– Обиделась? Извини, не хотел. Я просто немного ревную, ты такая красивая, а все смотрят.
Дернувшись, отстраняюсь. Сердце мечется в груди, как хомячок по тесной клетке. Непослушными пальцами все еще стягиваю на груди полы пиджака.
Проговариваю быстро:
– Я пойду, еще переодеться надо на физру. Увидимся.
Успеваю сделать несколько шагов, когда Слава окликает:
– Маш!
– Да? – оборачиваюсь с застывшей улыбкой.
– Я тебя у школы с новеньким видел?
Не особо отдавая себе отчет, отрицательно мотаю головой. Зачем вру?! Сама не понимаю, но знаю, что хочу просто убраться отсюда поскорее.
Слава легко соглашается:
– Значит, показалось. Ну беги.
И я бегу.
Через холл до маленькой рекреации, оттуда на лестницу. Урок вот-вот начнется, и людей вокруг не так много. А у меня ощущение, что за мной дьявол гонится.
– Джинни, куда летишь?
Развернувшись на пятках, вижу Наумова. Привалился к стене, выдыхает в воздух клубы фруктового дыма.
– Здесь нельзя курить, – выпаливаю первое, что приходит в голову.
– Серьезно? – он иронично приподнимает брови. – Не знал. Спасибо.
Я смотрю в рекреацию. Вдруг Слава по этой же лестнице пойдет?
Не отпуская пиджак, говорю Гордею:
– Пойдем. Опаздываем уже.
Всего мгновение изучает он мое лицо, а потом отлипает от стены и идет за мной. Я тороплюсь, суетливо перебираю ногами, он без усилий перешагивает по несколько ступеней за раз.
– Напугал кто?
– Нет, – бросаю еще один взгляд за спину, – не хочу Лиане поводы давать.
– О, великая и ужасная Лиана, наконец-то познакомимся.
– Ты ей понравишься, не беспокойся.
– А к тебе у нее что, особое отношение?
– Вроде того.
Мы уже идем по переходу между корпусами, и мне бы успокоиться. Ковалев сюда не пойдет, у него в другом здании урок. Но меня почему-то потряхивает.
– Маш, – говорит Гордей и трогает меня за локоть.
Отскакиваю пугливо. Оделась как шлюха и веду себя так же. Неудивительно, что мне прилетело.
Застываю, как зверушка, которая камнем притворилась и надеется, что ее не заметят.
Наумов хмурится и смотрит на меня исподлобья. Потом очень медленно берет мои пальцы, сжатые в кулаки, и заставляет отпустить измятые лацканы пиджака. Помогает рукам опуститься, повиснув вдоль тела. Все его движения такие же осторожные, как у меня вчера, когда я успокаивала Васю в ванной.
Гордей отступает на шаг и говорит:
– Помнишь Босса, Маш? Страшный на вид, но никогда не обидит. Но есть другие собаки.
– Какие?
– Кусачие. Может, их обижали, может, плохо воспитали, а может, просто характер дрянной. А шерстка светленькая, морда узкая, по ним иногда и не скажешь.
Чувствую, как предательски начинает дрожать подбородок. Ощущаю себя башней из кубиков, что вот-вот развалится.
Тогда Гордый улыбается и говорит:
– Не терпится посмотреть на вашу Лиану. Пойдем.
Разворачивается и идет вперед, не оборачиваясь.
Глава 19
Гордей
Когда захожу в раздевалку, там сидят только Джип и Сема Аверин. Первого я запомнил не только потому, что он лучший друг Гордеевой, но и потому что он такой обаятельный добряк, к которому тянешься даже если того не хочешь. А второй – простой как три рубля, с ходу спросил нас с Ефимом, как нас различают девушки и не сдаем ли мы друг за друга экзамены. Короче, задал все самые банальные вопросы сразу, но с неподдельным интересом. Я таких люблю гораздо больше, чем мутных типов вроде Машиного парня.
– Меня ждете? – вкидываю, пока звенит звонок.
Пацаны смеются, Фокин нараспев отвечает:
– О-о-ох, Гордей, Гордеюшка, слава Богу ты пришел! Не знали, как без тебя лишнюю секундочку прожить.
– А это Гордей? – интересуется Аверин.
Я ржу. Иногда такие вбросы бесят, но от Семы звучит искренне. Он реально не понимает.
– Поверь мне, это Гордей. А почему, кстати, «Гордый»? – интересуется Джип. – Просто от имени?
Я меняю футболку на баскетбольную майку и смотрю на себя в зеркало, поправляя волосы.
Говорю:
– От имени. Но вообще была одна дурацкая детская история, после которой это все началось.
– Какая? – оживляется Сема.
Я ухмыляюсь, вспоминая. Но отрицательно качаю головой:
– Потом расскажу. Звонок уже был. Вы вообще, я смотрю, не торопитесь?
– Да чет не тянет, – отзывается Саша со вздохом.
– Там ведьма какая-то?
Аверин шикает:
– Она через стены слышит, чувак. Проклянет, стояка еще семь лет не увидишь.
Мы с Джипом взрываемся хохотом. Я киваю в сторону двери, и мы выходим в зал. В последний момент Фокин шепотом спрашивает:
– Там все в порядке?
Улыбка с лица слетает в одно мгновение. Оборачиваюсь через плечо и смотрю на друга Маши. Он выглядит действительно обеспокоенным. И я как-то сразу в этот момент понимаю, что мы с ним на одной стороне.
– Не уверен, – отвечаю искренне.
