Глава 3
Маша
Когда звенит звонок, я стараюсь собраться максимально быстро, но на выходе меня останавливает голос учителя.
Замираю, услышав свою фамилию и поворачиваюсь к ней.
– После уроков зайди ко мне.
Пожевав губу, согласно киваю и все же решаюсь уточнить:
– А насчет чего?
Классная подходит ближе и говорит уже значительно тише:
– Насчет физкультуры.
– Папа звонил?
– Маш, просто зайди. Обсудим.
– Ладно, – вздыхаю и улыбаюсь ей.
Знаю, что она на моей стороне, но о чем там можно разговаривать, я понятия не имею. У меня выходит чистая, абсолютно заслуженная тройка. Единственная в моем аттестате. Классно, да?
Заталкиваю в рюкзак учебник и иду на выход, стараясь не смотреть в сторону новеньких. Один из них пялится на меня, и я почти физически ощущаю, как его взгляд блуждает по моему телу. Не потому, что это неприятно. Просто странно на уровне ощущений.
К тому же теперь я не понимаю, кто именно из двоих смотрит, они же одинаковые.
Проходя мимо, слышу:
– Рыженьких у тебя еще не было.
– И не будет, – огрызаюсь на ходу, даже не поворачивая головы.
Пока братья провожают меня громким смехом, выскакиваю за дверь и наконец вижу его. Своего парня.
– Слава! – выдыхаю радостно.
Стараясь не бежать, быстрым шагом приближаюсь к нему и утыкаюсь носом в его плечо, пока он крепко меня обнимает.
Смеется приглушенно, спрашивает:
– Соскучилась, малышка?
Киваю и поднимаю голову навстречу его поцелую. Слава целует сразу с языком, хоть и знает, что я это не люблю. Неловко, что все вокруг это видят, и к ощущениям я пока не привыкла, но отзываюсь послушно, чтобы не ругаться.
Сзади раздается тихий свист, и один из Наумовых говорит:
– Гордый, а она занята. По ходу реально не будет.
– Посмотрим, – насмешливо отвечает второй.
Слава отстраняется от меня, чтобы посмотреть на новеньких. Убирает свои длинные светлые волосы назад и уточняет:
– Это кто?
Я почему-то торможу. Оглядываюсь назад, будто бы проверяя, о ком именно он спрашивает. Скольжу взглядом по обоим братьям, отмечая, что их улыбки становятся вызывающими, а позы – напряженными. А еще теперь вижу, насколько они оба высокие. Намного выше меня, и даже значительно выше моего парня.
– Новенькие, – вдруг приходит мне на помощь Яна.
Сокольская чмокает Славу в щеку и доверительно понижает голос до свистящего шепота:
– Помнишь, которые в автобусе человека пырнули.
Я смотрю на своего парня и успеваю заметить странную эмоцию на его лице. Сказала бы, что это похоже на страх, но Слава Ковалев ведь никого не боится, разве нет?
– Нет, подзабыл, – фыркает он, – не такая уж важная инфа.
И тут же отворачивается, увлекая меня дальше по коридору. Я улыбаюсь и спешу за ним. От этих слухов вся школа гудела, вряд ли он забыл, но очень круто дал понять, что парни его не интересуют. Бросаю восторженный взгляд на Ковалева. Всегда хотела так же быстро и точно находить правильные реплики в спорах. Но у Славы мозг иначе заточен, он стендап-комик, и импровизирует просто виртуозно.
Когда доходим до подсобки, он вталкивает меня внутрь и тут же прижимает к стене, глубоко целуя. Закидываю руки ему на шею и автоматически принимаю весь его напор. Но когда Ковалев запускает руки под ткань моего топа, я пытаюсь увернуться и бормочу:
– Слав…Слава, стой.
– Малышка, ну что такое? – он прислоняется своим лбом к моему и тяжело дышит. – Что не так?
– Мы же в школе.
– Моя ты отличница, – смеется он тихо и целует меня в губы, коротко, но крепко.
– Лиана делает все, чтобы я не была отличницей, – бормочу тихо, поправляя одежду.
– Кто?
– Лиана.
– Забей, Маш, у нее климакс шарахнул, наверно, ее просто бесят девочки, – Слава смеется, а потом вдруг достает телефон и открывает заметки, – это, кстати, может быть забавно.
– Ковалев, блин! Можешь хоть раз серьезно выслушать?
Он дописывает предложение, блокирует экран телефона и берет меня за лицо, прижимая волосы к щекам:
– Я серьезен! Я су-у-упер серьезен, Маш! Через две недели у меня родители уезжают, сможешь остаться у меня?
Застываю, глядя в его светло-голубые глаза. Концентрируясь на зрачках, проваливаюсь в пучину противоречивых эмоций. В третий раз отказаться я уже не могу, он точно меня бросит. Соврать родителям? Они уже отпускали меня на ночевку к Ире. И так ли важно это все, если я еще не решила, готова ли. Мы встречаемся всего три месяца. Я люблю Славу, но его настойчивость меня немного… отпугивает..
– Останусь, – отвечаю едва слышно.
Просто не могу иначе. Знаю, что он ждет от меня именно этого. Разве я могу отказать?
Ковалев улыбается, снова целует меня, а потом отступает назад и говорит:
– Беги, малышка.
Тыльной стороной ладони вытираю губы и берусь за ручку двери.
– Маш!
