— Она что, забывала кормить вас? — спросил он.
— Иногда. — Софи не знала, зачем сказала это. Возможно, после исповеди Гранта ей тоже захотелось поделиться с ним тайнами своего прошлого. В любом случае после его признания что-то изменилось в ее отношении к нему. Он больше не был ей посторонним человеком.
И все-таки личные тайны лучше держать при себе. Софи включила воду, в раковине стояло несколько чашек из-под кофе.
Слова Софи о матери поразили Гранта. Нет ничего удивительного, что она покупает столько продуктов и расставляет их как в бакалейной лавке. Она подсознательно боится, что еда может закончиться. Такое признание смутило его. Его родители были слишком заняты собой и своей карьерой, но даже они не оставляли его без еды и без внимания. Насколько тяжелым было ее детство? Уже второй раз за время их знакомства он почувствовал жалость к ней.
— Где вы родились? — спросил он. — Здесь, в Нью-Йорке, или…
— Да, здесь, — перебила Софи.
Она ответила неохотно, это было заметно. О чем угодно, только не о детстве.
— То есть ваши родители живут здесь?
Она покачала головой:
— Мои родители умерли несколько лет назад. А мой брат где-то в Оссининге, насколько я слышала.
Единственное, что Грант знал о городке Оссининг, — это то, что там есть тюрьма. И то, с какой интонацией Софи поведала ему о брате, не оставляло сомнений, что брат находится именно там.
По всей видимости, ее детство было непростым. От этой мысли у него сдавило в груди. Ему снова захотелось пожалеть ее, обнять. Ему снова захотелось поцеловать ее. Грант был готов сказать ей, что с этой минуты прошлое не будет иметь для них никакого значения. Он просто коснулся пальцем ее щеки.
Он понимал Софи. Он увидел ее такой, какой ее не знал никто. Она предстала перед ним без маски, без всех этих планов на жизнь и карьерных амбиций.
И в эту минуту он понял, кого она ему напоминает.
У его сестры была маленькая китайская кукла с белыми кудрявыми волосами, одетая в яркое голубое платье. Сестра всегда клала ее с собой в кроватку. Никто не знал о том, что под красивым платьем кукла была исчерчена черным фломастером — Грант, будучи совсем маленьким, разрисовал ее назло сестре.
Софи была живым воплощением той куклы. За внешним лоском и блеском таились такие же черные линии — раны на ее душе, о которых она только что случайно проговорилась Гранту.
— Так что у вас с планами на день? — спросил он.
— Я же говорила, мне надо работать.
Сомнение в ее глазах не укрылось от него. Он не знал, правильно ли то, что пришло ему в голову, но все же сказал:
— Я просто подумал, может, вам было бы интересно познакомиться с Джоном.
Они подъехали к больнице — огромному зданию в центре Лонг-Айленда с красивыми газонами и соснами по периметру. Палата Джона находилась на шестом этаже. Работал телевизор.
— Джон обожает бейсбол, — сказал Грант.
Софи посмотрела на прикованного к кровати мужчину. На вид — ровесник Гранта. Черные волосы, волевой подбородок. Наверное, когда-то его можно было назвать привлекательным, такой типаж всегда нравился женщинам. Но наркотики и болезнь оставили свой след — его лицо было изможденно-худым, рот слегка открыт. Голубые глаза казались пустыми, смотрящими в никуда.
— Привет, дружище, — поздоровался Грант. — А я не один. Помнишь Софи? Я рассказывал тебе о ней в прошлый раз.
Софи удивилась:
— Рассказывали обо мне?
— Мы с Джоном беседуем обо всем. Точнее, я рассказываю, а он слушает. Так ведь, дружище?
Софи стояла у кровати, слушая, как Грант разговаривает со своим другом. Он говорил с неподдельным энтузиазмом, столько эмоций было в его словах. Все было так естественно, никакого притворства и игры. Если Джон мог его слышать, он явно ценил то, как говорил с ним его друг.
На глаза Софи навернулись слезы.
— Софи я тоже о тебе рассказывал, — говорил Грант, поправляя одеяло, — поэтому мы решили приехать вместе.
— Приятно познакомиться, Джон, — сказала Софи, подходя ближе к кровати. — Грант рассказывал о вас много хорошего.
— Да уж, немало, — улыбнулся Грант. И все же Софи показалось, что это была грустная улыбка.
Они пробыли в больнице больше часа. Грант выглядел уставшим. Встречи с Джоном всегда оставляли тяжелое чувство, а эта встреча была особенной. Глядя на Софи, стоящую у кровати Джона, Грант подумал, что случившееся с Джоном могло произойти с каждым из них. Вину за передозировку наркотиками он полностью возлагал на себя, но стремление стать первым, быть лучше всех было свойственно каждому из троих. Никто ничего не знает наперед.
Софи переполняли чувства. Грант так искренне общался с Джоном, как будто Джон и правда понимал его.
— Вы решили ехать в объезд? — внезапно спросила она.
Грант как будто очнулся от сна. Он проехал нужный поворот.
— Прошу прощения, — сказал он. — Мне требуется какое-то время, чтобы прийти в себя после встреч с Джоном.
— Как часто вы ездите к нему?
— Раз в неделю. Я дал себе обещание и держу его.
— Вы настоящий друг, — сказала Софи.
С этим Гранту было сложно согласиться.
— Впереди придорожное кафе, — сказал он. — Хотите перекусить?
— Хм… Не знаю. Мне кажется, уже поздно, и…
«Она что, снова думает о своем списке обязательных дел?»
— Ах да, я совсем забыл. У вас много работы.
Гранту была неприятна мысль, что в эту минуту она думала о работе. Знакомство с Джоном не изменило ровным счетом ничего.
— Я понимаю, что вы имели в виду, — сказала Софи, глядя на него, — вы думаете, что ситуация с Джоном похожа на мою, но это не так.
— Я этого не говорил, — ответил Грант.
— Не говорили, но вы так думаете.
Она сидела на переднем сиденье и смотрела куда-то вдаль.
— Я не самая лучшая, я просто хочу добиться своей цели, хочу уйти подальше от…
— От чего?
Грант хотел знать, от чего она бежала. Он уже начинал догадываться. Мать, забывающая накормить дочь. Брат, сидящий в тюрьме. Она бежала от прошлого, от своих воспоминаний.
Софи повернулась и посмотрела на него:
— Я не такая, как вы, Грант. Я не заканчивала престижный университет. И я очень много работаю, чтобы иметь то, что у меня есть. А все вокруг, черт возьми, только и ждут, что я сломаюсь. Мои родители, вся моя семья только и ждали, чтобы я оступилась, снова и снова.
Ее слова только разозлили его еще сильнее.
— Знаете, жить с успешными родителями ненамного проще. Попробуйте всю жизнь им соответствовать. Если ты ходишь в школу, то ты должен быть только лучшим учеником. Лучшим студентов в институте. Или ты номер один, или ты никто. Пробовали когда-нибудь так жить? Думаете, это легко? — Он не удивился, когда увидел ее широко раскрытые глаза. Было не важно, что она думала в этот момент. Он примерно догадывался.
— Нет, нелегко, — ответила Софи, — но, по крайней мере, вы могли гордиться своими родителями, они желали вам добра.
— А вы можете спокойно смотреть на себя в зеркало и гордиться тем, чего вы добились сами, — ответил Грант. — В конце концов, если бы я родился нищим, Джон сейчас не лежал бы на больничной койке.
— Вам не дано этого знать.
— Не дано?
— Нет, не дано, — повторила Софи. — В том, что случилось с Джоном, нет вашей вины.
— Мне все только и говорят, что в этом нет моей вины. — Ее слова попали в цель. Грант резко повернул руль и остановился у обочины. — Вы что, действительно не понимаете? — Он практически перешел на крик. — Я не ответил на его звонок! Я был занят тем, что обхаживал начальство! Пять минут, каких-то пять минут — и он бы был собой прежним! — Картинки того дня снова промелькнули у него перед глазами. Лицо матери Джона, перекошенное от боли.
Его собственное лицо в круглом зеркале приемной… Чувства, которым Грант два с половиной года не давал выхода, вырвались наружу. Он бил по рулю и кричал: — Я просто не ответил на звонок! Все могло бы быть по-другому!
— Прекратите! — Софи схватила его за руку. — Прекратите корить себя за это! Не вы подсадили Джона на наркотики!
— Но я и не пытался его остановить!
— Да, не пытались. Но не вы один! У него были родители, коллеги.
— Я знал, знал, что с ним что-то не так! — кричал Грант. — Я один виноват в этом, остальные ни при чем!
— То есть если мой брат торговал наркотиками, в этом виновата я? — Софи тоже практически перешла на крик.
— Что? — переспросил Грант.
Глаза Софи заблестели от слез. Вот оно, ее темное прошлое.
— Когда я училась в институте, моего брата арестовали за торговлю наркотиками. Я знала, что он занимается чем-то нечистым, но родителям не говорила. Получается, я виновата в том, что у моего брата несколько судимостей? Получается, я виновата в том, что мои родители были алкоголиками?
Грант старался говорить спокойно:
— Нет, нет, конечно нет. Они бы вас не послушали.
— Тогда почему вы считаете, что Джон бы послушал вас?
— Это не одно и то же. — Грант провел рукой по лицу. Он оценил ее слова, и все же ничто не могло облегчить его чувство вины.
Губы Софи приблизились к его губам. Она не знала, почему выбрала именно поцелуй, чтобы остановить его пламенную речь. Она знала только, что не может больше слушать этих тяжелых признаний. Ей было это так знакомо. Своим поцелуем она дала ему понять, что он не один. Что у него есть она.
Единственное, чего Софи не рассчитала, так это эффекта, который произвел на Гранта ее поцелуй. Уже через секунду он целовал ее крепко, жарко, страстно. Она сама не заметила, что уже лежит спиной на его коленях, и он целует ее так, что ей не хватает воздуха. Никто в жизни не целовал ее так. Ни Дэвид, ни кто-либо другой. Сопротивляться было бесполезно. Она хотела этого. Все ее тело жаждало, чтобы это не заканчивалось.
Невозможно сказать, сколько времени прошло, прежде чем Грант остановился. Софи затаила дыхание.
— Что это было? — спросил он, прижимаясь лбом к ее лбу.