– Назад!
Средний из орланов выставил вперед руку, и на Сашу пахнуло холодом. Физрук резко остановился. От быстрого бега кровь била в виски, словно молотками.
– Оставайтесь на месте!
Орланы были одного роста, в одинаковых мундирах, одинаково коротко стрижены, и, как вначале показалось Саше, на одно лицо. Но нет: черты все-таки отличались. А вот во взглядах разницы не было: они выражали ненависть. Саша даже растерялся от столь неприкрытого проявления чувств.
Он моментально вспомнил вспышки молний, черные обугленные следы и расколотый стрелой мольберт.
Те, кто так смотрит, могли убить. Не задумываясь. Комиссар юниор-полиции, всегда выглядевший суровым и холодным, по сравнению с этими существами казался теперь милым и обаятельным.
А за спиной оборотней белая дева взяла Юлю за руку и повела в сторону ставки орланов.
– Юля, нет! Юля! Не ходи с ней! – кричал Саша, силясь прорваться сквозь живое заграждение.
Но его моментально повалили на землю с нечеловеческой силой и быстротой. Кто сказал, что орланы способны драться только в воздухе, тот ничего не знает о них. Двое удерживали Сашу на земле, а третий тем временем догнал Юлю и ее маму. Миг – и белой девы как не бывало. А Юля обмякла на руках у орлана. Такой он и понес ее в лагерь. Сашу отпустили. Он моментально вскочил и рванулся следом, но сильным ударом в челюсть был возвращен на землю. Еще одна попытка – и еще удары, на этот раз с двух сторон. Саша отлетел в пыль. Серый орлан встал над ним.
– Передайте своим: нам нужны техно. Пусть выдадут всех детей, мы сами отберем, кого сочтем нужным. Остальные будут отпущены. Сутки на размышление. Иначе девочку вы больше не увидите.
Саша не сразу смог подняться. А когда это наконец ему удалось, оборотни уже были вне пределов досягаемости, ни одной серой тени не мелькало за деревьями.
К физруку подбежал Славка, намереваясь помочь тому подняться, но Саша кое-как встал сам.
– Как я мог так ступить! – схватившись за голову, которая ощутимо болела после ударов и падения, простонал физрук. – А ты чего вылез? Тоже к ним хочешь?
Славка отчаянно замотал головой.
– Пошли домой.
Интернат в полном составе встречал рыболовов на поляне. Орланов в небе видели все. Вскрикнула Даша, увидев Сашины синяки, и кинулась к нему, но физрук остановил ее движением руки.
– Ирина Андреевна! – в отчаянии обратился он к вышедшей вперед директрисе, которая и так уже все поняла. – Беда. Я не справился. Не уберег.
Глава девятаяО красной гитаре, дверях и заместителе драконов
Аня
Когда я поняла, что Арт в курсе, что не надо ничего объяснять, мне стало легко-легко. Ведь теперь рядом человек, от которого не нужно скрываться!
– Ты знаешь, да? Ты понимаешь? Ты – тоже?.. – захлебываясь от нетерпения, спросила я.
– Я не техно, – ответил Арт. – Мой отец им был.
– Твой папа… он…
– Умер, думаешь? Да нет, жив. Просто не может ничего.
Арт отвернулся.
– Как «не может?» – пробормотала я.
– А так! – Арт продолжал смотреть в сторону. – Думаешь, техно – это навсегда и ни от чего не зависит? Ошибаешься. Он был мастер дверей. А однажды перестал им быть. В один миг. Загубил талант.
– К-каких дверей? – только и смогла спросить я.
Арт повернулся ко мне, тяжело вздохнув.
– Долго рассказывать. Да и не хочу. Просто знай, что я в теме. Если смогу помочь чем-то, помогу. А со своим талантом – осторожнее, чтоб не было, как сегодня. Кстати, надо новости послушать. – Он полез было в карман. – Тьфу ты, я же оставил телефон дома, на зарядке.
– Телефон? – нахмурилась я.
– Ну да, мобильник. – Тут взгляд его упал на медальон у меня на шее. – Эта штучка – техновская?
– Уг у.
Арт взял медальон аккуратно, тремя пальцами, рассмотрел внимательнее, чем в прошлый раз.
– Тогда, скорее всего, его не починить обычным способом.
– Ну вот! – расстроилась я.
– Но я отца попрошу, – продолжил Арт. – Если глаза продерет.
– Ты же сказал: он ничего не может, – осторожно напомнила я.
– Да это-то мелочи. Сможет. Лишь бы трезвый был, – прибавил он напоследок, отпуская медальон. – Нам все равно к нему идти – гитару забирать.
В этот момент в поезде объявили: «Западный берег». Мы приехали.
Все встали и направились к выходу.
– Пока все тихо, – сообщил Кит, демонстрируя телефон, когда мы выходили из поезда.
– Лишь бы и дальше так было, – отозвался Арт.
Спустившись по лестнице – в самом низу Арт помог мне перепрыгнуть железку, чтоб пакеты случайно не застряли, – мы поспешили выйти за двери.
– Только сейчас чувствую себя спокойно, – признался Кит. – Может, завяжем, к собакам? Если все обойдется?
– А если не обойдется, ты тем более завяжешь, – ответила за всех Ундина. – Кстати, мы с Китом танцуем сегодня. Придете? А ты можешь сыграть потом.
Я вопросительно посмотрела на Арта.
– Да, я собирался, – кивнул он. – До вечера!
После этого Кит с Ундиной перешли на ту сторону дороги, а мы с Артом повернули направо, за угол станции метро.
