– Санич, ты теперь почти киборг.
– Я и был киборгом! А теперь я Оптимус Прайм.
– Да? А по виду скорее Бамблби.
Джип, смеясь, грозит мне пальцем, и тут же говорит:
– Ну, рассказывай. Я-то из своих больничек тебе все новости передавал, а ты пожадничала.
– Да как-то нечего было, – я почему-то смущаюсь, но тщательно это маскирую задумчивым взглядом, – новостей особых не было. Про учебу я тебе все рассказывала. У Славы новый эфир в эту пятницу, он меня позвал посмотреть. Вместе с ним и его пацанами.
– Вы со Славиком еще не расстались? – Фокин хрустит огурцом и делает вид, что удивлен.
Поджав губы, отвечаю укоризненным взглядом.
Он улыбается:
– Ну все, все. Новый эфир, класс, я понял. Куда позвал?
– К Владу.
Друг вытягивает губы трубочкой и шумно втягивает воздух. Потом сдержанно сообщает:
– Спорная компания.
– Сань!
– Я молчу.
– Ты не молчишь, Джип.
Он наклоняется через стол и успокаивающе гладит меня по запястью.
Говорит:
– Дружочек, не будем ссориться, ладно? Расскажи лучше про новеньких в нашем серпентарии. Что за типы?
Отвожу взгляд и пытаюсь перестроиться. Фокину никогда не нравился Слава. Друг слишком уважительно относится ко мне, чтобы открыто высказывать свое отрицательное мнение о моем парне, но отпечаток недовольства и легкие шутки я ловлю от него постоянно. На старте отношений с Ковалевым мне было легко противостоять этому, но теперь мнение Джипа только больше меня путает. Хочется защищать своего парня, но я сама слишком потеряна в эмоциях и мыслях.
Беру еще одну огуречную палочку и задумчиво жую. Рассказываю все, что знаю о близнецах по слухам и все, что успела понять сама.
– Спроси у Гордея, – безапелляционно говорит Саня, – глупо слушать курочек из нашего класса и отголоски по углам школы.
– Думаешь, можно?
– Конечно. И на игру сходи.
– Думаешь?
– Машулик, ты хочешь, чтобы я тебя уговорил?
Насупившись, отворачиваюсь и ворчу:
– Нет. Зачем?
– За тем, что я тебя знаю, – говорит он мягко, а потом зовет, – Маш.
Я вздыхаю, обреченно поворачиваю голову и смотрю Фокину в глаза.
Спрашиваю:
– Ну что?
– Нравится тебе новенький?
– Их там двое, – сражаюсь из последних сил.
– Да, – он постукивает палочкой огурца себя по носу, – одинаковые капе-е-ец. Даже родинка над губой, я вообще в шоке, что такое бывает. Одинаковая родинка!
– Она разная, – вырывается у меня вдруг.
Тут же поджимаю губы, сожалея об утечке информации. Теперь мне точно не отвертеться. Тру лоб ладонью, со смирением ожидая издевательского вопроса. И Саня, конечно, тут же интересуется с чудовищной иронией:
– Разные родинки?
– М-м-м…Там, да. У Гордея она другой формы и чуть выше, вот здесь, – указываю пальцем в нужное место на своем лице, – а у Ефима не такая крупная, и э-э-э… пониже.
К концу фразы голос мой совсем глохнет, а лицо клонится к столешнице. Покорно жду реакции друга, и он начинает смеяться.
Громко, со вкусом, разок прикладывая ладонь об парту.
Выдавливает наконец:
– Дурында… Господи, какая же ты дурында.
Я обиженно соплю. Но, глядя на то, как Джип хохочет, то и дело срываясь на тонкое хихикание, сама начинаю улыбаться. Словно со стороны чувствую, как плечи вздрагивают, и вот я уже тоже смеюсь.
– Он мне не нравится, – говорю, когда мы оба успокаиваемся.
– Как скажешь.
В голосе Фокина снова сквозит ирония, так что я проговариваю упрямо:
– У меня есть парень, и я его люблю.
– Славик, – подсказывает он, – я помню.
– Просто я… – вздыхаю, стараясь подобрать слова, – странно чувствую себя рядом с Гордеем. Иногда.
– Иногда?
– М-м-м… – мычу, разглаживая складки на плиссированной юбке, – почти всегда. Но это ничего не значит.
– Маш, если он тебе нравится…
Я с возмущением пытаюсь перебить:
– Он мне не!..
Но Джип чуть повышает голос:
– Если он тебе нравится, в этом нет ничего плохого.
Молчу, обкусывая губы изнутри. Смотрю в окно. Сегодня небо серое, как бывает весной, когда ты все ждешь солнца, но оно никак не пробьется через тучи, а снег до конца не сходит. Две птицы своим полетом рисуют плавные полукружья, как будто в догонялки играют.
Произношу тихо:
– Я не собираюсь ничего делать.
– Тебе и не придется.
– В смысле?
– Давай пока просто подождем, хорошо?
Саня убирает в рюкзак контейнер и встает. Я поднимаюсь следом, а он дергает меня за прядь волос и говорит:
– А вообще-то лучше не слушай меня. Слушай себя.
Я улыбаюсь и киваю, все равно ощущая внутреннее смятение. Когда друг по-настоящему болеет, как-то неловко делиться с ним своими идиотскими душевными метаниями.
Глава 14
Маша
После уроков я провожаю Джипа до холла первого этажа и крепко его обнимаю. Оглядываясь, вижу, как Гордей заходит в столовую, бросив на меня взгляд из-под челки. Приоткрыв рот, вдыхаю. Выдыхаю дробно. Да что за чертовщина?!