– А? – оборачиваюсь, когда уже видна полоска света из коридора.
– Новенькие норм? Не пугают тебя?
Растягиваю губы в улыбке и качаю головой:
– Нет. Совсем нет.
И выхожу, не желая признаваться в том, что меня гораздо больше пугает перспектива провести со своим парнем ночь.
Глава 4
Маша
Забегаю в туалет, чтобы проверить макияж и заново накраситься прозрачным блеском. Потом салфеткой вытираю губы и наношу малиновый тинт. Не хочу, чтобы было видно, что я целовалась, поэтому скрываю все ярким цветом.
Когда подхожу к кабинету математики, Ира хватает меня за локоть и отводит к окну:
– Сосались?
– Блин, Карпова! – шиплю уязвленно, стреляя глазами по сторонам.
Подруга только смеется:
– Ты всегда потом губы красишь, я тебя уже знаю.
– Наша умняшечка врать не умеет, – радостно подключается Яна.
– Девчонки, ну хорош.
– Это Ковалев твой хорош, – кривляется Ира, но потом сдается и понижает голос, – ничего про новеньких не сказал?
– А должен был?
Она пожимает плечами:
– Не знаю, мне показалось, он все слышал.
– Что «все»?
– Ой, Маш!
Я подаюсь назад и прислоняюсь бедром к подоконнику. Складываю руки на груди и смотрю за окно. На улице стоят Наумовы и курят одну электронную сигарету на двоих. Рукава рубашек закатаны, и я вижу, что одна рука у обоих чистая, а вторая покрыта татуировками. Интересно, как им разрешили? С другой стороны, если они такие… ну, как о них говорят, то в этом нет ничего удивительного. Может быть, они вообще из неблагополучной семьи. Иначе какие нормальные родители позволят детям делать то, чем занимаются эти двое?
Один из них поднимает голову наверх, скользит взглядом по окнам и находит место, где я стою. Отсюда непонятно, видит он меня или нет, но я снова покрываюсь мурашками. Слишком пугающий за ними тянется флер. Задерживаю дыхание, глядя с высоты третьего этажа на красивое лицо Наумова.
Они, наверное, никогда не уговаривали девушку провести с ними ночь. Наверняка даже не спрашивали. Мне стоит быть благодарной за то, что Слава ведет себя так деликатно.
Моргаю и отвожу взгляд.
Поворачиваюсь к девочкам и говорю с беспечной улыбкой:
– Слава ничего не сказал. Ему до них дела нет.
Яна вздыхает:
– Похоже на Ковалева. Когда у него эфир?
Возвожу глаза к потолку, подсчитывая, потом отвечаю:
– Либо в эту пятницу, либо в следующую, либо уже в конце месяца. Он дня за четыре только узнает.
Девчонки активно кивают. Знаю, что немного завидуют, но стараются это не показывать. Если Ковалев выбрал меня, значит, с этим никто не смеет спорить. Переключив внимание на математика, указываю подругам на него подбородком. А сама бросаю вороватый взгляд за окно. Там пусто.
Испытывая то ли разочарование, то ли удовлетворение, я хмурюсь. Сжимаю лямку рюкзака и иду вместе со всеми к кабинету. Наверное, мне просто приятно внимание. До того, как Слава предложил мне встречаться, никто из парней не был всерьез мной заинтересован. Скорее всего, эти двое просто вскрывают какую-то мою заветную потребность в том, чтобы быть заметной.
Сажусь на свое место и, закусив губу, рассеянно листаю тетрадь. Мне нравится, как шуршат исписанные страницы. Звук успокаивает.
Нельзя вечно гнаться за чужим одобрением. Или можно? Разве Ира с Яной не в той же самой гонке вместе со мной?
Смотрю на место справа от себя. Пустует уже четыре недели, и мое сердце каждый раз неприязненно сжимается при мысли об этом.
Отвлекаюсь на то, как резко распахивается дверь. Уже стоя на пороге, братья Наумовы показательно стучат в дверной откос.
– Можно? – интересуется один из них.
И почему-то мне кажется, что это Ефим. То ли у него лицо чуть более узкое, то ли взгляд менее тяжелый, но я будто на мгновение улавливаю отличие. А потом тут же утрачиваю, когда они встают в одинаковую стойку, засунув руки в карманы джинсов.
– О, – весело отзывается Виктор Валентинович, – тангенс и котангенс. Прошу!
Близнецы фыркают, а затем смеются, но не издевательски, что меня порядком удивляет, потому что математик наш очень крутой преподаватель, но явно на своей волне, и не заметить это невозможно. А Наумовы похожи на парней, которые будут гнобить людей, стоит им только почуять первую каплю крови.
Они снова садятся за мной, а я автоматически свожу вместе полы рубашки и концентрируюсь на учителе.
– Машу, – шепчет один из них, делая ударение на последний слог.
Я молчу, записывая тему урока, но меня снова догоняет тяжелый шепот:
– Машу.
Обернувшись через плечо, шиплю:
– Меня зовут Маша.
– Машу, – повторяет он упрямо, – это твой парень?
– Виктор Валентинович? – не удерживаюсь от тупой шутки. – Нет, это наш математик.
– А чувак с волосами до пола?
Разозлившись, поворачиваюсь к ним и агрессивно обвожу взглядом обоих. Понятия не имею, кто из них кто.
Говорю тихо, но твердо:
– Это не ваше дело. И не надо так о нем говорить.