Губами улыбаюсь, а глазами стараюсь хотя бы не так явно транслировать панику.
Говорю:
– Да, спасибо.
– Если что, спрашивайте, если что-то интересно будет.
– Егор, слышал? Есть вопросы?
Он мотает головой, не отводя глаз от игры и с набитым ртом мычит:
– Не.
– Это пока, – я снова улыбаюсь, на этот раз уже легче, – когда отойдет от первого шока, устроит тебе допрос.
Смотрю, как Леля делает несколько фотографий на телефон и сразу же выкладывает в паблик команды.
Заметив мой взгляд, девушка поясняет:
– Я социальными сетями «Черной базы» занимаюсь. Не на постоянке, просто у ребят smm-менеджер ушел, вот меня папа и припахал.
– Мне кажется, это интересно.
Она морщит маленький носик:
– Иногда.
А я вдруг спрашиваю:
– А почему Гордей тоже в форме? Его разве не отстранили?
Леля убирает телефон и смотрит на меня внимательно. Даже если что-то и понимает, то вида не подает. Просто отвечает ровно:
– Дед – это синоним авторитета. Парни могут в запале с ним поспорить, но его решения никогда не обсуждаются. Если включил Гордого в заявку, значит, есть причины. Но да, он его отстранил до особых распоряжений.
Я украдкой смотрю на парня на скамейке запасных. Полностью поглощен игрой. Сидит, упираясь локтями в колени и неуловимо тянется к полю.
Спрашиваю:
– А сколько в заявке человек?
– Двенадцать. Пять в основе, семь в запасе, – Оля наклоняется ко мне и понижает голос, – есть и те, кто в заявку не попадают. Сидят за нами. Только не оборачивайся. Вот кто с Дедом бы поспорил.
– А Наумовы всегда попадают?
– Они всегда в основе. Дедулин сам себе навредил, когда Гордого воспитывать решил. Но, видимо, у этого решения есть какой-то высший смысл.
– Охренеть! – орет Егор, вскакивая на ноги.
Машинально аплодирую вместе с ним. Надо все же включиться в происходящее.
Леля тем временем смеется:
– Самый эмоциональный болельщик на всей арене!
Но я уверена, что самые сильные эмоции сейчас шарашат не маленького рыжего мальчика, а глупую рыжую девочку. И, конечно, совсем не из-за игры.
Глава 22
Маша
Игру я смотрю почти «через пальцы». Аплодирую и негодую, конечно, вместе со всеми, но в основном подстраиваюсь под реакцию Егора. Поймите правильно, это действительно потрясающее и захватывающее действо! Все баскетболисты и даже, да простят меня Наумовы, те, что из команды соперников, кажутся мне небожителями. Такая отточенность движений, скорость, точность, а антропометрия? Их же создали специально для баскетбола!
Но все это проходит как-то мимо меня. Я сижу с полным ощущением, что кто-то надел мне эмалированное ведро на голову. Гулко, глухо и как-то слепо ко всему происходящему.
Я влюбилась как дурочка. В красивого новенького баскетболиста. Мы что блин, в мелодраме?!
В большом перерыве между четвертями мне становится совсем плохо. Команды уходят в раздевалки, но Гордей остается. Он направляется к нам и останавливается прямо напротив меня, касаясь моих коленей. Прижимаюсь к спинке стула и поднимаю голову. Карие глаза, родинка над губой, кольцо в носу. Я на это купилась? Или на наглый флирт?
Как хороший человек и правильная девушка я не должна была позволить себе все это чувствовать.
Например, вот это. То, что от контакта с ним у меня в груди все сносит лавиной. А он просто к коленочкам прислонился. Ну не дура?
– Все хорошо? – спрашивает Наумов.
Мычу невнятно:
– Угу.
– Точно?
Киваю несколько раз кряду, как старая собачка в машине у провинциального таксиста. Хотя мне хочется разозлиться и заорать – конечно, все не хорошо!
Прищурившись, Гордый почему-то решает промолчать. Только окидывает меня внимательным взглядом. А потом поворачивается к моему брату и говорит:
– Егор, хочешь в кольцо покидать?
– В смы-ы-ысле? А че, можно? Здесь?!
– Да, пока перерыв, можно. Погнали.
И они вдвоем уходят. Пыхчу и верчусь на стуле, как будто он на костре подогревается. С ума сойти. То есть природа создала красивого парня, положила внутрь самые классные качества, а потом присыпала это тягой идти против мнения большинства. И, возможно, склонностью к чему-то противозаконному. Может, эти операторы в зале снимают не матч, а меня? Можно поговорить со сценаристом? У него же с фантазией беда!
– Маш? – поворачивается ко мне вдруг Леля.
Должно быть, видок у меня дикий. Я улыбаюсь и несколько раз часто хлопаю ресницами. Если с остальными работает, то и с ней должно. Усердно изображая отличницу, отзываюсь:
– Да?
– А вы учитесь вместе? – спрашивает будто невзначай, но я слишком хорошо вижу, как старательно она напускает на себя безразличный вид.
– В одном классе. Ребята только к нам перешли.
– И уже успели подружиться?
Фыркаю, прикрыв рот рукой:
– Сильно сказано. У нас с Гордеем общее задание по учебе. А Ефим после уроков сразу на тренировку едет, как я поняла. Так что мы общаемся, но не близко.
Она закусывает губу и смотрит на трибуну. Глядя на то, как она нервно трясет одной ногой под стулом, я добавляю:
– Они вообще ни с кем пока не подружились. Ну только со мной и с Джипом.
– Джипом?
– Это мой лучший друг.
– Лучший друг парень?
Я приподнимаю брови:
– Ты все будешь переспрашивать?
Леля смеется, а потом вдруг резко замолкает. Пытаясь найти источник ее беспокойства, натыкаюсь взглядом на группу поддержки. Эти девчонки выбегают на паркет каждый раз в перерыв. Не знаю только, как успевают менять сценические костюмы. С другой стороны, они настолько короткие, что это, скорее всего, упрощает задачу.
– Не нравятся тебе? – киваю в сторону девочек.
– Почему же, – саркастично отзывается Оля, – обожаю. Наши давалочки.
Приоткрыв рот, я заливаюсь краской. Шикаю:
– Ты чего?! Так же нельзя.
– Еще на пару игр сходишь, и я посмотрю, как ты их называть будешь, – улыбается криво, на один бок.
– Я, может, больше и не приду.
– Ага.
– Не приду, – упрямо повторяю я.
Леля смеется и хлопает меня по колену. Говорит:
– Ладно. Как хочешь. Но, кажется, твой брат в полном восторге.
Я смотрю на Егора, который в дриблинге пытается обойти Наумова. Тот поддается так умело, что мелкий наверняка этого почти не замечает. Вырываясь под кольцо, брат кидает мяч и тут же вскидывает руки в победном жесте.
Кричит:
– Кто тут папочка?!
Гордый хохочет, упираясь ладонями себе чуть выше коленей. Откидывая челку на бок, смотрит на Егора с какой-то странной эмоцией. Как будто бы это искренняя симпатия. Я думала, что он просто хочет произвести на меня впечатление, но сейчас понимаю, что нет.
– А у ребят только одна сестра? – спрашиваю.
– Да, Алиска старшая, если ты к этому. Младших у них нет.
– Даже странно… То есть, – путаюсь, пытаясь подобрать слова, – они как-то хорошо ладят с детьми. Оба.
Леля снова закусывает губу и отвечает тихо:
– У них был очень хороший отец. Наверное, это классная ролевая модель.
– Лель, а сколько тебе лет? – поймав ее взгляд, поспешно добавляю, – просто любопытно.
– Двадцать. Ну, почти, – она разводит руками, – просто привыкаю к новой цифре. Пока девятнадцать.
– Алисе тоже?
– Не, ей двадцать два, – отвечает Оля, а потом неприязненно поджимает губы.
И причина, конечно, не в теме разговора. А в том, что на паркет выходит группа поддержки, и я вижу, как Гордей подхватывает мяч и обнимает моего брата за плечо, подталкивая в нашу сторону.
Егор, раскрасневшийся и довольный, падает на свой стул. Убирает мокрые волосы ото лба, и я невольно улыбаюсь, глядя в его лицо. Он действительно в полном восторге от происходящего. И я очень за него рада. Участь средних в многодетной семье едва ли завиднее роли старших. А он еще в таком сложном возрасте… Здорово, если его энергия будет направлена в правильное русло. Правда, Наумовым, кажется, и это не помогло.
Гордей подходит следом и наклоняется ко мне. Его лицо непозволительно близко. Так близко, что я из реальности выпадаю. Только эти сумасшедшие карие глаза вижу. Откуда в них столько силы?
– Все хорошо? – спрашивает он.
– Да.
– Не скучаешь?
– Нет.
– Рыжик, ты очень немногословна, – он смотрит в сторону, туда, откуда выходит в зал «Черная база», – поцелуешь на удачу?
– Что?
– В щеку. Поцелуешь?
Смотрю на его ресницы. Какие-то яркие. До самых кончиков. Гордей поворачивает голову, подставляя щеку, и я, почти себя не контролируя, подаюсь вперед. Коротко касаюсь губами его кожи. Испуганно отстраняюсь, в шоке от собственных действий.
А он тут же разгибается и уходит со своими на скамейку.
Поцеловала. Опять сама. И меня никто не заставлял.
От нахлынувших эмоций зажмуриваюсь. Ну конечно! Ты влюбленная идиотка, тебя даже просить не нужно!
Потеряв контроль, роняю лицо в ладони, а потом тут же убираю руки. Нужно собраться. Я со всем разберусь. Все будет в порядке.
Хлопаю в ладоши, потому что Егор опять подлетает со стула и яростно аплодирует. Дожить бы только до конца игры.
И мне действительно удается держаться. Ровно до того момента, как тренер указывает рукой на Гордея, а потом себе за спину, на площадку. Голос, оповещающий о замене, гремит на всю арену.
– А сколько осталось до конца? – наклоняюсь к Леле.
– Тридцать секунд.
– Зачем он его выпускает?
Девушка снова задумчиво закусывает губу, глядя на то, как Гордый скидывает футболку и остается в форменной майке с надписью на спине «Наумов Г.».
Потом уверенно говорит:
– Дед знает, что делает. Может, дает попробовать баскет?
– Чтобы напомнить? – хмурюсь я.
– Типа того.
Но большая часть оставшегося времени уходит на атаку соперников. По очкам они проигрывают, но сдаваться явно не собираются. От этих тридцати секунд ничего не зависит, и я не знаю, как себя должен чувствовать Гордей, выходя в самом конце, когда он уже ничего не может изменить.