– Как сходили?
– Офигительно! – выдает Егор на эмоциях, и, поймав взгляд матери, продолжает уже тише, – Просто супер, мам. Я в кольцо кидал. И у меня майка есть!
Посмеиваясь, снова ерошу пацану рыжие волосы, говорю шепотом:
– Доставил до дверей, как договаривались.
– Спасибо, Гордей.
Я ловлю за рукав Машу, которая намеревается зайти домой за братом. Так же тихо и максимально вежливо спрашиваю:
– Разрешите с Машей попрощаться? Всего на минуту, я ее не задержу.
Женщина внимательно изучает наши лица, уделяя большее внимание дочери. Потом кивает с легкой улыбкой:
– На минутку.
Тяну Гордееву на себя, вынуждая податься назад, и прикрываю дверь. Она складывает руки на груди и шипит:
– Это что еще было?
– Хотел попрощаться.
– До свидания, Наумов!
Тон неприятно колет, и я отгораживаюсь привычной наглой усмешкой. Склонив голову, замечаю:
– Ну у тебя и разгон. От молчаливой девочки до шипящей кошечки за секунду. Просто «быстрый прорыв».
– Что? – теряется Маша.
Пользуюсь заминкой и наклоняюсь к ней, говорю уже привычное:
– Поцелуешь?
Она молчит, смотрит на меня. Я подставляю щеку и указываю пальцем нужное место, на этот раз чуть ближе к губам. Жду, затаив дыхание. Решится? И так сегодня сто сорок своих правил нарушила, разве это так страшно?
Я даже не смотрю на нее, полностью передаю инициативу. Может сейчас хоть разораться снова про своего парня и домой уйти. Но Маша вдруг подается вперед, обхватывает меня ладонью за шею и крепко прижимается губами к моей коже, туда, куда я и просил.
А потом, задев мое лицо взметнувшимся рыжим хвостом, в считанные секунды скрывается в своей квартире.
И это победа.
Игру я еще не выиграл, но шансы определенно есть. Дед научил нас не сдаваться.
Домой иду сначала пешком, натянув на голову капюшон толстовки. Днем солнце греет уже по-весеннему, а вот вечерами все еще дубак такой, что уши ломит. Можно было бы проехаться на автобусе, но я пока бойкотирую этот вид транспорта. Звоню Ефиму и выясняю, что он тоже едет домой, а по мрачному голосу сразу становится понятно, что общение с Лелей сегодня снова не задалось. Но ничего, брату настойчивости тоже не занимать.
Так что в квартиру заходим почти друг за другом. Смотрим на мужские ботинки у порога и переглядываемся. Дедулин угрожал, что наведается к нам в гости, но не так же быстро, да и размер не его.
Дверь на кухню открывается, и мы слышим:
– Ань, ну пусть поторопится, я этот автобус вечно держать в автопарке не могу.
– Мы два раза приезжали, они до каждой запятой докапываются, Рус.
– В воскресенье товарищ мой с отпуска выходит, поможет. О, пацаны!
– Дядя Рустам, – кивает Ефим, – давно вас не было.
Мужчина виновато улыбается и разводит руками:
– Работа.
Скидываю кроссовки и бросаю сумку на пол. Сложив руки на груди, смотрю на папиного друга. Работа у него. На похоронах клялся, что вторым отцом нам станет, а по факту и крестным не особо получается.
Говорю:
– Привет.
Он пожимает нам руки и коротко обнимает обоих. Закусив губу, оглядывает нас с братом.
Говорит:
– Мужики выросли.
– А вы че приезжали-то? – спрашивает Ефим со смешком.
Мама тут же одергивает:
– Фим!
– Да нормально, Ань, – дядя Рустам делает успокаивающий жест рукой, а потом сует ладони в карманы, чуть мрачнеет лицом, – я так, поговорить хотел, узнать, как вы. И за камеры в автобусе потрещать.
– И че с камерами? – интересуюсь будто бы безразлично, но у самого все внутри холодеет.
– Должны изъять записи, но пока никак. Там, сами понимаете, они со своей стороны давят, мы со своей стараемся. Но автобус стоит, на маршрут не выпускают. Так что, Бог даст, скоро адвокату вашему видосы отдадут. Если он булки напряжет немного.
– Хороший у нас адвокат, – замечает мама хмуро.
– Хороший, базара нет.
– Угу, – улыбаюсь мрачно, – Наумовы только хреновые.
Брат касается меня плечом и поддерживает черную иронию в интонации:
– Хуже некуда. Обидели мальчиков. Поцарапали.
– Ну-ка ша! – рявкает мама и указывает рукой направление. – В комнату оба. Рус, ты заезжай попозже, у меня детки сегодня не в настроении.
Мы с Ефимом уходим в спальню и заваливаемся каждый на свою постель. Молчим, залипая в телефоны.
Потом Фим спрашивает:
– Алиска не дома, что ли?
– Работает же сегодня.
– Точно, – и, помолчав, он докидывает тихо, – тебе не кажется, что мама это его выражение себе после похорон забрала?
Я хмыкаю, отрывая взгляд от экрана смартфона:
– Ша? Да, стопудово. Когда папа так говорил, мы сразу затыкались, может, она решила, что оно волшебное?
– Оно, похоже, реально волшебное.
Смотрю на то, как дергаются брови брата, на секунду рисуя на его лице выражение страдания. А потом киваю, отворачиваюсь к стене и засыпаю.