Но дальше разговаривать у нас возможности нет. Ребята из класса уже выстроились в шеренгу. Быстро окинув взглядом девочек, отмечаю, что Рыжика нет.
Не колеблясь, встаю в начало и с любопытством смотрю на физручку. Она что-то помечает в пухлом блокноте и поднимает на меня взгляд. Нос с горбинкой, черные глаза, которые смотрят с любопытством.
– Наумов?
– Так точно, – отвечаю с ухмылкой.
– Который?
– А вы как думаете?
Спиной ощущаю какое-то движение и чувствую, что это Гордеева выскользнула из раздевалки и пытается незаметно встроиться в ряд. Физручка показательно закатывает глаза и крайне медленно поворачивает голову.
Произносит ядовито:
– Мария, разве опоздание было в вашем списке нормативов?
Чувствую, как моя грудная клетка тяжело поднимается. Вот же стерва! Злость закипает медленно, но я отчетливо чувствую, как эта эмоция бурлит за ребрами.
– Нет, – шелестит тихий голос в другом конце шеренги.
– Может быть, вы решили, – Лиана Адамовна зажимает блокнот подмышкой, – что, если сократить время урока, это вам поможет?
Черные клубы дыма, поднимаясь со дна души, заволакивают голову.
И я выталкиваю неприязненно:
– Поможет в чем?
– Что, простите?
– Поможет в чем? – спрашиваю гораздо более громко и враждебно.
– Наумову – заткнуться. Гордеевой – бежать первый круг.
Сжав зубы, шумно втягиваю воздух через нос. Кто-то дергает меня за руку, и я мутным взглядом шарю вокруг себя. Это Аверин, смотрит на меня предостерегающе. Я это выражение знаю, я с ним последние годы живу. Все смотрят на меня именно так.
– Что-то сказать мне хотите? Вижу, не терпится, – язвит физручка тем временем.
– Да, – выдыхаю резко, – хочу сказать, что вы стерва редкостная.
Она прищуривает глаза, и мы сталкиваемся взглядами. Я киплю невыносимо, она изучает меня с хладнокровием маньяка. Почему-то не выгоняет, хотя другая на ее месте уже давно бы выпнула меня с урока.
– Все бежим двадцать кругов. Наумов – еще плюс пять. Гордеева остановится тогда, когда он закончит.
Прикрыв глаза, на секунду жалею о своем выплеске, как это обычно бывает. Сначала срыв, потом отходос. После этого, как и всегда, разгребаю последствия.
– Фокин, ты куда?
– Бегу двадцать кругов, а что не так? – отзывается Саша угрюмо.
– У тебя нет освобождения?
– Нет.
Физручка поджимает губы:
– Присядь на лавку. С родителями твоими поговорю сначала.
Двадцать пять кругов по школьному спортивному залу для меня – это просто смешно. Когда Дед на тренировках лютует, мы бегаем как проклятые. Я давненько там не был, но тело еще помнит, так что, пока Джип плетется к скамейке, я сразу срываюсь вперед. Выбираю свой темп и топлю вперед. Каждый раз, когда обхожу Машу, которой бег дается явно тяжелее, стараюсь закинуть ей какую-нибудь шутку.
Говорю:
– Не умирай, Рыжик. Иначе с кем Егор сегодня на игру пойдет?
– С тобой? – спрашивает она, едва переводя дыхание. – Замена игрока или как у вас там говорят.
Хмыкаю и устремляюсь вперед. Болтать нам некогда, я вижу, что Гордеевой реально тяжело. Поэтому, когда мы с ней заканчиваем бег, весь остальной класс еще в процессе.
Запыхавшись, останавливаюсь около Лианы и показываю Маше, чтобы подошла.
Говорю:
– Готово. Не против?
– Нормативы тоже вместе сдавать будете? – интересуется физручка.
– Разумеется. А можно?
– Нельзя! – рявкает она. – Сели!
– Поздравляю, – бурчит Маша, пока идем к скамейкам, – теперь ты тоже в немилости.
– Надо было молчать?
– Да, тогда хотя бы у одного из нас не было бы проблем с физрой.
Я смеюсь:
– Лисий хвост, поверь, даже если она захочет меня завалить, ничего не выйдет.
– Завалить – в плане зачетов? – фыркает Маша.
– А она у вас что… – допираю слишком медленно, – серье-е-е-езно?!
Гордеева смеется, заваливаясь мне на плечо. Вторю ей, хоть меня и кроет от этого прикосновения.
Замечаю, как физручка оборачивается и кидает на нас неодобрительный взгляд. Выставляет указательный палец.
Мы с Машей послушно замолкаем. Хоть я и готов послать эту, с позволения сказать, учительницу, и уйти с урока. Но Маша сидит рядом со мной, и я прерывать этот контакт не готов. Приятно.
– После уроков позанимаемся? – спрашиваю.
Она отстраняется и смотрит внимательно:
– В смысле?
– Маш, в каком смысле это может быть? Тренировка после уроков.
Глядя на то, как Гордеева закусывает нижнюю губу, через силу заставляю себя говорить:
– Ты… дала мне карт-бланш. Сегодня после уроков в маленьком зале.
– А игра?
– Успеем, – заявляю чрезмерно уверенно.
Хотя сам понимаю, что никакой нормальной тренировки не выйдет, если мы хотим успеть на игру к «Черной базе». Просто не хочу отпускать ее к кому-то другому. Тем более к парню, который, очевидно, полнейший ублюдок.
Адская Лиана уже смотрит на нас неодобрительно, и Маша замолкает.
– Ты все сдашь, – шепчу ей.