– Разве ты не в кафе оставил гитару?
– В кафе, – кивнул он. – Но сейчас мы идем ко мне домой, потому что меня достали твои пакеты.
– Тебя достали? И вообще-то пакеты не мои, – уточнила я.
– Предпочитаешь и дальше в них ходить? – резко спросил Арт. – Или все-таки наденешь кроссовки?
– А… да. Кроссовки, конечно. Спасибо, – с готовностью согласилась я.
– Ок. Это все же лучше, чем больничные шлепанцы. Кстати, о больнице, – вспомнил Арт. – Тебя же наверняка расспрашивали: кто ты да откуда. Что ты им сказала? Искина сложно обмануть.
– Ничего не сказала. Мне повезло: успела раньше сбежать.
– Действительно повезло. Лучше вообще с ними не разговаривай. Столкнешься где-то – молчи. Даже если тебя сцапают, чего не должно случиться, ничего не говори им. Имеешь право. Поняла? Не облегчай им задачу.
– Угу. Ладно.
Дальше мы шли молча до самого его дома, оказавшегося, как нетрудно догадаться, одной из многочисленных серых девятиэтажек. Арт, конечно, заботливый, беспокоится обо мне и все такое, но у него так неожиданно меняется настроение, я никак не привыкну. Лучше без надобности вообще рта не раскрывать, а то поссоримся еще.
Мы уже входили в подъезд, когда меня внезапно посетила мысль, и пришлось все-таки заговорить:
– Слушай, а твоя мама не будет возражать, что ты отдаешь мне вещи сестры? Ты ведь не спрашивал у нее. Мне кажется, ей это может не понравиться.
Арт притормозил. Некоторое время мы стояли в полутемном подъезде и смотрели друг на друга.
– А черт его знает, – наконец выдал Арт. – Может, ты и права. Жди здесь, я быстро.
И умчался вверх по лестнице. А я пожала плечами и вышла из подъезда – там не слишком-то приятно пахло.
Двор девятиэтажки выглядел тоже не очень уютно. Чахлые деревья с бледными листьями, от скамеек остались только столбы, от детской площадки – железная основа для качелей. Еще была древняя на вид песочница с серой пылью вместо песка и завалившаяся на бок ржавая-прержавая вертушка – закрепленная железная рама, на которую надо было вставать и крутиться, отталкиваясь ногой. Я влезла на эту вертушку – она тут же еще больше провисла под тяжестью моего тела. Оттолкнувшись ногой от земли, я попыталась раскрутиться – послышался ужасный скрип. Не самая удачная идея, ведь на мне даже не было нормальной обуви, а пакеты скользили. Как это не похоже на те дворы, через которые мы сегодня пронеслись, убегая из Образовательного модуля! Чего там только не было: разные горки, лазинки… Я даже разглядеть толком не успела. Да уж, малышам, которые живут в этой девятиэтажке, не слишком повезло с детской площадкой. У нас на Светлоярске и то лучше. Или я просто привыкла?
Мимо прошла женщина с маленьким мальчиком – он грустно посмотрел на меня, стоящую на ржавой раме, и мать утянула его за руку в подъезд. Этому двору не помешала бы та чудесная карусель, на которой кружились мы с Сергеем. Ну и что, что старая, и пусть даже облезлая! Но она ведь такая необыкновенная! Мальчику точно понравилась бы. И Елке – она ведь тут живет, гуляет в этом дворе.
А может, я смогу?..
Я еще раз сильно толкнулась ногой. Представить, как звучала вертушка, когда была поновее, не провисала и нормально крутилась, я не могла, потому что не слышала ее. Я просто вспоминала карусель с волшебными зверями, мелькающих светлячков, звон колокольчиков, улыбку Сергея, свой смех и крошку, которая спит, когда уже погасли свечи… Отталкивалась, отталкивалась и крутила, крутила, крутила…
В общем, когда Арт вышел из дома с кроссовками в руках, я уже намотала не один круг, и вертушка, с легкостью вращаясь, почти не скрипела.
Он подошел, и я спрыгнула.
– Что ты делаешь?
– Ну я… подумала, что… Елка твоя будет кататься. Починила вот…
Арт вздохнул:
– Спасибо, но такой ценой не надо. Я не хочу за тебя отвечать. – Он бросил кроссовки на землю. – Обувайся.
– Разве здесь есть искины? – робко спросила я, натягивая белую с синим обувь. – Почему это опасно? Кто меня тут узнает?
– Тут до дури разного пакостного народа. Не надо, и все! – отрубил он.
– Ладно, – вздохнула я.
Переобулась, Арт выбросил пакеты, сослужившие мне неплохую службу, в мусорный бак. И мы отправились в кафе.
Полдороги Арт был мрачнее тучи, и я боялась слово сказать. Наконец он сам заговорил:
– Кит с Ундиной танцуют степ. Знаешь такой танец?
– Нет. Я только вальс умею танцевать. Ну и польку немножко.
Но Арт будто и не слышал моего ответа.
– Степ – это… не просто танец. Это наше. Из Трущоб. Понимаешь? Там такой ритм… Если ты техно, ты должна понять. Ради степа мы даже заключаем перемирие с Южным берегом.
– Разве… вы враждуете с Южным берегом?
– Конечно. Потому что они уроды. Из-за них нас, с Западного, тоже считают уродами. – Арт помолчал и добавил: – Но танцуют, как боги. И девчонки у них красивые. Рил раньше жила на Южном, пока ее родители не развелись, как и мои. Она всего год на Западном.