Потому произношу строго:
– Все, ложимся.
– Ты не ложишься, – бубнит обиженно, тем не менее укладываясь на подушку.
– Я старше, Ась.
– Когда вырасту, вообще не буду спать.
– Договорились, – целую сестру сначала в одну нежную щечку, потом в другую.
Поправляю одеяло, включаю ночник и гашу верхнее освещение. У порога сестра меня окликает.
– Маня.
– Да?
– Я тебя люблю.
Улыбаюсь и заверяю тепло:
– Я тебя тоже. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Прикрываю за собой дверь и иду к Егору. В комнате темно и тихо, но это меня не обманывает. Подхожу к кровати и протягиваю руку:
– Телефон.
Он молчит, из последних сил изображая крепкий сон. Я не сдаюсь и повторяю:
– Егор, телефон.
Брат резко выдыхает, возится, достает из-под подушки смартфон и припечатывает его к моей ладони.
Выдает обиженно:
– Я не маленький!
Подхожу к его письменному столу, подрубаю гаджет к зарядке и сообщаю спокойно:
– Конечно, не маленький. Ты удивишься, но даже взрослым нужно спать. Папа вон тоже ложится.
– Папа встает в пять утра.
– Даже раньше. Не ругайся, Егор, просто ложись, ладно?
Он вздыхает, отворачивается к стене, закутавшись в одеяло. Бубнит оттуда:
– Ладно.
Я подхожу и целую рыжую макушку, слышу, как он снова вздыхает. А потом произносит очень тихо, все еще на волне возмущения, но уже сбавив обороты:
– Спокойной ночи, Маш.
– Спокойной, – говорю и добавляю в последний момент, – люблю тебя.
В коридоре ненадолго останавливаюсь. Смотрю на свои ноги в теплых носках на белой плитке в черных прожилках. Думаю о том, что иногда с младшими удивительно легко, а порой невыносимо сложно. Но я совершенно точно люблю их всем сердцем. Стараюсь быть для них хорошей старшей сестрой, но все время кажется, что не дотягиваю. Недо, недо, недо. Недостаточно хорошая сестра, дочь, ученица и девушка для своего парня.
Нахмурившись, смаргиваю эти размышления.
Надеюсь, мелким хватает моей любви и внимания. А я еще научусь вести себя правильно, время есть.
Иду на кухню и на пороге снова замираю.
Папа в синем пушистом халате сидит за столом в очках и с кружкой чая. Листает какую-то книгу.
Жду, когда он поднимет на меня взгляд.
– Спят?
– Нет еще. Но легли.
– Мама, кажется, уснула вместе с Васей, – сообщает он, откинувшись на спинку стула.
– Пусть отдохнет.
Папа кивает, потом возвращается к книге и говорит как будто между прочим:
– Алевтина Борисовна сказала, что есть шанс исправить оценку?
Я подхожу к шкафу, достаю стакан и наполняю его водой. Только сделав первый глоток, неохотно подтверждаю:
– Есть. Мне дали список нормативов.
– Она сказала, – не сдается папа, – что есть мальчик, который поможет подготовиться?
– А она не сказала, какие слухи вокруг него ходят? – интересуюсь, поджав губы.
– Иногда слухи – это просто слухи, Маша.
– А иногда не просто.
– Вот и проверишь. Ты умная девочка, разберешься.
Делаю еще несколько глотков и снова наполняю стакан, чтобы вернуть прежний уровень воды.
Вздыхаю и говорю:
– То есть неважно как, главное просто достичь цели?
– Слишком сложный вопрос, дочь. И обращен не к тому человеку. Мне всегда важно достичь цели.
Папа встает, устало разминает шею и добавляет уже не так строго:
– Просто подтяните с одноклассником друг друга по нужным предметам, это не страшно. Пойду спать.
Не дожидаясь ответа, он уходит. Я смотрю на книгу, которую он оставил на столе. Она на английском, и я узнаю только слово surgery (операция). Было бы здорово, если бы папа хоть иногда отдыхал, но он всегда собран, всегда готов, как служба быстрого реагирования. Его рабочий телефон вечно вздрагивает от новых сообщений и периодически загорается незнакомыми цифрами. Я бы хотела злиться, но у меня не всегда получается. Он спасает чужих детей, отнимая время у собственных. И разве это такая уж большая плата?
Убираю за папой кружку с остатками ромашкового чая и выключаю свет. Чувствую себя старым дворецким, который делает обход перед тем, как лечь спать. Проверяю, закрыта ли входная дверь. Прислушиваюсь к звукам за закрытыми дверьми спален. Все тихо.
Чувствую, как телефон в кармане домашних штанов вибрирует. Слава ответил? Все внутри радостно отзывается на эту мысль. Но оказывается, что это совсем не мой парень.
Гордей Наумов хочет добавить вас в друзья
Возьми завтра форму, злючка.
Зачем?
Хочу заценить твою фигурку.
Придурок.
Есть уговор, рыжик. Мне нужны хорошие оценки – и мои, и твоя. Как я понял, тебе тоже. Верно?
Допустим.
Но, во-первых, у меня есть имя, а во-вторых, тогда тебе придется меня слушать.
А ты будешь в очках и узкой юбке, Машу?
Не знаю, как тебя учить, очевидно, что все твои мозги утекли в трусы!
