По крытому переходу идем в другой корпус и останавливаемся у дверей раздевалок.
Говорю тихо:
– Надо здесь подождать.
– Это большой спортзал?
– Да, когда будет физкультура, посмотришь. И на Лиану тоже, – добавляю, поджав губы.
– Черт, – Гордей смеется, – что ж там за физручка, мне уже интересно.
– Увидишь.
– А тренажерка у вас есть?
Делаю маленький шаг в сторону, чтобы движение не было таким уж очевидным, и прислоняюсь спиной к стене. Не хочу стоять близко к нему, мозги туманом заволакивает. Надо запомнить, и на экзамене отсесть в другой конец кабинета. Или на другую планету.
– Мандаринка? – зовет он.
Отвечаю сердитым взглядом, но про то, что у меня есть имя, больше не ору. Очевидно, что он не собирается звать меня Машей, как все адекватные люди.
Качаю головой:
– Только пара тренажеров, которые ты видел.
– Отведу тебя в клуб, там потреним.
– В какой? – кошусь на Наумова с подозрением.
– В баскетбольный. В наш с Фимом.
– Тебя разве не отстранили от тренировок?
Повернув голову, наблюдаю как под его кожей желваки приходят в движение. Потом Гордый хмыкает и отвечает:
– Помещения посещать могу.
Мы замолкаем, и я отворачиваюсь. Стыдно, что ковырнула незажившее. Пропускаем раскрасневшихся мальчишек, которые покидают раздевалки, и наконец видим Егора.
Он выходит с заранее заготовленным выражением претензии на лице. Разумеется, ведь он «не маленький», и встречать его было не нужно.
Но, когда брат видит Гордея, то как-то меняется. Прищуривается и подходит к нам, говорит:
– Привет.
Смотрит то на меня, то на Наумова, как будто проверяя, вместе мы пришли или нет.
– Привет, – отвечаю, – это…
– Здорово, – перебивает меня новенький и протягивает брату раскрытую ладонь, – я Гордей.
– Здаров, – отзывается Егор с крайне серьезной мордашкой и отвечает на рукопожатие, – Егор.
Мысленно усмехаюсь, но показать свое веселье не смею, не хочу спугнуть.
Наумов кивает в сторону зала:
– Спортсмен?
– Баскетболист. А ты? Ты не ее парень.
Гордей наклоняется ниже и доверительным шепотом сообщает:
– Я ее будущий парень.
Округлив глаза, смотрю на самодовольного Наумова с возмущением. Что он себе позволяет?!
– А, – отзывается Егор, засунув руки в карманы, – понятно. Ну удачи.
– Она пригодится. Пойдем, расскажешь по дороге про баскет.
Брат снова прищуривается и спрашивает:
– А тебе-то что?
– Слышал про БК «Черная База»?
Я громко фыркаю, и эти двое поворачиваются на меня. Мило, что соизволили заметить мое присутствие! Закатываю глаза:
– Что за пафосное название? База? Еще и черная!
– Мань, вообще-то это птица, – говорит Егор таким тоном, как будто это он старше.
Наумов же приобнимает моего брата за плечо и сообщает:
– Полегче со своей сестрой, малой. Я там играю, могу на матч провести. Если, разумеется, будешь хорошо себя вести.
Брат энергично кивает и начинает засыпать Гордого вопросами. Я смотрю, как они идут по коридору, и недоуменно молчу. Может, я не в своем уме? Что, если Гордей действительно кого-то поранил? Мне бы самой держаться от него подальше и к младшим его не подпускать тем более.
Тут новенький оборачивается ко мне с сияющей улыбкой.
– Мань! – специально закидывает мое семейное прозвище. – Чего встала? Догоняй.
Глава 10
Гордей
Утром просыпаюсь от вибрации телефона. Сначала накрываю голову подушкой, а потом думаю, вдруг это Маша?
Проверив сообщения, хмыкаю. Долго пацан держался, но не вытерпел.
Егор Гордеев хочет добавить вас в друзья.
Реал на игру можешь провести?Не забудешь?А ты в баскетбольной школе?Не, уже по молодежке двигаемся.Проведу, не ссы.Если уговоришь сестру пойти с тобойХочешь, чтобы я тебе помог?Сечешь, малой.Улыбаясь, убираю телефон. Очень полезное знакомство я случайно приобрел. Но вообще-то мальчишка хороший. В сложном возрасте просто, кусается, это я очень хорошо понимаю.
Смотрю на постель брата, она пустая и аккуратно застелена. Потом перевожу взгляд на пол, куда он свалил с компьютерного кресла мои шмотки. Педант хренов.
Еще раз заглядываю в телефон. Гордеевой в сети нет. Рыжая бестия, хоть слово бы написала.
Наконец поднимаюсь, прихватываю с собой пару вещей с пола и иду сразу на кухню, откуда раздаются голоса. На ходу комкаю футболку и швыряю брату в голову. Ангельским тоном толкаю вдогонку:
– Доброе утро, Фимочка.
– Гордей, какая же ты с-с-с-скотина!
Эту свистящую «с» Ефим тянет очень долго и, как обычно, переобувается в воздухе, натолкнувшись на предупреждающий взгляд нашей матери.
– Умница, сыночек.
– Литературное вообще-то слово хотел сказать, – ворчит брат.
– Ну охренеть ты литератор, – я срываюсь на откровенный ржач.