Поворачиваюсь к Фокину и смотрю на него жалобно.
– Ну, что? – интересуется он со вздохом.
– Как мне сейчас сидеть рядом с ним?
– На жопе, Маш.
Он чмокает меня в щеку и дважды повелительно машет рукой, будто выгоняет. Сам движется к выходу.
– Предатель, – говорю ему в спину.
– Ага!
Застыв, провожаю взглядом Сашу. Понимаю, что нет смысла оттягивать, тем более что я сама позвала Наумова. Учиться. Позвала учиться. Поэтому я сейчас просто пойду, разберу с ним план работы и буду вести себя сдержанно и спокойно.
Сосредоточенно киваю собственным мыслям. Покрепче берусь за лямку рюкзака на плече обеими руками и решительно направляюсь в столовую. В дверях оглядываю помещение и сразу вижу Гордого. Сидит у окна с двумя кружками.
Подхожу, сажусь напротив и сразу достаю ежедневник.
Говорю:
– Так, давай для начала посмотрим…
– Ты что любишь? – перебивает он как ни в чем не бывало.
Сбившись, я замираю рукой над исписанными страницами:
– А?
– Что любишь? Чай или кофе?
Смотрю на два стакана на столе. Он предлагает мне выбрать? Поднимаю на Гордея взгляд и молчу. Пауза затягивается, но он почему-то не торопит.
– Чай.
Наумов двигает ко мне одну из кружек. Я снова листаю ежедневник, но как-то бесцельно, больше чтобы занять руки. Нахмурившись, снова смотрю на Гордого.
Спрашиваю:
– А там что? Кофе?
– Да, не знал, что ты пьешь, взял на выбор.
– А ты любишь кофе? – уточняю немного нервозно. – Потому что, если нет, можем поменяться.
Он смеется и качает головой:
– Маш, пей свой чай, пожалуйста.
– Мне теперь неловко.
Откинувшись на спинку стула, Гордей изучает меня с таким видом, будто я сказала что-то страшно забавное. От его прямого взгляда я почти готова залезть под стол, потому что весь организм начинает сбоить. Дышится странно, температура тела неестественная, все системы отправляют в мозг нечитаемые сигналы.
Хочется хотя бы разозлиться, чтобы вывести общение в привычную и безопасную плоскость, но повода нет.
Наумов говорит ровно:
– Можешь просто сказать «спасибо». Если я так сделал, значит был готов к тому, что буду пить то, что останется. Но, вот удача, я действительно люблю кофе. К тому же это школьная столовая, а не дорогой ресторан. Теперь тебе не так неловко?
– Спасибо, – говорю растерянно.
Он указывает на ежедневник:
– Так что там?
– Да, – спохватившись, снова листаю, – так, я посмотрела, тут ничего сложно. По русскому и литературе ты должен сдать пару эссе, темы я выписала. Я помогу, ошибки проверим, сдашь чистые работы. По химии только презентация и лабораторная, тоже делать нечего. Тест по истории проблемный, придется подучить, но мы такой уже писали, я вопросы помню. Алевтина Борисовна делает шесть вариантов, так что я не знаю, какой тебе достанется, но…
Подняв голову от ежедневника, замечаю наконец, что Гордей сидит, подперев подбородок ладонью и смотрит на меня с улыбкой.
Кашлянув, уточняю:
– Все понятно пока?
– Все предельно ясно.
– Э-э-э, – я снова буксую, блуждая взглядом по странице, – вариант может быть другой, но… я уже знаю…Господи, ну что ты так смотришь?!
– Как?
– Никак! – отрезаю раздраженно. – Не знаю! Странно.
– Просто ты красивая.
Замираю, пойманная в ловушку его карих глаз и этой простой фразой. Красивая? С веснушками и рыжими волосами?
Спрашиваю недоверчиво:
– Ты прикалываешься?
– Нет, конечно. Тебе ведь уже говорили, что ты красивая?
Снова смотрю на Наумова молча. Говорили, конечно. Джип говорил. Мама, папа. А парни? Никак не могу вспомнить. Но Слава постоянно делает мне комплименты. Правда, как-то по-своему. В любом случае вопрос этот несерьезный, наверняка риторический.
И я пытаюсь вернуться к нужной теме:
– Неважно. Тест по истории. Я уже знаю, на что обратить внимание, так что подготовимся. Я выписала, чем нужно заняться в первую очередь.
Вырываю лист со списком и двигаю по столу в сторону Гордея.
– Рыжик, чай остынет, – произносит он спокойно.
Я машинально беру кружку и делаю несколько больших глотков. Ставлю ее на место и говорю:
– Я даты расписала, обрати, пожалуйста, внимание.
– Обратил. А что со спортом?
– А что с ним? Будем заниматься, как скажешь. Постараемся все успеть.
– Карт-бланш? – спрашивает Гордый, приподнимая уголок губ.
– Нет! То есть да. Но только по части тренировок, – говорю поспешно и добавляю с некоторой долей смущения, – я тебе доверяю. Эту сферу. Ты, вроде бы, нормально все объясняешь.
– Вот спасибо! – он смеется, снова откидываясь на спинку стула. – Пока это самые приятные слова от тебя в мой адрес.
Закусив губу, смотрю на него. Спросить сейчас? О том, что произошло. Или это неуместно? Как будто момент неподходящий.
Но тут Гордей вдруг интересуется: