Пол пытается убедить меня в возможности того, в чем я давно не сомневаюсь: Винсент Тафт — вор.
— Понял. Продолжай.
— Ты крадешь дневник, но не можешь разобраться в нем, потому что всегда смотрел на «Гипнеротомахию» не с той стороны. Без зашифрованных посланий Франческо его не понять. Что дальше?
— Не знаю.
— Но ты вовсе не намерен его выбрасывать только из-за того, что не можешь понять.
Я киваю.
— Ты оставляешь его у себя. Хранишь в надежном месте. Может быть, в сейфе у себя в офисе.
— Или дома.
— Верно. Проходят годы, и появляется мальчишка, который вместе со своим другом совершает прорыв в понимании «Гипнеротомахии». Их успех даже больше, чем ты ожидал. Они делают то, что не удалось тебе в лучшие годы. Мальчишка находит зашифрованные послания Франческо.
— И ты начинаешь думать, что дневник все же может быть полезен.
— Точно.
— Но ты не говоришь об этом мальчишке, потому что тогда он поймет, что именно ты его украл.
— Но, — Пол поднимает палец, — допустим, что однажды этот дневник кто-то находит.
— Билл.
Пол кивает:
— Да. Он часто бывал у Винсента в офисе и дома, постоянно делал что-то для него. И Билл знал, какое значение имеет дневник. Если бы он его нашел, то уже не вернул бы на место.
— А принес тебе.
— Верно. А мы показали его Ричарду. И Ричард явился на лекцию.
Я качаю головой.
— Но разве Тафт еще раньше не понял бы, что дневник исчез?
— Конечно. Он сразу понял, что его взял Билл. Но как ты думаешь, какова была бы его первая реакция? Не сомневаюсь — найти Билла.
Теперь я понимаю.
— По-твоему, он сразу после лекции отправился к Биллу?
— Винсент был на приеме?
Сам Пол не был, потому что уже пошел к Стайну.
— Я его не видел.
— Диккинсон-Холл и лекционный зал соединены коридором. Винсенту даже не понадобилось выходить из здания.
Он замолкает, предоставляя мне возможность сделать собственные выводы.
— Так ты думаешь, что это Тафт его убил? — спрашиваю я.
В темном углу комнаты появляется странный силуэт: Эпп Ланг, закапывающий под деревом собачонку.
Пол переводит взгляд на картину на стене.
— Думаю, он на такое способен.
— Со зла?
— Не знаю, — говорит Пол, но по его лицу видно, что он уже просчитал все возможные варианты. — Послушай, в институте, дожидаясь Билла, я начал внимательнее просматривать дневник, отыскивая упоминания о Франческо.
Он открывает блокнот.
— В одном месте портовый смотритель упоминает о рисунке, скопированном вором из бумаг Франческо. Генуэзец говорит, что на нем были указаны направления частей света и что рисунок напоминал морскую карту с проложенным на ней маршрутом. Смотритель пытался выяснить, откуда пришел корабль с грузом, рассчитывая путь в обратном направлении, из Генуи.
Пол разворачивает лист, и я вижу сложную комбинацию стрелок, нарисованных возле компаса.
— Это направления. Они на латыни. Вот что здесь говорится: четыре на юг, десять на восток, два на север, шесть на запад. И дальше: де стадио.
— Что такое де стадио?
Пол улыбается:
— Думаю, это ключ. Портовый смотритель консультировался со своим двоюродным братом, и тот объяснил, что де стадио — это шкала. Де стадио может означать — в стадиях.
— Не понимаю.
— Стадий — единица измерения в древнем мире, основанная на длине беговой дистанции в греческих Олимпийских играх. Отсюда и современное слово. В одном стадии около шестисот футов, таким образом в миле что-то между восемью и десятью стадиев.
— Тогда четыре на юг означает четыре стадия к югу.
— А потом десять к востоку, два к северу и шесть к западу. Четыре стороны света. Ничего не напоминает?
Пол напоминает: в последней своей загадке Колонна упоминает о Правиле четырех — способе, который приведет читателей к его секретной крипте. Мы так и не разгадали его, не обнаружив в тексте ничего, что имело бы пусть даже отдаленное отношение к географии.
— Думаешь, это оно и есть?
Пол кивает.
— Но смотрителя интересовал другой масштаб, он думал о морском путешествии в сотни миль. Если указания Франческо даны в стадиях, то корабль не мог прийти ни из Франции, ни из Нидерландов. Путешествие должно было начаться примерно в полумиле к юго-западу от Генуи. Разумеется, смотритель понимал, что это невозможно.
Пол возбужден, наверное, думает, что переиграл Генуэзца.
— Ты говорил, что речь может идти о чем-то другом.
Он едва останавливается.
— У де стадио есть и другой перевод. «Де» имеет также значение «от».
Он выжидающе смотрит на меня, но значение этого нового перевода остается за пределами моего понимания.
— Возможно, Франческо имел в виду, что измерения, взятые в стадиях, следует начинать от стадиума. В таком случае стадиум является точкой отсчета. Тогда «де стадио» слово многозначное: от стадиона как физического объекта и в стадиях как мерах длины.