Вот видишь, только первый день знакомства, а ты уже думаешь о том, что у меня в трусах.
Заливаясь краской, я откидываю телефон в сторону. Он тяжело приземляется на одеяло, а я думаю о том, как рассказать Славе, что у меня появился репетитор и ученик в одном лице. А потом гоню от себя мысль о том, что Ковалеву это может быть вообще неинтересно.
Переодеваюсь в шорты и маечку из тонкого шелка и забираюсь под одеяло. Закрываю глаза, но сон не идет. Возбужденный мозг перебирает события прошедшего дня и никак не хочет расслабляться. Сказала бы, что меня одолела бессонница, но моя голова слишком хорошо помнит и это определение, соответственно, знает, что оно не подходит.
И в момент, когда начинаю мысленно перебирать, какие бывают диссомнии у человека, я наконец проваливаюсь в сон. Я хорошо запоминаю термины, но, к сожалению, совсем в них не заинтересована. Жалко, что мой отец никогда не сможет этого принять.
Глава 7
Маша
На следующий день в школу я прихожу в отвратительном настроении. Ася сдана в детский сад, а Егор снова со мной не разговаривает, потому что я психанула и наорала на него еще дома. В итоге идем, глядя в разные стороны, в угрюмом молчании, но будто на привязи. Вот бы ему действительно разрешили ходить в школу одному, в конце концов, он уже давно не малыш.
В холле расходимся, не проронив ни слова. Я слишком раздражена, а Егор слишком упрям. Уверена, собрался молчать лет до восемнадцати минимум.
Слава так больше и не писал, а я сама не решилась. Может быть, это глупо, ведь мы в отношениях, но я стараюсь лишний раз его не злить. А он иногда расценивает мои сообщения как излишнее давление. Особенно, когда он с пацанами или пишет материал для монолога.
Забегаю в туалет, чтобы немного модифицировать свой образ. Юбку поднимаю с бедер на талию, чтобы сделать ее короче, полы свободной рубашки завязываю узлом, а волосы распускаю. Густые волнистые пряди ложатся на плечи, и я морщусь, снова отмечая их дешевый цвет. Даже если перекрашусь, веснушки с кожи никак не отмыть. Они рассыпаны не только по моему лицу, но помечают еще и мои плечи. А несколько особо упрямых скатываются аж на кисти рук.
Взбиваю волосы у корней, кидаю последний оценивающий взгляд в зеркало и выхожу. Тороплюсь на химию, когда вдруг за очередным поворотом кто-то перехватывает меня за талию и резко дергает на себя. Коротко взвизгиваю и тут же радостно выдыхаю:
– Слава!
– Привет, малышка, – успевает сказать он перед тем, как меня поцеловать.
На все движения его языка реагирую привычно послушно и старательно. Следую ритму, который он задает, а сама думаю – может быть, это я какая-то не такая?
Когда Ковалев лезет мне под рубашку, дергаюсь и шепчу:
– Ты чего, увидят же.
– Маша-а-а, – тянет он, оставляя еще один поцелуй у меня на губах, – такая ты правильная. Заводит.
Смеюсь, выворачиваясь из объятий Ковалева, и бросаю на него кокетливый взгляд, проверяя, не раздражен ли. Но он улыбается, убирает назад волосы. Стягивая с запястья резинку, собирает их в аккуратный хвост. Чмокает меня в щеку и сообщает тихо:
– Через две недели все в силе? Я тебя очень жду.
Стараясь смотреть не слишком затравленно, я киваю.
Потом говорю:
– На химию опаздываю, Слав.
– Беги, моя отличница.
Приподнявшись на носочки, целую его в губы и говорю, стараясь звучать уверенно:
– Я еще рассказать хотела, нас с одним из новеньких в пару поставили.
Ковалев смотрит в телефон, что-то пишет, потом хмурится и спрашивает, не глядя на меня:
– В какую еще пару?
– Вроде как подтянуть по предметам. Я его по химии, он меня по физре. Наша Алевтина с родителями уже договорилась.
– По физре? А у тебя там что?
– Слав, – говорю неуверенно, – я же рассказывала про Лиану. И тройку.
– Точно, – он блокирует телефон и улыбается, – ну хорошо. Сдавайте свои зачеты. Мне есть о чем переживать?
– Нет. Конечно, нет.
– Хорошо. Скажи, если что-то будет смущать, окей?
– Окей, – соглашаюсь озадаченно.
Мой парень снова переключает внимание на телефон и, кивнув мне, первым уходит. Какое-то время остаюсь стоять посреди коридора. Слушаю звонок, но даю себе пару секунд передышки. Три месяца на вулкане, а я все еще не привыкла.
Это вообще достаточный срок? Ну, понимаете, да? Через две недели у нас будет почти четыре месяца. Наверное, Слава прав, и мне нужно подтвердить свою любовь?
Когда меня таранит плечом какой-то младшеклассник, я наконец прихожу в себя. Придерживая лямку рюкзака на плече, несусь к нужному кабинету. Кажется, опаздываю всего на минуту, но все равно внутренне сжимаюсь. Учитель на меня даже не смотрит, и я торопливо падаю на свое место. Боковым зрением отмечаю, что парта за мной пустует. Конечно, вряд ли братья Наумовы настолько дисциплинированы, что будут приходить к первому уроку вовремя.