время голодания, а гормон роста высок по ночам, и они стимулируют чувство голода и подталкивают к поиску пищи. Но я настроена решительно. Забудь об этом, жир — я начеку, и тебе не устоять. К счастью, во время сна уровень лептина поднимается, и когда я встаю, голод слабеет. Все желания, терзавшие меня вечером, проходят, словно они были сном.
Чтобы продвинуться дальше, я начинаю вести подробный дневник диеты, используя книгу бухгалтерского учета. Я считаю каждую калорию. Теперь в меня будет попадать не более 1000 калорий в день. Это граница от Национального института диабета, болезней органов пищеварения и почек, с которой начинается низкокалорийная диета, в одном шаге от очень низкокалорийной — не более 800 калорий — диеты. Такое ограничение — экстремальная мера, которая требуется немногим людям, но мой жир особенно упорен.
Поскольку я взвешиваюсь каждый день, то начинаю искать связь между моей пищей и цифрами на весах. Я заметила, что некоторые углеводы влияют на меня сильнее остальных. Пицца — катастрофа. Даже если я съедаю кусочек на обед и пропускаю ужин, то обязательно набираю фунт. Так что она на первом месте в моем черном списке. Белый хлеб приводит к быстрому набору веса, но не цельнозерновой. Рис хорош в небольших количествах. Печенье — еще одна бомба. Я съедаю одну штучку в 3 часа дня в «эти дни» (я женщина и сладкоежка, что поделать?), и каков результат? Плюс полтора фунта[95]! Можете вы в это поверить? Частью это вода, но не все. Так что теперь печенье вычеркиваем из списка совсем, даже раз в месяц. Удивительно, но я могу есть небольшие куски шоколада, и ничего не происходит. Ванильный латте и какао, по всей видимости, заметно на меня не влияют. Отлично, я нашла способ удовлетворять свою страсть к сладостям, когда она набирает силу. С этим можно жить.
И кстати, ничто из того, что я делаю, не должно работать, если верить общим представлениям о диетах. Как часто вы слышали, что принятие пищи ускоряет метаболизм и что нужно потреблять достаточно калорий, чтобы терять вес? Это общая тема для коучей по похудению, ее часто обсуждают на телевидении. Когда я попробовала такой подход по рекомендации личного тренера, я набрала вес. Фактически, несмотря на то, что я тренировалась два часа в день по плану, я не могла съедать больше 1200 калорий в день, если хотела терять жир.
И вот я обнаружила, что интервальное голодание — лишение себя пищи по часам — работает. Жир начал терять опору. А как часто нас предупреждают насчет сахара и углеводов? И все же я поняла, что в умеренных количествах и в некоторых формах я могу их есть и все же терять вес. Как показывает исследование Эрана Сигала (см. главу 10), реакция на пищу индивидуальна.
Теперь я изучаю свой дневник и выясняю, какие продукты в точности заставляют меня терять вес. В подтверждение исследований микробиоты салаты показывают себя хорошо и ускоряют потерю веса. Клетчатку в зелени трудно переваривать даже бактериям. Шпинат и капуста позволяют моим микробам отрабатывать проживание. Наверняка разнообразие кишечных бактерий у меня повысилось, а оно ассоциируется со стройностью (см. главу 6). Поскольку я совсем не ем калорийной пищи и предпочитаю сырые овощи, моя микробиота извлекает из них меньше калорий, и большее ее количество отправляется наружу в виде отходов. Ура!
Но все же есть одна проблема. Я не могу почувствовать насыщение, съев только салат, пусть я даже добавлю в него белки и жиры. Я обнаруживаю, что постоянно думаю о еде, размышляю, что еще я могла бы съесть. Затем я освоила новую хитрость. Добавляю немного углеводов после салата, вроде хлебца из цельнозерновой муки или нескольких желатиновых мишек. Вуаля! Голод уходит, и мне кажется, я знаю почему: некоторые исследования показывают, что инсулин снижает потребление пищи. Моя гипотеза в том, что желатиновые мишки провоцируют выделение как раз достаточного количества инсулина, чтобы вызвать насыщение (нехватка инсулина объясняет, почему я всегда голодна при низком потреблении углеводов). Моя новая хитрость работает. Прекращаю искать еду каждую свободную минуту и возвращаюсь к работе.
Я продолжаю терять вес, но медленно. После пяти недель я с большим трудом сбрасываю следующие четыре фунта[96]. Даже несмотря на тренировки, интервальное голодание, ограничение в 1000 калорий, снижение в меню углеводов и здоровое питание, я все еще теряю фунт в неделю, и то при некоторой удаче. Подруги, для которых диета — чуть менее плотный ужин, говорят, что сбрасывают по три-четыре в неделю. Только не я. И все же я не жалею себя. Это просто усиливает мою решимость победить.
