Ускоряясь, она толкает перед собой коляску и продолжает тянуть меня за рукав. Несколько раз оборачивается, чтобы удостовериться, что мой бывший парень за нами не идет. Спустя пару минут выруливает на более широкую дорожку, где мы уже не одни. Критически оглядывает меня и говорит:
– Трясешься вся. Меня Ника зовут. Воды хочешь?
Отрицательно качаю головой, вытирая щеки от слез. А потом, передумав, киваю.
Ника снова нервно оглядывается и достает из большой сумки, которая висит на ручке коляски, маленькую бутылку воды.
– Это детская, – говорю охрипшим голосом, замечая этикетку.
Со стороны может показаться, что я просто констатирую факт, но на самом деле имею в виду, что не хочу забирать воду у ее ребенка.
– Бери, у меня еще есть, – она отмахивается, – вечно полдома с собой на прогулку собираю.
Пью и чувствую, как начинает дрожать подбородок. А когда достаю из кармана вибрирующий телефон и вижу на экране надпись «Гордей Гордеевой», глаза снова наполняются слезами.
– Это он? – спрашивает Ника.
– Нет. Это… – запинаюсь, не зная как продолжить, – это не он. Это другой.
Невесело хмыкаю, сжимая в руке смартфон. Даже звучит плохо. Теперь, наверное, Нике станет понятно, за что мне прилетело.
– Я надеюсь, он не такой конченый? – спрашивает она вдруг.
– Что? Нет. Эм-м. Он хороший, правда.
– Попросишь тебя встретить? Мне так было бы спокойнее.
Закусив губу, киваю и наконец принимаю звонок.
– Маш, все в порядке? – слышу обеспокоенный голос.
Теперь мне кажется, что я не так уж хорошо разбираюсь в людях. Но на этот раз хочется верить своим ощущениям. Я чувствую, что Гордей правда переживает за меня. Хоть убейте, но слышу это в интонации.
– М-м-м, – тяну, пытаясь справиться с эмоциями и не зарыдать в трубку, – все… нормально.
Он замолкает, и мне чудится, что я вижу, как Наумов сжимает зубы, и желваки проступают под его кожей.
– Где ты? – спрашивает через паузу.
Делаю глубокий вдох, надеясь, что спазм, схвативший горло, отступит и позволит мне ответить на вопрос.
– В сквере у школы.
– Я буду через пятнадцать минут, подожди меня у фонтана.
Зачем-то киваю, как будто он может меня видеть.
Потом подтверждаю тихо:
– Хорошо.
И Гордей отключается.
– Встретит меня у фонтана, – поясняю Нике смущенно.
– Пойдем, я все равно гуляю.
– Нет, не нужно, вы и так уже много времени на меня потратили…
– Как тебя зовут? – спрашивает девушка, сначала заглянув в коляску.
– Маша.
– Маш, у меня дочка, и я очень надеюсь, что ее когда-нибудь смогут проводить до фонтана. Ведь это не так сложно, верно?
Помедлив, киваю. И мы вместе неторопливо идем по аллее. Я прижимаю к груди маленькую бутылку воды, исподтишка разглядывая девушку. Она, кажется, это замечает, но как будто позволяет приглядеться к себе.
У фонтана присаживаемся на лавочку. Он еще не работает, его включают ближе к лету, но даже спящим он исправно служит ориентиром для встреч.
– Ты извини, что я так, – Ника машет рукой в воздухе, – влетела. Просто у меня бывали не самые простые ситуации, но себя обычно не так жалеешь. А вот когда Инга родилась, я вдруг испугалась, что ей в жизни попадется кто-то…
– Не очень хороший?
– Мягко говоря, – она кивает и улыбается, – у меня есть детское печенье, хочешь?
У этой девушки настолько заразительная улыбка, что я отвечаю тем же. Говорю:
– Давайте.
Мы болтаем о какой-то ерунде. Ника рассказывает мне про дочку, шутит, демонстрируя объем сумки, которую взяла с собой. Я смеюсь искренне, и истерика отступает.
Когда слышу за спиной, как Гордей зовет меня, сердце не то что подпрыгивает. Оно как будто вообще вылетает из грудной клетки наружу. Наверное, затем, чтобы увидеть Наумова даже раньше меня. Я подрываюсь на ноги, перескакиваю через лавку и влетаю к нему в объятия.
Я очень боюсь снова обмануться. Но всей душой верю, что к Гордею стоит вот так бежать.
– Маша, – бормочет он мне в макушку, – Машенька, ну ты чего? Все хорошо? Испугалась?
– Все в порядке. Я тебя ждала просто.
Наумов берет меня за плечи и отстраняет от себя:
– Как все прошло?
Смотрю в его карие глаза и вдруг думаю о том, что у Гордея очень красивые ресницы. Эта мысль помогает мне не зарыдать. Я улыбаюсь и выдыхаю:
– Нормально.
Снова тычусь носом ему в грудь, с облегчением принимая объятия. А потом резко вскидываю голову, вспомнив о моей спасительнице.
– Это Ника, – веду рукой в сторону коляски и добавляю, – и ее малышка, Инга.
– Здравствуйте, – Гордей, конечно, всегда остается джентльменом.
Но я чувствую, как напрягается. Смотрит на девушку с прищуром, прижимает меня к себе чуть крепче. А я сразу чувствую себя лучше. Странно, что простой контакт с Наумовым действует на меня вот так.
– Здравствуй, – Ника смотрит на нас с улыбкой.
