Занна кивнула и постаралась запомнить его слова. Однако обучение не сводилось к одним лишь наставлениям: Бейн дал девочке задание, чтобы проверить, хорошо ли она усвоила урок.
В одной из пещер возле озера Натт, за пару километров от их лагеря, гнездилась маленькая стайка ников — местных травоядных рептилий. Они были всего с метр ростом и бегали на задних ногах, а хвост помогал им держать равновесие и порой служил дополнительной опорой. Передние лапы у зверьков были куда короче: недоразвитые конечности годились лишь на то, чтобы раскапывать коренья у самой поверхности или таскать себе в гнезда орешки. Длинные шеи ников венчали крошечные головы с беззубыми мордочками, напоминавшими клювы.
Еще в первый день, когда они с Бейном только прилетели на Амбрию, Занна заметила, как эти ящерки шныряют туда-сюда по раскаленному прибрежному песку. И в качестве первого задания Бейн поручил ученице привести ему ника — живого и невредимого.
Задача оказалась куда труднее, чем она думала. Крупные хищники на берегах озера Натт любили охотиться на ников, поэтому ящерки были пугливы от природы. Едва завидев девочку, они бросались врассыпную и исчезали в зазорах между камнями возле обжитой ими пещеры.
Расставить силки Занна не могла: Бейн требовал, чтобы зверек пошел за ней по собственной воле. Сперва девочка попробовала приманить ников к лагерю, рассыпав дорожкой корм, но недоверчивые ящерки не польстились на угощение. Затем — по примеру учителя, укротившего на ее глазах дрексла, — Занна попыталась завладеть разумом одного из ников. Но некий джедай в незапамятные времена заточил в лучинах озера Натт темную силу своих врагов. Долгие века скверна сочилась из ядовитых вод — ники мутировали, и ее неумелые попытки подчинить ящерок Силой оказались им нипочем.
В конце концов Занна поняла, что ника придется приручить — дождаться, чтобы он как следует к ней привык. Девочка стала каждое утро спозаранку спускаться к пещере. Она садилась у входа, скрестив ноги, и принималась за упражнения по медитации, которым обучил ее Бейн.
Занна часами сидела без движения, а далеко за полдень спокойно вставала и возвращалась в лагерь. На следующее утро все повторялось сначала. Первые три дня девочка просидела в одиночестве, а на четвертый стали появляться ники. Поначалу они едва высовывались и юрко шмыгали мимо, осторожничая и держась поодаль. К середине второй недели ящерки привыкли к гостье: они повадились садиться всего в паре метров от девочки и внимательно ее разглядывать. Время от времени какой-нибудь ник пискливо тявкал на нее или разражался низким гортанным стрекотом. К третьей неделе один особенно любознательный малыш — ростом он не доставал Занне даже до колена — подобрался к девочке так близко, что она могла бы коснуться его рукой.
После этого Занна начала носить на свое утреннее бдение еду — и все так же сидела, держа на раскрытой ладони лакомый кусочек. Каждый раз к ней с трепетом подкрадывался тот самый храбрый ник. Малыш отчаянно трусил, но запах орешков манил его к себе. Занна подзывала его тихим курлыканьем. В конце концов зверек стремглав бросался вперед, выхватывал лакомство и с восторженным писком мчался прятаться в пещеру.
Тогда Занна стала садиться все дальше от входа. Ник каждый день отправлялся ее искать, выбегая за привычные границы своей территории. Мало-помалу девочка подманивала его все ближе и ближе к лагерю — и вот однажды, когда она встала и собралась уходить, ник засеменил следом.
Занна старалась красться мягко, осторожно, боясь спугнуть малыша. Переступая с ноги на ногу крошечными шажками — чтобы не потерять равновесие, — девочка повела своего нового питомца обратно к учителю.
Когда она поднялась, уже почти стемнело: на то, чтобы одолеть короткую тропинку от озера до лагеря, ушло битых четыре часа. На стоянке виднелось несколько шатров. В двух они с Бейном ночевали, в третьем держали еду, а еще один отвели для одежды и снаряжения. В остальных хранилось оружие, а также топливо для корабля и вездехода. Шатры стояли разомкнутым кольцом вокруг костра, на котором готовили еду.
Бейн ждал ее у огня, помешивая в кипящем котле похлебку, от которой веяло слабым ароматом. Рубаху он снял — вечер был летний и знойный. При свете пляшущих языков пламени Занна увидела, что орбалиски на теле учителя начали разрастаться. По бугристым мышцам руки до самого локтя тянулся отросток паразита, присосавшегося к лопатке. Существо на груди уже наполовину покрывало кубики пресса, а наверху подбиралось к шее. Мало того, на панцирях появились темные, мягкие на вид вертикальные полосы. Девочка поняла, что твари не просто растут: они вот-вот начнут делиться, и панцирей станет больше.
Занну едва не передернуло, но она взяла себя в руки и тихонько окликнула Бейна:
— Учитель, я закончила первый урок.
Ситх бросил взгляд на маленького ника, которого Занна привела в лагерь, и убедился, что задание выполнено. Девочка вслед за учителем повернулась к зверьку, а питомец посмотрел на нее и выжидающе чирикнул. Занна наклонилась, чтобы погладить ника, и тут Бейн одним резким ударом Силы сломал его тоненькую шею.
— Так держать, — буркнул темный повелитель. Девочка застыла от ужаса, не в силах отвести взгляд от подрагивающего трупика. — Бросай его в похлебку.
Занна помедлила, пытаясь собраться с духом и подавить приступ отчаяния. Девочка поняла: когда Бейн давал ей задание, он уже знал, что ученица привяжется к маленькому нику. Будь Занна мудрее, она бы сразу разгадала его замысел и отнеслась бы к зверьку как к орудию, которое можно использовать и выкинуть. Теперь горечь утраты всегда будет напоминать ей: храни верность только учителю.
Занна подняла тушку и отнесла ее к бурлящему котлу. Швырнула и встретилась с Бейном взглядом.
— Я вижу, сегодня вы решили преподать мне сразу два урока.
В ответ наставник лишь мрачно улыбнулся…
— Рейна! — донеслось сквозь рыночный гомон. Этим псевдонимом Занна пользовалась на всех заданиях. Миг спустя она разглядела в толпе Келад'дена, махавшего ей рукой с дальнего края площади.
Кожа у тви'леков бывала самых разных цветов, но Кел принадлежал к очень редкой краснокожей летанской расе. Как и большинство летанцев, ее новый ухажер был бесспорно красив и хорошо сложен: высокий, широкоплечий, подтянутый. На нем были черные штаны в обтяжку и просторная бежевая рубаха, открывавшая взгляду мускулистую грудь и живот. На безупречно симметричном лице алели полные чувственные губы, а темные тлеющие глаза — если смотреть слишком долго — словно затягивали в омут. Крепкие изящные лекку, огибавшие шею и плечи, призывно змеились по распахнутой рубахе и обнаженной груди.
— Рейна! — снова окликнул Келад'ден, отчего несколько прохожих притормозили и с любопытством оглянулись на голос. Занна неслышно выругалась и поспешила к возлюбленному сквозь толпу.
— Не ори, — прошипела она, подойдя ближе. — На нас все смотрят!
— Пусть себе пялятся, — дерзко заявил бунтарь, но голос все-таки тоже понизил. — Какое мне дело до плебеев?
Кел с детства привык к почету и власти. Мало того что он был летанцем, его семья принадлежала к элите воинской касты тви'леков. Юному аристократу всю жизнь твердили, что он особенный, — неудивительно, что теперь он презирал всех остальных.
Временами его высокомерие приводило Занну в восторг. В манерах Келад'дена сквозила сила: тви'лек был уверен в своем превосходстве и не боялся о нем заявлять. Но в этой же надменности крылся и его главный изъян. Девушка сразу обнаружила, что манипулировать бунтарем легче легкого: достаточно лишь польстить ему или задеть его гордость. Ради намеченной цели ученица ситха без стеснения пользовалась этой слабостью.
— Ты опоздал, — заметила Занна. — Я не люблю, когда меня заставляют ждать.
— Мне вообще не стоило приходить, — огрызнулся тви'лек.
В ответ девушка прильнула к Келу, обвив его шею руками.
— Прости, — промурлыкала она. — Я уж было решила, что ты нашел любовницу. Если я когда-нибудь застану тебя с другой, то вырежу ей сердце.
Кел прижался к ней всем телом и прошептал на ухо:
— Тебя любому мужчине хватит с лихвой.
По коже Занны пробежали мурашки. Она страстно поцеловала тви'лека, но тут же отстранилась.
— Всему свое время, — заявила девушка. — Твои друзья нас заждались.
Облизнув губы, словно они еще хранили вкус поцелуя, Кел кивнул и взял возлюбленную за руку.
— Идем, — бросил он и потянул Занну сквозь рыночную толпу.
Когда над лагерем на Амбрии сгустились сумерки, Дарт Бейн протянул руку к крошечной кристаллической пирамиде, которую аккуратно установил на маленьком пьедестале посреди пустого шатра. Темный владыка плавно провел пальцами по холодной мертвой поверхности — но отдернул руку, почувствовав, что пирамида покачнулась. В тот же миг его пальцы свело судорогой от резких уколов, которые прошили руку от самого локтя. С тихим проклятием ситх сжал зубы и закрыл глаза, отгоняя приступ.
Из-за орбалисков, покрывших все тело, Бейн давно привык жить в постоянной боли. Она, не стихая, глухо билась на самой грани сознания. Ситх научился держать себя в руках и не обращать внимания на терзавших его паразитов, но стоило ему потерять бдительность и чересчур напрячь силы, как организм брал свое. Дрожь была первым звоночком — она означала, что выносливость уже на пределе.
Темный повелитель уже трижды пытался создать собственный голокрон — и всякий раз безуспешно. На этот раз он не потерпит неудачи. Ситх понимал, что одно неверное движение — и все его труды, все долгие годы приготовлений пойдут прахом. Однако сейчас выбора не оставалось. Надо было поскорее усмирить боль и закончить дело.
Первую попытку он предпринял пять лет назад. Взяв за прообраз голокрон Фридона Надда, Бейн воссоздал затейливое кружево из граней и вершин, которое и позволяло уместить в пирамиде размером с