На стене — карта Рима с обозначениями древних арен. Из всех городов мира Колонна, несомненно, знал его лучше всего.
— Если принять такое предположение, то проблема со шкалой, с которой так и не справился смотритель, отпадает. Расстояние между странами не измеряют в стадиях. А вот в пределах города это вполне возможно. Плиний пишет, что протяженность городских стен Рима в семьдесят пятом году до нашей эры составляла примерно тринадцать миль. В поперечине, может быть, двадцать пять — тридцать стадиев.
— Думаешь, это приведет нас к крипте?
— Франческо говорит, что сооружение будет находиться в таком месте, где его никто не увидит. Он не хочет, чтобы кто-то знал о том, что внутри. Возможно, это единственный способ установить местонахождение крипты.
Я вспоминаю, сколько ночей мы провели в размышлениях о том, почему Колонна вознамерился построить хранилище в римском лесу, держа его местонахождение в тайне от семьи и друзей. Сходясь во многом, мы всегда расходились в выводах.
— Что, если крипта нечто большее, чем мы думали? — говорит он. — Что, если тайной является как раз местонахождение?
— Тогда что в ней может быть? — спрашиваю я.
Пол разводит руками:
— Не знаю, Том. Пока ответа нет.
— Я только хочу сказать… Ты не думаешь, что Колонна должен был бы…
— Сообщить, что спрятано в крипте? Конечно. Но вся вторая часть книги зашифрована ключом, который я никак не могу найти. В одиночку мне с этим не справиться. Как и с дневником.
Я молчу.
— Все, что нам надо, — продолжает Пол, — это посмотреть на карты. Начнем с главных арен — Колизея, Большого цирка и так далее — и будем двигаться в указанных направлениях: четыре стадия на юг, десять на восток, два на север и шесть на запад. Нам нужно найти место, которое во времена Колонны находилось в лесу.
— Давай посмотрим, — соглашаюсь я.
Пол нажимает кнопку «вперед», перебирая карты, сделанные в пятнадцатом и шестнадцатом веках. Качество их таково, что они напоминают архитектурные карикатуры, изображения зданий лишены каких-либо пропорций, значки наползают друг на друга, так что разобраться в них совершенно невозможно.
— И как здесь измерять расстояния?
Вместо ответа он нажимает кнопку еще несколько раз, пока на стене не появляется карта современного Рима. Город похож на тот, который я помню по путеводителям. Стена Аврелия на севере, востоке и юге и Тибр на западе создают профиль старушечьей головы, обращенной лицом к остальной Италии. Церковь Сан-Лоренцо, где были убиты посланцы Колонны, напоминает муху, готовую опуститься старухе на нос.
— Здесь масштаб правильный. — Пол указывает на полоску из восьми стадиев, обозначенную как древнеримская миля. Он подходит к стене и кладет ладонь рядом со шкалой. От ее основания до кончика среднего пальца получается как раз восемь стадиев.
— Давай начнем с Колизея. — Он опускается на колени и прикладывает руку к темному пятну на середине карты, в районе щеки моей воображаемой старушки. — Четыре на юг. — Пол сдвигает ладонь на половину длины. — И десять на восток. — К вытянутой ладони добавляется половинка указательного пальца. — Теперь два к северу и шесть на запад.
Место, куда он попал, обозначено на карте как холм Целий.
— Думаешь, здесь?
— Нет. — Он огорченно вздыхает и указывает на темный кружок, находящийся чуть южнее его конечного пункта. — Здесь расположена церковь. Ротонда Сан-Стефано. — Палец смещается к северо-востоку. — Тут еще одна. Санти-Куаттро-Коронати. И здесь… — Пол передвигает палец к юго-востоку. — Церковь Святого Иоанна Латеранского, где до четырнадцатого века жили папы. Франческо не стал бы строить крипту в такой близости от трех церквей. Ни в коем случае.
Он переходит к следующему исходному пункту.
— Цирк Фламиния. Карта очень старая. Думаю, Гатти поместил его где-то здесь.
Палец сдвигается ближе к реке. Процедура повторяется.
— Ну что? — спрашиваю я. «Путешествие» закончилось где-то на Палатинском холме.
Пол хмурится:
— Ничего хорошего. Почти рядом с Сан-Теодоро.
— Еще одна церковь?
Он кивает.
— Ты уверен, Колонна не стал бы строить крипту возле церкви?
Пол смотрит на меня так, как будто я запамятовал некое главное правило.
— В каждом послании Франческо говорит, что боится попасть в руки зилотов. «Людей Бога». У тебя есть другая интерпретация?
Уже теряя терпение, он проверяет еще два варианта: цирк Адриана и цирк Нерона, на месте которого построен Ватикан, но в обоих случаях маршрут заканчивается в реке Тибр.
— В каждом углу карты, — говорю я, — обозначен стадион. — Почему бы нам не определить подходящие для крипты места и не произвести расчеты уже от ближайших к ним стадионов?
Он задумчиво кивает.
— Мне надо посмотреть кое-какие атласы в «Плюще».
— И тогда давай вернемся сюда завтра.
Пол, чей заряд оптимизма изрядно поубавился, еще раз смотрит на карту. Колонна снова взял верх. Не помог даже любознательный смотритель.