Взгляд ее заметно теплеет, и она склоняет голову на бок, откровенно разглядывая нас. Потом поднимается и отряхивает свои джинсы. Говорит:
– Ну… вижу, что все в порядке. Тогда мы пойдем гулять уже в сторону дома, малая скоро затребует обед.
– Спасибо вам большое, – говорю тихо, – за все, не только за печенье.
– Всегда пожалуйста, мои запасы ты видела, – она смеется и машет рукой, – пока, ребята.
Какое-то время мы стоим и смотрим, как девушка уходит, а потом Гордей целует меня в висок и говорит:
– Подожди здесь.
– Что? Стой! – кричу ему в спину.
Но Наумов уже бежит в сторону Ники. Черт. Не хотела рассказывать ему о том, что в действительности произошло сегодня. Но он как будто понял!
Нервно переплетаю пальцы и смотрю на то, как они разговаривают.
Славе я всегда была по большому счету безразлична. Наверное, что-то его во мне привлекало, но до моих чувств или мыслей – ему дела не было. Оттого вдвойне непривычно то, как Гордый с потрясающей настойчивостью пытается попасть именно ко мне внутрь.
Когда он наконец возвращается ко мне, лицо его кажется каким-то потемневшим. В карих глазах, которые Наумов отводит в сторону, я вижу гнев.
– Идем, – говорит мне коротко.
– Куда?
Он не отвечает, только берет за руку и ведет за собой. Судя по тому, как бережно он меня касается, злость его направлена не на меня, и я облегченно перевожу дыхание.
Решаю просто переждать, когда он успокоится, и иду следом.
Гордей решительно движется к выходу из сквера, на ходу, видимо, вызывая такси. Когда парк остается позади, на дороге уже стоит машина.
Садимся на заднее сиденье, все также держась за руки, но Наумов отворачивается к окну. Чувствую, что борется с эмоциями.
Я достаю наушники и свободной рукой аккуратно касаюсь его плеча. Веду по рукаву куртки и нежно глажу костяшками пальцев кожу на щеке Гордея. Улыбаюсь от того, как он едва заметно вздрагивает, а потом вставляю ему в ухо наушник.
Откидываюсь на спинку сиденья и включаю музыку, рассчитывая спровоцировать его текстом, особенно строками «молчи со мной наперегонки, целуй, целуй, меня целуй, будто в последний раз кусай, меня кусай».
ПОЗОРИЩЕ – целуй
Наумов подносит ко рту мою руку и аккуратно прихватывает зубами указательный палец. Смотрит на меня с хулиганской ухмылкой, в которую я влюбилась. Потом подается ко мне и прижимается своими губами к моим.
У меня дыхание перехватывает. Все еще не верю, что так бывает. Не верю.
Поцелуй легкий, он даже кажется мне целомудренным. Наверное, Гордый беспокоится о том, что я стесняюсь водителя такси. И это всегда так и было. Я ненавидела поцелуи со Славой на людях, но почему-то всегда на них соглашалась. Мне казалось, что это и есть отношения.
В голове какая-то каша из разных мыслей, я зажмуриваюсь и прижимаюсь щекой к плечу Наумова. В этот момент верю, что во всем разберусь.
Глава 31
Маша
– Собиралась мне рассказать? – спрашивает Гордей, когда мы выходим из машины.
Смотрю на него молча. Хочется притвориться дурочкой, может быть, даже врать. Я кажусь себе запачканной отношениями с Ковалевым. Всем, что он говорил и делал, всем, что натворила я сама, и тем, как эти отношения закончились. Все кажется некрасивым, каким-то неправильным, унизительным.
Если бы можно было хотя бы утаить!
Глубоко вдыхаю и выдыхаю с каким-то обреченным звуком. Оглядываюсь и понимаю, что мы приехали к спортивной арене.
Говорю честно:
– Не собиралась. Разговор вышел некрасивым, но отношения закончены. А то, что все так получилось, это мои проблемы, не твои.
– Твои проблемы, Рыжик, это отжимания, – хмыкает Наумов, – других у тебя не должно быть.
Чуть приподняв брови, смотрю на него вопросительно:
– Почему?
– Потому что ты со мной.
– Это что-то из пацанских пабликов? – улыбаюсь.
– Это из пацанской головы, Лисий хвост. Не нужно от меня все скрывать. Особенно то, что даже человеку со стороны кажется опасностью.
– Со мной бы ничего не случилось.
– Человек иногда вообще понятия не имеет, может с ним что-то случиться или нет. Я хочу знать о таких вещах, чтобы вовремя тебе помочь.
– Гордей, пожалуйста, только не нужно ничего делать, хорошо? Неприятный момент прошел, и ты уже мне помог тем, что приехал. На этом все.
Он упрямо поджимает губы и смотрит в сторону. Не понимаю, услышал ли он мою просьбу или просто уже принял какое-то решение, но Наумов наконец поворачивается ко мне и протягивает руку:
– Идем, покажу лучше тебе, как спорт может отвлечь от негативных эмоций.
Пока он снова ведет меня за собой к баскетбольному центру, я пытаюсь оценить это иррациональное чувство спокойствия и правильного волнения рядом с Гордеем. Меня немного пугает то, как сильно я ему верю.
– Ты сказал, что я с тобой? – спрашиваю серьезно, возвращаясь к середине нашего разговора.
– Ну да. Вот же мы идем: ты и я. Вместе, – он снова ухмыляется, кажется, очень довольный собой.