Гордый сажает меня обратно на скамеечку, а сам пристраивается на полу, обхватив мои ноги одной рукой, а второй сжимает мою кисть. Откидываюсь назад, опираясь спиной о стену. Слышу, как Ефим говорит брату:
– Пацаны себе статью сегодня добавили. Напиши Рустаму.
– Мразье малолетнее, – отзывается тот, отпускает мою руку и вытаскивает телефон, – я бы им носы в череп вколотил.
– Да, и отсидел. Классная идея, братик.
– Да пошел ты.
– Закрой рот, Гордый, каждый мой синяк зацелуешь, понял? – беззлобно бросает Фим и подходит к нам, чтобы заглянуть в экран смартфона.
– Кто такой Рустам? – спрашиваю бесцветно, едва разлепив губы.
Оба поворачиваются ко мне, а потом переглядываются.
Глава 41
Гордей
Мрачный зеленый коридор давит не только внешним видом, но и общей атмосферой. Пахнет пылью, лежалыми бумагами, крепким кофе и неприятностями. Когда папа брал нас с Ефимом к себе на работу, ощущение было иное.
Я нахожу на двери нужную цифру и, обернувшись на адвоката, стучу два раза. Павел Викторович кивает мне, давая понять, что все в порядке.
– Ну? – раздается из кабинета.
Я выразительно приподнимаю бровь и, повернувшись обратно, толкаю дверь и захожу.
Говорю:
– Здравствуйте, Гордей Наумов пришел. Можно?
За столом сидит молодой парень, кажется, ему даже тридцати нет. Его едва видно за большим монитором и стопками папок и документов, одна из которых опасно накренилась.
Не глядя на меня, он говорит:
– В коридоре жди.
Проглотив возмущение, я прикрываю дверь. Быть паинькой, быть паинькой, быть паинькой.
– Классика, – произносит адвокат ровно и впирается взглядом в свой телефон.
Я тоже достаю свой. Открываю диалог с Машей и пишу ей:
Как ты?Издеваешься?!Это ты в полиции, а не я!Гордый, я с ума схожу!Расслабься, Джинни, я пока в коридоре. Жду аудиенцииПоражает твой словарный запасНадеюсь, следователя он тоже поразит.
– Наумов! – раздается глухой командный голос.
Толкаю дверь и останавливаюсь на пороге. Внимательнее смотрю на парня за столом. Он в кабинете один, хоть там и есть еще несколько рабочих мест. Волосы короткие, взгляд цепкий, черная водолазка делает его еще более строгим. Молодой, да, но явно непростой. На лице уже такой отпечаток его профессии, что, встреть я его в магазине возле полки с шоколадками, все равно бы понял, где работает.
Следователь еще несколько раз щелкает мышкой и наконец смотрит на меня:
– Гордей?
– Да.
– Садись, – указывает на стул рядом.
– Пожалуй, присяду, – последнее иронично выделяю интонацией.
Парень цокает языком и откидывается на спинку, глядя на меня. То ли мне кажется, то ли его губы действительно трогает легкая улыбка.
Павел Викторович представляется и занимает чужое рабочее место. Следак на него даже не смотрит, слишком занят тем, что изучает меня. Пожевав губу, тяжело вздыхает. Затем пальцами пробегается по одной из своих бумажных башен, достает оттуда стопку листов, скрепленных между собой. Кидает их передо мной, и я вижу черно-белые скрины с записи автобусной камеры. Прямо ручкой сверху подписаны фамилии действующих лиц, от них тянутся стрелки к людям на картинках. И только у нас с братом есть уточняющая буква – «Наумов Г.» и «Наумов Е.». Прямо как на наших баскетбольных майках – думаю я некстати.
– Ну, давай разбираться, Гордей Наумов.
Следующие полтора часа Андрей, так зовут следака, задает мне миллион вопросов, заполняя одновременно что-то ручкой на бумаге и на компе. Докапывается до любой мелочи, въедливо выспрашивая каждую деталь. Я так напряжен, что голова, кажется, давно надвое раскололась и дымит, как действующий вулкан.
Но, тем не менее, я почему-то чувствую, что он на моей стороне. Окончательно это понимаю, когда Андрей спрашивает:
– Нож зачем с собой взял?
– На шашлыки собирались, – отвечаю то, что советовал адвокат, не моргнув глазом.
Следователь хмыкает и бросает на меня взгляд. Приподнимая уголки губ в скупой улыбке, говорит:
– Молодец.
Пожимаю плечами, делая вид, что не понимаю, о чем он. Но Андрей переспрашивает с едва заметным сарказмом:
– Шашлыки, когда снег еще не сошел?
– Мангалу это разве мешает?
– Гордей, – тихо говорит Павел Викторович. Точно, быть паинькой, совсем забыл.
Вздыхаю и исправляюсь:
– Рано открыли сезон. Мяса захотелось.
Последнее звучит двусмысленно, но на это никто уже не реагирует. Зачем я на самом деле носил с собой нож? Я бы сказал, что для самообороны. Но, честно говоря, это было не совсем так. Скорее это был манок для неприятностей, которых я так отчаянно хотел, и которые с каким-то мстительным удовольствием сейчас принимал.
Мама бы опять сказала, что отец сейчас в гробу вертится. Ну, что ж… не стоило ему умирать. Не пришлось бы сейчас крутиться.
