— Что теперь?
Он застегивает пальто, выключает проектор и ставит его на полку.
— Хочу проверить, есть ли что-нибудь в столе Билла в библиотеке.
— Зачем?
— Может быть, там осталось что-то от дневника. Ричард ведь говорит, в нем был еще чертеж.
Он открывает дверь и, пропустив меня вперед, еще раз оглядывает комнату.
— У тебя есть ключ от библиотеки?
Пол качает головой:
— Нет. Но Билл сказал, что туда можно попасть через лестничный колодец. Код я знаю.
Мы снова идем по темному коридору. Оранжевые лампочки дежурного освещения мигают в темноте, как пересекающие ночное небо самолеты. Вот и дверь к колодцу. Под ручкой коробочка с пятью кнопками. Пол задумывается, припоминая код, потом быстро набирает короткое число. Замок щелкает, и мы замираем. В темноте слышны чьи-то шаркающие шаги.
ГЛАВА 14
— Уходим, — шепчу я и подталкиваю Пола к двери.
Мы вглядываемся в темноту через маленькое стеклянное окошечко.
На один из столов надвигается тень. Луч фонарика пробегает по ящикам, и я вижу тянущуюся к одному из них руку.
— Стол Билла, — шепчет Пол.
Шепот разносится по колодцу. Луч света останавливается и движется в нашем направлении.
Я заставляю Пола пригнуться.
— Кто это?
— Не вижу.
Мы ждем, прислушиваясь к шагам. Через несколько секунд, когда они начинают затихать, я снова заглядываю в библиотеку. Там никого нет.
Пол открывает дверь.
Почти весь зал погружен в отбрасываемые книжными стеллажами тени, и только через окна на северной стороне пробивается жидкий свет луны. Ящики одного из столов выдвинуты.
— Здесь есть другой выход? — шепотом спрашиваю я.
Пол кивает и показывает куда-то за стеллажи.
И вдруг… Снова шаги. Те же самые. Теперь незнакомец бредет к выходу. Щелчок. Дверь закрылась.
Я поворачиваюсь на звук и делаю шаг навстречу.
— Что ты делаешь? — шепчет Пол, знаками подзывая меня к себе.
Я смотрю через стеклянное окошечко в другой колодец, но ничего не вижу.
Пол уже роется в бумагах Билла, подсвечивая себе фонариком. Когда я возвращаюсь, он показывает на взломанный замок. Хранившиеся в нем папки валяются на столе. Уголки страниц загибаются, как трава на неухоженной лужайке. На каждой папке имя того или иного профессора исторического отделения.
Рекомендации: председатель Уортингтон.
Рекомендующие: Баум, Картер, Годфри, Ли, Ньюман, Россини, Саклер, Уортингтон.
Др. отделения: Коннер, Дельфоссе, Лютке, Мейсон, Куинн.
Переписка: Харгрейв/Уильямс, Оксфорд. Эпплтон, Гарвард.
Мне это ничего не говорит, но Пол не отводит глаз от папки.
— Что-то не так? — спрашиваю я.
Он проводит лучом по другим бумагам.
— Зачем ему все эти рекомендации?
Открыты еще две папки. На одной значится: Рек/Переписка. Тафт. На другой: Средства/Пути.
В углу письмо Тафта. Пол натягивает на пальцы обшлаг рубашки и вытаскивает листок.
«Уильям Стайн — способный и компетентный молодой человек. Работает со мной на протяжении пяти лет, выполняя в основном административные и канцелярские поручения. Вполне в состоянии справиться с подобной работой на любом месте».
— Боже мой, — шепчет Пол. — Винсент же просто прикончил Стайна. — Он перечитывает письмо. — Билл у него получился кем-то вроде секретаря.
Пол разворачивает страницу до конца. Внизу стоит дата прошлого месяца, под ней написанный от руки постскриптум.
«Билл, я делаю это для тебя, хотя ты заслуживаешь меньшего. Винсент».
— Скотина… — бормочет Пол. — Билл хотел уйти от тебя.
Из другой папки выскальзывают испещренные мелким почерком Стайна листочки. Одни слова зачеркнуты, другие вставлены, строчки наползают друг на друга так, что текст становится практически нечитаемым. Тонкий луч фонарика ползет по странице, и я вижу, что рука Пола начинает дрожать.
«Дон Харгрейв, — начинается первое письмо, — рад сообщить, что мои изыскания по „Гипнеротомахии“ завершены (зачеркнуто) близки к завершению. Результаты будут готовы к концу апреля, если не ранее. Уверяю, они стоят того, чтобы подождать. В связи с тем, что я не получал известий от вас после моего письма от 17 января, прошу подтвердить прежние условия получения должности профессора. Мое сердце склоняется в пользу Оксфорда, но после публикации другие университеты могут сделать предложения, от которых я не смогу отказаться».
Пол берет в руку второй листок.
«Председатель Эпплтон, я пишу вам для того, чтобы сообщить хорошие новости. Моя работа над „Гипнеротомахией“ близится к успешному завершению. Как обещано (зачеркнуто) Результаты станут крупнейшим вкладом в изучение истории Ренессанса уже в этом или следующем году. До их опубликования я хочу получить подтверждение того, что должность доцента все еще остается за мной. Мое сердце склоняется в пользу Гарварда, но я не уверен, что смогу противиться другим предложениям, которые последуют со стороны других университетов после публикации».
