Станционные двери пропустили нас, Кит с Ундиной и Рил прошли вперед между столбиков с дверцами.
– Ах, забыл, тебе же надо купить поездку…
– Не надо, – таинственно шепнула я Арту. Не знаю, почему решилась? Наверное, под влиянием приключения. – Смотри!
Подойдя к столбикам и протянув руки, я уже уверенным жестом отключила их. Огни погасли, мы просочились вперед и быстренько встали на движущуюся лестницу, спеша догнать Ундину с Китом и Рил. Я думала, Арт удивится – ну или обрадуется. Но он молчал всю дорогу, сохраняя каменное выражение на лице. И когда сели в поезд – тоже молчал. Рил с Ундиной и Китом переговаривались о чем-то своем, а мне было так неуютно рядом с молчавшим Артом, что я не знала, куда себя деть. Наконец Рил поднялась:
– Я обещала к матери на работу зайти. Давайте, увидимся вечером.
И вышла из вагона. А мы поехали дальше.
Наконец я не выдержала и тронула Арта за руку.
– Ты считаешь, так нечестно, да? – дрожащим голосом спросила я. – Отключать столбики?
Он странно посмотрел на меня, а потом взял за руку и встал, уводя за собой на другое свободное место, подальше от Кита с Ундиной. Они покосились на нас, Кит так и расплылся в улыбке, но потом вернулись к разговору.
– И давно ты умеешь столбики отключать?
– Совсем недавно – как сюда попала. У нас нету.
– Логично. – Он помолчал. – А еще… умеешь еще что-нибудь такое… ну… например…
Он задрал голову к потолку, старательно разглядывая его. Как будто искал там подходящие примеры.
– Механизмы запускать? Менять мелодии в часах? – весело спросила я.
Не знаю почему, но меня вдруг охватило какое-то безумное… счастье? Да нет, просто радость.
Арт не удивился. Он посерьезнел и закивал головой:
– Я должен был догадаться. Ну здравствуй, техно. Так это ты взрыв устроила.
Глава восьмаяО кознях, небе внутри тебя и белой деве
Лес
Накануне ночью мэр не спал.
«Вы должны устранить угрозу, – несколько дней назад заявил ему наместник архипелага. – Что это: потенциальные техно разгуливают у вас перед носом, а император должен сидеть на пороховой бочке? Это безответственность. Возможно, мэрство – непосильная ноша для вас и стоит заняться чем-нибудь поспокойнее? Не думали об этом? Разберитесь же, наконец, со своими сиротами. Возьмите в помощь Серый орден, если требуется».
Мэр только об этом и думал. Молотил кулаком по столешнице и расшвыривал ногами стулья в кабинете. Выковырнуть интернатских из леса оказалось невозможным – они попросту исчезли, как не было. Но начальник охраны уверял, что они могут быть исключительно там и нигде больше – если только в полном составе не утопились в море.
Когда секретарша в первом часу ночи принесла ему, совершенно больному от злости и бессонницы, чашку крепкого чая, он схватил ее за руку. Женщина вскрикнула.
– Я ведь могу спалить этот проклятый лес, – с присвистом прошептал мэр. – Вместе со всеми. Вместе с вашей дочерью. Просто выжечь. Скажу, что ударила молния. Или возгорелся торф. Никто не будет проверять. Никому это не нужно.
– Проявите же милосердие! – взмолилась секретарь.
Мэр дернул ее за руку к себе, приблизив ее лицо, и процедил:
– А мне неведомо милосердие. Оно мне ни к чему. Я хочу жить, как жил, ясно? Спокойно жить. Мне не нужны чужие проблемы борьбы за власть, я ни с кем не борюсь. Оставьте мне мое, и все!
– Но я же на вашей стороне! – пролепетала женщина.
Мэр резко оттолкнул ее, взял чашку с чаем и сделал огромный глоток.
– Что вы можете предложить? Иногда вас посещают умные мысли. Идеи есть?
Секретарь умиротворяюще улыбнулась:
– Конечно, шеф.
Еще одно утро выдалось подозрительно тихим. Ирина Андреевна открыла глаза и поняла, что что-то не так. Рядом, как обычно, сопела баба Люба, за круглым окошком щебетали полные жизни птахи. Но чего-то привычного недоставало, и она скоро поняла, чего именно: ровного дыхания, тихого похрапывания с присвистом, сонного бормотания или даже всхлипывания. С середины зала, где спали мужчины от трех до сорока трех лет, не доносилось ни одного звука. Ирина Андреевна порывисто села.
И тут же у нее чуть не вырвался возглас радости и облегчения: в нескольких шагах от спального места высилась деревянная перегородка. Дом за ночь вырастил раздвижную стенку, а может, даже не одну. Ирина Андреевна вскочила и легко, как девочка, и, уж конечно, без всякой хромоты подбежала к перегородке, провела по ней рукой.
Створка пахла как свежераспиленная доска. Но никаких следов распила не было – она была гладкой, словно отшлифованной на фабрике. В качестве ручки имелось удобное отверстие, за которое можно было уцепиться пальцами. Стенка выдвигалась полукругом, отгораживая совсем небольшое пространство – комнатку, где и спали они с бабушкой. Это означало сразу очень многое. И то, что среди них появился техно, – вернее, техно осознал себя. Значит, Натка не просто нарисовала столбы, она почувствовала, что может создавать, – и сделает это снова. И то, что Лес не возражает, а намерен помогать.