– Гордый, я тебе в личку таких эпитетов сейчас накидаю, ошалеешь.
Запускаю руку в волосы и тяну:
– Режим ожидания активирован, Фим.
Мама со стуком ставит на стол кружку и одергивает:
– Ну-ка, ша!
Мы послушно притихаем. Переглядываемся с Ефимом, как всегда, улавливая мысли друг друга. Договариваемся стопорнуть шутливую перепалку.
Мама обводит нас ироничным взглядом и сообщает саркастически:
– Ну просто мальчики-зайчики, такое раскаяние в глазах. Почти искреннее. Гордей, вареные яйца и салат положить или справишься?
– Справлюсь.
– Хорошо, я побежала.
– А че так рано? – тянусь к миске с салатом, но она шлепает меня по руке.
– Вечером уйти надо раньше. Иди умойся, Дюш.
Она отпивает чай из большой кружки и выуживает из кармана брюк телефон. Зажимает его между плечом и ухом, пока достает для меня тарелку. Говорит в динамик сосредоточенно:
– Да? Ничего страшного. Давайте там, хорошо. Гордей точно сегодня не нужен?
По ходу беседы и по тому, как меняется голос и выражение лица, понимаю, с кем разговаривает, и мрачнею. Смотрю на брата, который отвечает мне таким же тяжелым взглядом.
Мама тем временем прощается, убирает телефон и закрывает лицо ладонью. Глядя на ее сгорбленные плечи, испытываю острое чувство вины. Не за то, что было, а за то, что так ее расстроил. Она опирается о столешницу руками и низко склоняет голову. Глухо говорит:
– Господи, отец в гробу просто волчком вертится.
Это замечание просто подрывает меня. Чувствую, как грудная клетка каменеет, и глаза непроизвольно сужаются.
– Не вертится, – замечаю цинично, – от него там уже ничего не осталось.
Ефим накрывает:
– Скелет остался. Но вряд ли он сможет перевернуться, даже если сильно нами недоволен.
Мама поднимает голову и награждает нас неодобрительным взглядом. Поначалу нам неслабо прилетало за такие разговоры. А потом какой-то долбанный психолог сказал ей, что это защитная реакция, и она перестала с нами ругаться, только смотрит вот так.
– Адвокат звонил? – спрашиваю.
– Да, – мама наливает себе воды в стакан, выпивает целиком и добавляет с невеселой усмешкой, – вы бы так отца подвели, у него бы такие проблемы из-за вас были.
Сжав зубы, тяжело сглатываю. Взгляд заволакивает пеленой гнева, и я чувствую, как стремительно утрачиваю контроль над собой. Только открываю рот, но брат успевает раньше.
Говорит с вызовом:
– Да, мам, повезло, что папа умер и больше в структуре не работает, верно?
Ефим кладет ладонь мне на грудь и легко толкает в направлении коридора. Произносит тихо:
– Иди умойся, Гордый.
На первом толчке еще сопротивляюсь, на втором, более ощутимом, разворачиваюсь и ухожу в ванную.
Чищу зубы, вынимаю кольца из ушей и носа, протираю антисептиком и возвращаю обратно. Уложив волосы, наконец выхожу.
На кухне пусто, но мама сидит у входной двери на мягком пуфике. Опустив сцепленные ладони между коленей, смотрит на меня мягко. Говорит:
– Извини. Я просто нервничаю.
– Мы все нервничаем.
– Все будет хорошо, Дюш.
– Знаю.
Тогда она вздыхает, ободряюще мне улыбается и жестом подзывает к себе. Подхожу, чтобы получить от нее поцелуй в щеку.
– Ну пока. Ефим, я ушла! – кричит в глубину квартиры, берет свою сумку и идет к выходу.
Но в дверях сталкивается с Алисой и Боссом. Все втроем бестолково мельтешат, пытаясь обойти друг друга.
– Стоять! – наконец командует мама, и замирает не только ротвейлер, но и сестра.
А она смеется, наклоняется, чтобы скинуть с ноги петлю поводка, и говорит:
– Так. Я тучи развела руками. Пока, дочки-сыночки-собачки.
– Гуляй, Босс, – говорит Алиса собаке, которая так и стоит неподвижно, – о, кто поднялся, привет.
– Привет.
– Помоешь ему лапы?
– Не, это без меня. Позови нашего чистюлю.
– Ефим! – повышает голос сестра. – Помой собаку!
Я сажусь есть и залипаю в телефоне на новом выпуске спортивного шоу. Краем уха слушаю, как Фим и Алиса вяло переругиваются о чем-то.
Включаюсь только в момент, когда сестра говорит, имея в виду Босса:
– Вечером он ваш.
Интересуюсь:
– С хрена ли? Сегодня твой день.
– Тебе жалко? Я на день рождения иду.
– К кому? – поднимаю глаза от телефона.
Брат подключается:
– И куда? Поздно вернешься?
Алиса тяжело вздыхает, заканчивает красить губы яркой помадой, глядя в зеркало. Потом закидывает тюбик в необъяснимо маленькую сумочку. Поворачивается к нам и говорит:
– К Леле. У нас тур по барам. Останусь на ночь у нее.
Смотрю, как Ефим проверяет ее сумку и спрашивает:
– «Перец» где?
– Вон два моих самых жгучих перца.
Встаю со своего места и подхожу к ним. Произношу строго: