– Приятно познакомиться. Нет, поменялась.
Гордей наконец отпускает собаку и тоже складывает руки на груди.
Произносит, нахмурившись:
– Почему не сказала?
– О, простите, не отчиталась! – Алиса закатывает глаза. – Переживаете, что обломала вам тусовку?
Девушка подходит ближе и заглядывает в один из пакетов.
– Нет, переживаем за тебя.
– Успокойтесь, рыцари, я дома. А найдется что-нибудь для меня?
Я внимательнее вглядываюсь в ее лицо, и замечаю, что веки чуть припухли, а вокруг пухлых губ расцвели розовые пятна. Плакала.
И тут Фокин наконец перестает стесняться и радостно говорит:
– Так это все для тебя. Алкоголь и вкусняшки в обмен на легализацию вечеринки.
– Я тебя умоляю, – она отмахивается и роется в пакете, – если этим двоим что-то нужно, они вообще не заботятся о легитимности.
– Ты же понимаешь, что неправильно употребила слово?
– Дюша, отстань, а? Не в настроении.
Алиса извлекает бутылку вина и уходит на кухню, а я перевожу на Гордея заинтересованный взгляд. Дурацкая улыбка растягивает мои губы, особенно когда понимаю, что он смущается и вцепляется пальцами в переносицу.
Шепчет мне:
– Не спрашивай.
– Даже не надейся.
– Мама с Алисой его так называют, – насмешливо сообщает Фим, проходя мимо.
– Не мог промолчать?
– А что, хотел скрыть от своей девушки, что дома ты заечка?
С кухни тут же выглядывает их сестра с уже наполненным бокалом и смотрит на меня с отчетливым любопытством.
Говорит:
– От своей девушки? Вы встречаетесь?
Гордей обнимает меня за плечи и прижимает к своему боку. Я доверчиво льну к нему. Он говорит:
– Да, это Маша Гордеева.
На моей фамилии он делает ударение, и Алиса смеется. Отпивает из бокала и снова скрывается на кухне, кричит оттуда:
– Гордеева для Гордея, это хорошо, это нам нравится!
Переглянувшись с Наумовым, улыбаюсь. В этой компании и в этой квартире чувствую себя удивительно спокойно. Мы вчетвером сходили в садик за Асей, а потом Гордый снова лично отпрашивал меня у мамы. Кажется, родители к нему уже привыкли, а после того случая с Васей и вовсе считают его волшебником. Боюсь, правда, их мнение может измениться, когда они увидят татуировки или узнают о его проблемах с законом.
– Все хорошо? – уточняет Наумов, когда остаемся в коридоре одни.
Я выныриваю из своих рассуждений и растерянно моргаю. Смотрю в его карие глаза, скатываюсь взглядом к родинке над губой, разглядываю подвески на шее. Когда он ко мне наклоняется, чтобы поцеловать или сказать что-то на ухо, они обычно едва слышно звякают. Мне нравится звук. Наверное, как собака Павлова, я уже уяснила, что за ним всегда следует что-то приятное.
Никак не могу понять, почему он со мной? Не девочка, а тридцать три несчастья.
– Все хорошо, – отвечаю тихо.
И в этот момент даже не вру. Я действительно так чувствую.
Мы раскладываем закуски по красивым глубоким тарелкам, которые достает Алиса, берем напитки и идем в комнату. Бокалы у них дома тоже очень красивые, сразу видно, что каждая деталь в этом доме подбиралась со вкусом и любовью. Квартира Наумовых значительно меньше, чем наша, но она вся пропитана уютом.
С удивлением понимаю, что Гордей и Ефим живут в одной спальне на двоих. Интересно, насколько это тяжело для взрослых парней?
Джип и Фим с Алисой устраиваются на полу, а мы с Гордым на его кровати. У них нет телевизора, но мы ставим ноутбук так, чтобы всем было удобно и находим онлайн трансляцию стендап фестиваля.
– Налей мне вина, пожалуйста, – прошу Гордея.
– Уверена?
– Эй, контролер! – отзывается с пола Алиса. – Контролируете вечно, контролируете… Делай, что попросили.
Я смеюсь. Очевидно, их сестра до нашего прихода была погружена в какую-то личную драму, и сейчас очень рада этой маленькой тусовке. Она почти не ест и постоянно себе подливает, но становится от этого по-хорошему забавной.
– Лис, – одергивает ее Гордый, но все-таки наполняет мой бокал.
Вцепляюсь в широкую ножку из голубого стекла и украдкой перевожу дыхание. С каждым новым выступающим растет мое нервное напряжение. За что собирался извиняться Ковалев? Может ли быть что-то хуже того, что он показывал мои интимные фотографии направо и налево? Может он вообще на этом монолог построил?
Делаю большой глоток и морщусь. Вкус так себе, но по телу разливается приятное успокаивающее тепло. Повторяю процедуру и почти верю в то, что смогу пережить этот вечер. Со мной друзья, они поддержат.
Но когда объявляют Славу, в животе все узлом сворачивается, а пальцы начинают подрагивать. Одной рукой покрепче держусь за бокал, а второй неосознанно сгребаю в кулак футболку Гордея. Он прижимает меня к себе.
– А напомните мне, – уточняет Алиса, – мы его не любим?
– Терпеть не можем.
– Ненавидим.
Она тянется за бутылкой:
– Точно. Вот урод!
– А ты отличный друг, – смеется Джип.
– Я вообще топ.
И их болтовня даже вызывает у меня улыбку, пока Ковалев не начинает говорить.
– В прошлый раз меня попросили добавить жизненных тем, так что пристегнитесь. Как вы уже знаете, я школьник, а вы хоть помните, как в семнадцать лет сложно добиться секса?
Я холодею. Прикладываю к губам бокал, и он звякает об зубы, потому что меня всю трясет.
– Я сдаю профильную математику и вот посчитал. Девушка скинула мне восемнадцать нюдсов, а дала ноль раз. Это уравнение как решается?
– С помощью руки, – шипит Алиса в экран ноутбука, подавшись вперед.
– Я уже специально самые отвратительные фильмы выбираю, – продолжает Слава под хохот зала, – чтобы она мне на десятой минуте дала, а мы все до конца досмотрели. Вы когда-нибудь досматривали «Грозовые ворота»?
Выпиваю все вино до капли и зажимаю ладонью рот. Трясусь, как под током. Умираю с каждым словом, но продолжаю слушать.
– Я просто понять не могу, мы зачем тогда так долго сосемся?
Очередной взрыв смеха зрителей разбивает не только мое сердце, я вся на осколки разлетаюсь.
– Ну моя девушка ведет себя как в самом начале эволюции. Потому что она палку в руку взяла, а что делать с ней, не знает.
Прихожу в себя, когда старшая Наумова подрывается на ноги и захлопывает крышку ноутбука.
– Я сказала, что он урод? Господи, как же это было ласково!
Глава 36
Маша
Я вся костенею. Ни одного подвижного сустава не остается в теле. Просто сижу и пялюсь в одну точку. Как же это унизительно. Каждое слово. Как будто он и так недостаточно меня вымарал.
Моего имени, разумеется, не прозвучало ни разу. Но вся школа знает, что это обо мне. И, словно в подтверждение моих мыслей, телефон начинает вибрировать. Раз за разом, как сумасшедший дергается в конвульсиях.
Понимаю, что не сейчас, но очень скоро мне придется открыть сообщения и прочитать их. А потом еще и пойти в школу, как ни в чем не бывало. Как будто это не меня вываляли в грязи.
Заторможено моргаю, когда Гордей обхватывает мое лицо ладонями и заставляет посмотреть на него. Боже. Он все это слышал.
Взгляд у Наумова бешеный. В карих глазах такая ярость животная клубится, что мне страшно становится. Он прислоняется своим лбом к моему и дышит тяжело, как будто ему физически плохо. А может быть, так и есть.
Абсолютно не думая о том, что в комнате есть люди, кроме нас, я поднимаю руки, которые кажутся невероятно тяжелыми, и беспорядочно глажу его по щекам, зарываюсь в волосы, трогаю шею. Как будто хочу найти какую-то кнопку, которая отключит боль, которую Гордей так отчаянно транслирует.
Бормочу:
– Все хорошо… Гордый, все хорошо.
Но он не слышит как будто, только смотрит на меня стеклянным взглядом. Если он до того не считал меня шлюхой, то вот сейчас должен начать. Наверное, он захочет расстаться? Я бы это поняла.
Но Наумов подается вперед и прижимается к моим губам. Совсем не деликатно, по ощущениям даже немного больно. Потом отстраняется, убирает руки от моего лица, медленно встает и выходит из комнаты.
– Фим, – командует Алиса брату.
– Да понял я, – он морщится и идет следом.
Я, абсолютно потерянная, остаюсь сидеть на кровати. Она застелена простым хлопковым покрывалом с выпуклым рисунком. Глажу ткань рукой и думаю о том, как утром Гордей заправлял постель и даже не предполагал, каким чудовищным окажется день. Как будто ему мало своих проблем, он еще и выбрал девушку, которая тащит за собой вагон неприятностей.
– Маш? – говорит мне Саня.
Я поворачиваюсь к нему и почему-то улыбаюсь. Пожимаю плечами и развожу руки в стороны. И тут же чувствую, как начинает дрожать подбородок.
– Джип, – реагирует мгновенно Алиса, – а сходи-ка на кухню, там вино еще в холодильнике есть, налей нам, пожалуйста. И соус для начос можно новый взять. В общем, не обижусь, если ты по шкафам полазишь.
– Ваше слово – закон!
Фокин поднимается на ноги неожиданно ловко и оставляет нас вдвоем. Сестра Наумовых, наоборот, подходит и снова садится на пол около постели. Протянув руку, гладит меня по колену.
Спрашивает:
– Ты как?
Из каждого глаза скатывается по слезе. И я спрашиваю:
– Он меня бросит?
– Кто? Дюша? – девушка фыркает. – То ли ты очень мнительная, то ли пока плохо его знаешь.
– Почему?
– Иди сюда, – Алиса хлопает рукой рядом с собой, и я тут же сползаю вниз.
Устраиваюсь около нее, а она обнимает меня. Прижимает мою голову к своей груди, гладит по волосам, говорит успокаивающе, как будто напевает:
– Солнышко, ты ни в чем не виновата. Иногда в двадцать два не хватает мозгов, чтобы не связываться с ублюдками, а в семнадцать нарваться на урода проще простого.
Я всхлипываю, а она, наоборот, издает смешок.
Продолжает:
– Мои братья иногда кажутся глупыми малолетками, совсем без мозгов и тормозов. Но лучше мужчин я не знала никогда. Разве что папу. Они за своих всегда стояли до последнего. Вряд ли это когда-то изменится.