Пол еще читает письмо.
— Он собирался присвоить мои результаты, — шепчет он, отступая от стола к стене.
— Разве такое возможно?
— Может быть, думал, что никто не поверит какому-то студенту.
Я перевожу взгляд на письмо.
— Когда он предложил отпечатать твою диссертацию?
— В прошлом месяце.
— Так он давно это спланировал?
Пол бросает на меня сердитый взгляд и проводит рукой по крышке стола.
— Разве не понятно? Билл же рассылал письма еще с января.
Его внимание привлекает высовывающийся из-под писем уголок листа другого цвета. Пол вытаскивает бумажку и начинает читать.
«Ричард, надеюсь, мое письмо застанет вас в добром здравии. Возможно, в Италии вам повезло больше, чем в Нью-Йорке. Если нет, то тогда мы оба понимаем, в какой ситуации оказались. Мы также знаем Винсента. Думаю, справедливо будет сказать, что у него есть планы на все случаи. Поэтому делаю вам предложение о разделении труда на справедливых, в чем вы, полагаю, со мной согласитесь, условиях. Результаты вполне устроят нас обоих. Пожалуйста, свяжитесь со мной для более детального обсуждения. Оставьте мне номера своих телефонов во Флоренции и Риме — на почту полагаться нельзя, — так как хотел бы уладить все как можно скорее. Б».
Ответ — другой ручкой и другой рукой — написан внизу того же листа. Здесь же два телефонных номера, перед первым стоит буква Ф, перед вторым — Р.
«Позвони в нерабочее время. Как насчет Пола? Ричард».
Пол молча смотрит на листок. Потом еще раз перебирает бумаги. Я начинаю говорить что-то, но он только качает головой.
— Мы должны рассказать обо всем декану, — говорю я наконец.
— Рассказать что? Что мы влезли в бумаги Билла?
Внезапно на противоположной стене появляются яркие блики, и в следующий момент комнату заполняет свет. Во двор музея осторожно въезжает полицейская машина с выключенной сиреной. За ней появляется вторая.
— Кто-то сообщил им, что мы здесь.
Бумажка в руке Пола дрожит. Он стоит неподвижно, наблюдая за быстро приближающимися к зданию темными фигурами.
— Идем.
Я тащу его за собой к запасному выходу между книжными стеллажами.
В этот же момент передняя дверь открывается, и зал копьем пронзает мощный луч света. Мы бросаемся в угол. Двое полицейских входят в комнату.
— Туда, — говорит первый, указывая в нашу сторону.
Я поворачиваю ручку и толкаю дверь. Пол, пригнувшись, выскальзывает в коридор. Я на корточках выбираюсь вслед за ним. Прижимаясь к стене, мы доходим до лестницы и поспешно спускаемся на первый этаж, но по стене главного холла уже шарит луч фонарика.
— Вниз, — говорит Пол. — Там служебный лифт.
Мы входим в Азиатское крыло музея. Скульптуры и вазы за стеклом напоминают призраков. Непрочитанные китайские свитки лежат у подножия надгробных изваяний. Даже воздух как будто пропитался зеленоватым оттенком жадеита.
Шаги все ближе.
— Сюда, скорее, — торопит меня Пол.
Обогнув угол, мы оказываемся в тупике, единственный выход из которого — большая металлическая дверь к служебному лифту.
Голоса становятся громче. Я уже различаю фигуры двух полицейских, стоящих у подножия лестницы и пытающихся сориентироваться в темноте. Внезапно на всем этаже загорается свет.
До нас доносится голос третьего.
— Нашел!
Пол возится с ключом. Наконец половинки двери расходятся, и он тащит меня за собой в кабину. Полицейские бегут по холлу в нашу сторону.
— Сюда!
Дверь остается открытой. А если они отключили лифт? Мысль приходит и уходит, потому что в тот самый момент, когда первый полицейский выбегает из-за угла, металлические половинки снова соединяются. Наш преследователь еще успевает стукнуть по двери кулаком, но кабинка уже начинает опускаться.
— Куда? — спрашиваю я.
— Выйдем через погрузочную платформу, — тяжело дыша, поясняет Пол.
Мы оказываемся в каком-то хранилище, из которого переходим в большое холодное помещение. Прямо перед нами громадные двери. За ними — ветер, от которого дрожат металлические панели. За спиной мне уже мерещатся гулкие шаги полицейских.
Пол спешит к панели на стене и нажимает кнопку. Включается мотор, и дверь начинает медленно подниматься.
— Хватит, — говорю я, когда отверстие достигает примерно полуметра в высоту.
Но Пол только качает головой.
— Что ты делаешь?
Металлические пластинки продолжают наворачиваться на невидимый барабан, и передо мной вдруг открывается вид на южную часть кампуса. На мгновение я застываю, пораженный красотой его пустынных улочек и дворов.
Пол запускает мотор в обратном направлении, и дверь скользит вниз.
— Пошли!
Он ловко прокатывается по бетонному полу, тогда как я мешкаю.
Пол вытаскивает меня наружу за секунду до того, как металл падает на бетон.