На следующий день в школу мы не идем. Проснувшись в отвратительном настроении, я сначала очень медленно собираюсь, постоянно переругиваясь с Ефимом. Он, на волне своего мрачняка, охотно меня поддерживает. А когда приходит время выходить, я чувствую, как мой мозг снова сдает. Точнее сдает мое тело. А голова куражится, доводя меня до лютого бешенства и исступления. Кружу по прихожей, щелкая выключателем и бесконечно проворачивая замки в обе стороны. Разные числа пробую. Двадцать четыре? Тридцать четыре? Сто двадцать четыре?
Притихший брат просто сидит в коридоре и ждет. От того, что он наблюдает за моими метаниями, становится совсем паршиво.
Проходит минут двадцать, прежде чем я справляюсь с собой. Обстукиваю все долбанные углы вокруг и нахожу наконец то, что меня успокаивает. Тревога сбавляет обороты, и я не чувствую опасность так остро.
В лифте Фим спрашивает:
– Хуже стало?
Не отвечаю, только подавленно приподнимаю плечи. Сам же видит. Сделав шаг ко мне, брат обнимает, прижимая к себе крепко. Говорит мне в куртку:
– Все будет хорошо, Гордый.
– Я знаю.
– Нет, это я знаю. А ты просто доверься.
Прикрыв глаза, глубоко вздыхаю. Ефим отпускает меня и спрашивает весело:
– Че, может пораньше с Киричем встретимся?
– Предлагаешь прогулять?
– Ну да.
– Блин, Фим, – произношу с сомнением, – мы и так в жопе. Мама через пятнадцать минут названивать уже начнет.
– Не начнет, проведем карты через вертушку и свалим.
В школе Гордеева. Получается, мы с ней не увидимся? Может, сегодня и не надо? Я из дома выйти не мог, что, если сегодня в школьном туалете застряну, вот это будет номер. Просто цирковой с гимнастами, блин.
Вместо ответа набираю номер Овчинникова и говорю в трубку:
– Доброе утро, принцесса. Погнали тот жигуль посмотрим, если ты бабки еще не потратил.
Глава 25
Маша
Сидя на диване между Славой и Владом, я сама не очень понимаю, что именно тут делаю. Паршиво от всего. От того, как отвратительно я себя веду, что непозволительно разрешаю себе чувствовать, и от того, что вот уже битый час я пытаюсь вспомнить, почему вообще начала встречаться с Ковалевым.
Кинув на него быстрый взгляд, подтверждаю для самой себя – он очень симпатичный. Смешной, обаятельный, его вот-вот покажут по телеку, и это даже не в первый раз.
Слава меня заметил. И сделал так, чтобы увидели и другие. Разве так я должна с ним поступать?
Ковалев, будто читая мои мысли, наклоняется и целует в уголок губ, говорит на ухо:
– Я тебя люблю, малышка.
Растягиваю губы в улыбке и шепотом отвечаю:
– Я тебя тоже.
Перед глазами всплывает образ чертового Наумова. Перед которым мне теперь тоже стыдно. Кажется, и по отношению к нему я веду себя плохо.
Вздыхаю и перевожу взгляд на телевизор, где пока идет какой-то подкаст, который парни включили фоном. Они болтают, постоянно смеются, подкалывают друг друга. А я чувствую себя чужой. Так ждала, что Слава позовет меня в свою компанию, а теперь и рта не могу раскрыть. Наверное, это первый и последний раз, когда меня пригласили.
Украдкой проверяю телефон, но новых сообщений там нет. А если бы и были, что бы я сделала? Читала их прямо на этом диване, сидя рядом со своим парнем?
Гордея сегодня вообще не было в школе, а написать ему первой я так и не решилась. Наверное, я все себе придумала, и его симпатию тоже. Мне вообще нужно перестать о нем думать и постараться починить свои отношения.
Влад громогласно смеется шутке кого-то из парней, и от неожиданности я вздрагиваю. Слабо улыбаюсь и обвожу компанию взглядом. Чужие мне мальчишки. Не плохие, просто не мои.
Влад поднимает свою бутылку пива и, проверяя ее на свет, говорит:
– Я за пивом, кому принести?
Пересчитывает парней, а потом смотрит на меня, вопросительно приподняв брови. Отрицательно качаю головой.
– Уверена, Маш? – уточняет он.
– Малышка, – говорит Слава, понизив голос, – ты очень напряженная, давай выпьешь с нами немного?
Теряюсь из-за того, что разговор происходит при всех, и бормочу:
– Да я как-то не очень хочу.
– Владюх, принеси ей тоже пива, – бросает Ковалев другу.
– Будет сделано, командор.
– Маш, не зажимайся, все хорошо. Ты чего такая?
– Просто никого тут не знаю, – шепчу подавленно.
Влад возвращается, сгружает бутылки на низкий журнальный столик, и одну из них втискивает мне в руки. Несмело обхватываю холодное стекло ладонями, а Слава говорит мне:
– Маш, ты же со мной. Что плохого может случиться? Выпей немного.
И я подношу горлышко к губам.
Через какое-то время я и правда начинаю чувствовать себя более раскованной. Смеюсь открыто, смотрю на всех не так затравленно. И правда работает.
Потом начинается эфир открытого микрофона, в котором участвовал Слава. Мы слушаем несколько чужих монологов, и взрываемся аплодисментами, когда ведущий представляет Ковалева. Я так понимаю, что создателей шоу привлекает, что он школьник, ведь об этом в кадре говорят постоянно.