На тринадцатой неделе я вновь застреваю. Я тренируюсь и почти не ем, но потеряла только десять фунтов[97] за два месяца. Я увеличиваю время бега до сорока минут и добавляю интервальную тренировку высокой интенсивности (ИТВИ, см. главу 10). Двадцать секунд я работаю с максимальной нагрузкой, затем десять секунд с низкой, и так восемь циклов, то есть всего четыре минуты, которые вставляются в ежедневную пробежку. Вес двигается снова — еще два фунта в неделю. Я побеждаю.
Все хорошо. Следующий месяц, еще пять фунтов ушло, а всего пятнадцать[98], но теперь наступают праздники. Несомненно, мне придется сидеть за столом с семьей и коллегами. Я ужинаю на День Благодарения. И ем остатки следующий день. Пекановый пирог[99] два дня подряд. О, нет! Я рискую соскользнуть в ловушку дихотомического мышления, туда, где худеющие верят, что-либо они полностью справляются, либо терпят неудачу, без полутонов. Такой вид мышления ведет к последовательным срывам (см. главы 8 и 10). Но я знаю об этом, и буквально возвращаю себя на беговую дорожку. Я бегаю пятьдесят минут в субботу и снова начинаю интервальное голодание в воскресенье после Дня Благодарения. Это работает, но не за горами Рождество.
Праздники — одно долгое плато. Слишком много красивых сладостей вокруг и слишком много вкусной еды, которую пробуешь лишь раз в год. Я не могу с этим справиться и даю себе послабления то тут, то там. Что примечательно, не набираю ни унции. Именно в этот момент я понимаю обратную сторону теории узловых точек — точно так же, как ваше тело будет делать все, лишь бы не терять вес, оно не хочет его набирать. Оно просто хочет находиться в одном состоянии. Я начинаю любить уловки жира.
Приходит январь, я берусь за дело со всей серьезностью: интервальное голодание (не есть после 15:00), пробежки от тридцати до сорока минут через день плюс ИТВИ, и силовые нагрузки в остальные, чтобы нарастить мускулы и подстегнуть выработку гормона роста. Моя диета состоит из кусочка хлеба и небольшого количества белков на завтрак или, если я тороплюсь, из энергетического батончика. Салат с курицей и цельнозерновой хлебец на обед, а потом немного супа или остатки салата в 15 часов. Полный рацион на день. Я держусь нормы 1000 калорий или меньше.
Вес в конечном итоге вновь начинает снижаться, но теперь более медленно. Замечаю, как моя решимость слабеет. Все выглядит так, что мне сильнее хочется сдаться, чем до праздников. Скользкий склон манит. Я все же держусь режима, забываю небольшие отступления и возвращаюсь к плану после каждого «греха». Я не думала, что по-настоящему худела и толстела, но, очевидно, мои срывы оказали воздействие, и жир воспользовался моей слабостью, чтобы не отступать. Мое тело не реагирует на тренировки и на интервальное голодание. Метаболизм, по всей видимости, еще замедлился, и мускулы благодаря упражнениям стали эффективнее тратить энергию. Зараза! Это наказание за то, что я потворствовала себе.
И как вишенка на торте, я получаю во время бега травму — растяжение в паху напоминает, что мне уже не двадцать пять. Спасибо, тело. Теперь больно даже при ходьбе. Но я не отступаю. Я переключаюсь на эллиптический тренажер и совмещаю аэробику с ИТВИ. Я сохраняю вес весь январь и половину февраля. Упала, но не сошла с дистанции. Я все еще в деле.
Наконец на третью неделю февраля уходят два фунта[100], стрелка на весах сдвигается. Но теперь я теряю только два фунта в месяц. Жир сражается очень жестко. Я выгляжу довольно хорошо, уже минус семнадцать фунтов[101]. Должна ли я остановиться? Нет. Я хочу убрать еще десять. Я повышаю ставки и еще сильнее урезаю углеводы. Инсулин, спасибо, что ты сохраняешь мою кровь в чистоте, убираешь триглицериды и питательные вещества, но теперь мне нужно, чтобы ты перестал откладывать всякую лишнюю калорию в виде жира. Некоторое время я не буду есть пищи, которая провоцирует выделение инсулина, за исключением четко отмеренной дозы углеводов после салата. Никаких сэндвичей время от времени вместо салата, никаких кусочков кекса или пирожного. С этим покончено. Я увеличиваю окно голодания до девятнадцати часов, ем теперь между 10 утра и 15 часами и не смягчаю режим тренировок.