Ирина Андреевна взялась за ручку и осторожно сдвинула перегородку в сторону – та поехала без труда, без царапанья по полу, открыв знакомую картину.
Пацаны, полным составом, были на месте. Нет, не полным, поняла Ирина Андреевна.
Виталик уже встал и вышел. Она знала: он ждет.
Послышался шорох со стороны окна напротив. Отодвинув точь-в-точь такую же створку, из новоявленной комнатки выбрался Саша. Директриса и физрук кивнули друг другу, затем Саша бесшумно приблизился к спящим мальчишкам и зажал нос лежавшему с края Славке. Тот попытался мотнуть головой во сне – и проснулся. Саша подмигнул ему, и Славка с готовностью выкарабкался из мешка. Наверху чихнули. Ирина Андреевна подняла голову: свесив косу в пролет винтовой лестницы, с высоты на них таращила заспанные глаза Юля. Ну вот, теперь все в сборе. Эти трое сегодня идут на рыбалку – разумеется, со всевозможными предосторожностями. Одному, даже взрослому, к озеру ходить не стоит. А отправлять больше одного взрослого, когда они очень нужны в лагере, – тоже не лучший вариант. Поэтому вчера вечером решили, что так будет правильнее всего. Ирина Андреевна тоже не стала задерживаться. Через несколько минут она вышла из дома и первым делом взглянула на небо. Когда на душе неспокойно, Ирина Андреевна всегда смотрела на небо. Правда, небо в последние дни тоже было тревожным.
«Почему люди так по-дурацки устроены, – думала директор. – Мне казалось, я давно поняла: все, что у нас есть, – это только «сейчас». И в этом «сейчас» тысяча причин для радости, надо только уметь их увидеть. И я их вижу, да, радуюсь… но с таким же успехом умудряюсь найти причины для переживаний по поводу того, что еще не произошло…»
Стояла тишина, если не считать пения птиц, конечно. Но лес никто не рубил, и над деревьями, к счастью, не кружили серые тени. Ирина Андреевна усмехнулась: а ведь они сегодня как раз и собирались стать серой тенью. Следы от выстрелов орланов побледнели. Еще день, и исчезнут окончательно.
Виталика она увидела разминающимся: он стоял на голове вплотную к дереву. Очень полезное упражнение: укрепляет вестибулярный аппарат и мышцы шеи. Для птицы это просто незаменимо.
Ирина Андреевна подошла, и Виталик встал на ноги.
– Утро, Виталик!
– Утро, Ирина Андреевна.
Больше слов не надо. Они просто собрались и пошли – быстрым шагом, но так, чтобы не запыхаться, – вглубь, через чащу. Этой дорогой еще не ходил ни один из обитателей Дома, но Ирину Андреевну словно что-то позвало туда. Здесь, на природе, пробудился инстинкт орлана. Он вел на восток.
Деревья стояли плотно, густые кроны закрывали небо. Через некоторое время перестали попадаться ильмы со светящейся корой. Только сосны. Только густой хвойный запах. И полутьма. Солнечный свет еле-еле пробивался сквозь густой покров.
Виталик молчал. В груди колотилось сердце, замирало временами и снова рвалось бегом. Получится ли у него сегодня?
Ирина Андреевна думала о своем последнем полете. Одиннадцать лет прошло. С тех пор она даже не пыталась. Получится ли сегодня у нее?
Сосны начали расступаться. Впереди забрезжил свет, примчался откуда-то соленый ветер, и вот уже лес вывел на высокий обрывистый берег. Море тихо плескалось внизу. У горизонта оно заканчивалось, переходя в небо. А дальше, за краем, невидимый сейчас, находился Рока-Алада.
– Начали, Виталик.
Сесть на корточки, закрыть глаза, сгруппироваться, войти в трансформацию. Одновременно. Это просто, если у тебя внутри – небо. Выпрямиться. А дальше – с обрыва вниз. Расправить крылья, не дать себе коснуться перьями воды. Замереть и – вверх! Только вверх. Получилось. Воздух держит, если ты в себя веришь. Плавный мах крыльями. Еще. Две птицы в синеве, между солнцем и зеленой водой. Страха нет – потому что рядом Антон.
Крик – и спокойствие рухнуло из заоблачных высот, ударилось о воду, разлетелось тысячей брызг.
Ирина Андреевна резко очнулась от грез. Виталик лежал на земле, морщась от боли. В трансформацию он не вошел.
– Виталик…
– Я не сумею! У меня никогда не получится! – закричал он, вскакивая. – Я инертный! Тупой! Я ни на что не гожусь!
Он бросился обратно в лес.
– Стой, Виталик!
Ирина Андреевна кинулась за ним.
…Это была не первая попытка. Виталик тренировался с огромным упорством и радостью. Он не отказывался от любых упражнений, никогда не спорил, если директор требовала встать на час раньше и бегать, бегать, бегать… Тренировка выносливости. Преодоление высоты и прыжки – тренировка бесстрашия. Хождение по бревну – тренировка координации. Плавание, кувырки, колесо, различные стойки – у Виталика получалось все.
Отринуть в себе человеческое, чтобы взлететь, он не мог. Никак. Сегодня они пришли к морю в надежде, что близкое присутствие стихии поможет освободиться, отпустить себя внутреннего. Но – опять нет.