Когда Андрей меня отпускает, я прощаюсь с ним за руку, а на пороге вдруг оборачиваюсь:
– Что мне светит?
Он замирает у стола с кружкой в руке. Судя по темным стенкам, ее давно следует помыть.
Говорит:
– Условка. При хорошем раскладе.
– А у вас там, – киваю на бумаги, которые он заполнял, – набирается на хороший расклад?
– Я наберу, – отвечает твердо и берется за чайник, тут же теряя ко мне интерес, – свободен, Наумов.
Выйдя из здания, жадно затягиваюсь свежим воздухом. Как они там работают? Дышать невозможно.
Адвокат что-то говорит, слушаю его краем сознания, улавливая только общую суть. Послушно киваю, а сам проверяю время на телефоне и понимаю, что нужно выдвигаться прямо сейчас, если хочу успеть на представление.
Прощаюсь с Павлом Викторовичем, вызываю такси и прошу водилу немного поторопиться.
Накидываю ему пятихатку сверху и добегаю до школы как раз вовремя, ровно в тот момент, когда с крыльца спускается ублюдочный Ковалев со своими друзьями, а из-за угла выворачивает дядя Рустам и еще какой-то мужик. Приглядевшись, узнаю в нем Олега, еще одного коллегу нашего отца. Оба одеты по форме. Я едва заметно качаю головой. И не поленились же.
Когда они направляются прямиком к Славе, я вижу, что тот резко бледнеет и беспомощно оборачивается на друзей. Да, этот пацан – просто тупой ссыкун.
Замечаю, как из школы выходит моя Гордеева. С ней, конечно, Джип и Ефим. Торопливо машу рукой, обозначая свое присутствие, и возвращаюсь взглядом к стендаперу. Ни секунды не хочу пропустить. Друганы покидают его так стремительно, как будто к ним не менты, а дикие звери подошли.
Правильно. В Ковалева уже крепкими зубами вцепились, а вы бегите, пацаны, спасайтесь. На крыльце потихоньку начинает собираться толпа. Я расстегиваю куртку и пару раз обмахиваюсь ее же краями, загребая прохладный воздух.
Подбежавшая Маша с размаха влетает мне в грудь и крепко обнимает, а затем тут же отстраняется и стучит кулачком в плечо:
– Ты обещал позвонить! Все в порядке? Что сказали?
– Подожди, Рыжик, – смеюсь, – дай сначала кино посмотреть.
– Кто это? Что они хотят?
– Видно же, кто, – разворачиваю ее и прижимаю спиной к себе, – господа полицейские.
– Служители закона, – подхватывает Ефим.
Джип со знанием дела кивает:
– Вершители справедливости.
О чем они говорят, нам, к сожалению, не слышно. Но гаммой эмоций Ковалева я успеваю насладиться сполна. Пятьдесят оттенков серого – это про его лицо, которое отражает все спектры испуга.
В какой-то момент Рустам берет его под локоть, а Олег касается руки с другой стороны, и Слава проваливается в панику. Резко отшатывается и выкрикивает:
– Без родителей не пойду!
Кто-то в толпе школьников смеется.
Маша поднимает голову и ловит мой взгляд. Говорит тихо:
– Мне его жалко.
Отвечаю мрачно:
– А мне нет.
Потому что в действительности Ковалеву ничего не вменить, прижать его абсолютно не за что. А дядя Рустам прилично рискует, демонстрируя этот ряженый спектакль.
Мы стоим еще несколько минут. Я жадно смотрю, Маша, наоборот, отворачивается и прячет лицо у меня на груди.
Потом они расходятся. Проходя мимо нас, крестный подмигивает, я благодарно улыбаюсь. Дядя Рустам вместе с Олегом под любопытными взглядами школьников садятся в служебную машину и уезжают. Слава еще с минуту стоит посреди тротуара. Потом, будто очнувшись, накидывает на голову капюшон и торопливо уходит.
– Шалость удалась? – спрашиваю Ефима, все еще крепко прижимая к себе Машу.
Брат пожимает плечами:
– Время покажет.
Глава 42
Гордей
Когда Ефим уезжает на тренировку, а Джип – домой, я спрашиваю у Гордеевой:
– Малую надо забирать?
– Сегодня нет. Мама хочет перед отъездом побольше времени им с Егором уделить.
– Каким отъездом?
Она покрепче меня обнимает и зарывается лицом в пространство между моими ребрами и полой куртки. Что-то глухо туда бормочет.
Я смеюсь:
– Рыжик, что ты там мяукаешь? Я не слышу.
Маша отстраняется и поднимает голову, хмурится, заглядывая мне в лицо:
– Они с Васей едут на реабилитацию.
– Понял. Надолго?
– Пятнадцать дней.
– Ого, – провожу рукой по ее волосам, пропуская через пальцы блестящие медные пряди, – долго. Тебе нужно будет помочь?
Джинни фыркает и смотрит на меня с откровенным весельем:
– Чем? Борщи им будешь варить?
– Думаешь, я готовить не умею?
– А ты умеешь?
Я безмятежно улыбаюсь:
– Нет.
Моя Рыжая бестия смеется. Положив ладонь мне на грудь, отталкивается и отходит на пару шагов. Говорит:
– Да все в порядке. Просто эта поездка на пару дней совпадает с папиной командировкой, он летит, как супермен, обучать молодых хирургов.