На всякий случай они не стали отпускать доставивший их к отелю экипаж. Через полчаса сборы были закончены, и Баранова вынесли на руках и осторожно посадили в карету. Возница-малаец дёрнул за удила, и экипаж неторопливо покатил к порту.
На город уже опустилась густая тропическая ночь. Лишь кое-где пробивался сквозь зелень свет из окон особняков голландских негоциантов. С нависавших над дорогой деревьев слышалось чьё-то настораживающее щёлканье, негромкий посвист птиц. И всё отчётливей ощущался в воздухе характерный запах гниющих в болотах растений, так знакомый каждому, кому приходилось жить в Батавии в сезон дождей.
Ново-Архангельск,
30 июня 1810 года
Получив известие, что «Диана» под Андреевским флагом входит в гавань, Баранов распорядился насчёт званого обеда и сам поспешил на шлюпке встретить дорогих гостей.
Кряжистый, с волевыми чертами лица капитан Головнин сразу приглянулся ему своим властно-решительным видом, и тем не менее Баранов посчитал нужным высказать капитану «Дианы» мягкий упрёк:
— На салют крепости российской положено, Василий Михайлович, отвечать равным числом выстрелов.
— Я действовал согласно морскому уставу, — попытался оправдаться Головнин.
— Из всякого устава могут быть исключения, особливо когда касается компании, находящейся под покровительством его императорского величества, — поучительно ответил Баранов.
Он указал, где лучше встать на якорь, и с радушием хлебосольного хозяина пригласил капитана, а с ним и всех офицеров пожаловать к нему сегодня на торжественный обед.
По прибытии офицеров на берег они были встречены салютом крепостных орудий. Гостей проводили к дому правителя, и Баранов сам показал им свои владения.
— Да у вас, оказывается, несметное здесь богатство! — не мог сдержать удивления Головнин, когда Баранов провёл их в библиотеку дома.
— Более тысячи двухсот томов, на всех европейских языках, — горделиво пояснил Баранов. — Стараниями и заботами покойного Николая Петровича Резанова книги эти собраны были и доставлены сюда Лисянским на «Неве».
— И превосходные картины! — присоединился к восхищению своего командира мичман Пётр Рикорд, внимательно рассматривая полотна итальянских, фламандских и русских живописцев. — Такая коллекция могла бы сделать честь европейскому музею.
— Н-да, — на этот раз как-то неопределённо промычал Баранов. — Это ещё не всё. Некоторые полотна из-за их срамного содержания пришлось спрятать в чулан, дабы не смущать лиц монашеского звания и не развращать промышленников. Сии картины подарены были компании при её основании. Директора же решили нас облагодетельствовать. А по мне, Василий Михайлович, лучше бы прислали вместо картин лекарей. А то ведь ни здесь, ни на Кадьяке, про Уналашку молчу уже, ни одного лекаря не имеется, ни аптекаря, ни даже лекарского ученика.
— Позвольте, Александр Андреевич! — недоверчиво вскричал Головнин. — Возможно ли такое в стране с дурным климатом, при образе жизни, сопряжённом со многими лишениями и опасностями? Да как же вы лечитесь здесь без докторов?
— Так вот и лечимся — сами, чем Бог послал, травами да заговорами старинными. А если кто получит опасную рану, тому одна дорога — в могилу. Вы-то, думаю, как военное судно лекарем обеспечены?
— А как же, — подтвердил Головнин. — У нас есть и лекарь, и помощник его.
— Так не могли бы вы, — тут же уцепился за такую возможность Баранов, — Василий Михайлович, распорядиться, чтобы во время пребывания здесь корабля ваши лекари и наших больных, в крепости имеющихся, пользовали?
— Буду рад оказать вам такую услугу, — тут же согласился Головнин. — Тем более что на шлюпе, слава Богу, все здоровы.
— Вот спасибо! — обрадовался Баранов. — Теперь любезной помощью вашей и людей сохраню.
Он подошёл к Головнину и, усмехнувшись, негромко сказал:
— За это доброе решение я, так и быть, прощу вам вчерашнее ваше представление.
— О чём вы? — не сразу понял Головнин.
— Мне промышленники доложили уже, как вы ночью их на корабле встречали. Они к вам с раскрытой душой, с лучшими намерениями приплыли, а вы чуть не засаду им устроили и форменный допрос на палубе учинили, поставив по стойке смирно в окружении своих матросов. И уж потом только объявили, что бояться, мол, нечего, вокруг соотечественники русские, и дозволили обняться по-братски.
— Позвольте, — со смущением и недовольством опять стал оправдываться Головнин. — Я же наслышан, какой у вас здесь народ ненадёжный, отчаянный, бунтовать склонный. На Камчатке сказывали мне, что в прошлом году заговор был замыслен с намерением убить вас и захватить корабль, чтоб уйти из колонии на один из южных островов. Зная всё это, я счёл необходимым при появлении ночью у корабля неизвестных людей принять меры предосторожности.
— Что ж, — Баранов одобрительно взглянул на Головнина, — ежели слышали о заговоре, то предосторожности ваши понятны и простительны.
Зашедший в библиотеку служивый сказал, что стол накрыт, и Баранов пригласил гостей спуститься в банкетный зал.
1 июля 1810 года
Роскошный обед, в продолжение которого каждый тост — за государя императора, за процветание колонии, за здоровье императрицы — сопровождался пушечным салютом крепости, как и пышная церемония проводов гостей (гарнизон был выстроен на стенах и кричал «ура» под аккомпанемент орудийной пальбы), окончательно покорили сердца офицеров «Дианы», и на следующий день Головнин вновь съехал на берег, чтобы поблагодарить Баранова за оказанную им честь. Теперь он понимал, что главный правитель дал ему тонкий урок, как надо встречаться соотечественникам в далёких краях.
Баранов принял капитана в своей конторе и в ответ на слова благодарности с чувством сказал, что капитану, вероятно, трудно представить себе, какое большое событие для гарнизона крепости и всех живущих здесь русских прибытие корабля из России. Сие, увы, случается довольно редко и потому истинный для них праздник.
Разговор вскоре повернулся на дела, в коих Баранов рассчитывал на содействие капитана Головнина.
— Вчерась, Василий Михайлович, ты интересовался, — говорил Баранов, утверждаясь, по праву старшего возрастом и своего положения здесь, в более привычном ему обращении, — что за суда стоят в гавани и с какими целями прибыли они в наши владения. Так вот, судно «Изабелла» бостонца Дэйвиса ждёт, пока я выделю кадьякских алеутов для совместного промысла у берегов Калифорнии. Сколь мехов промышлено будет, то мы поделим с ним пополам или в другой пропорции, как договоримся. Такими совместными операциями я лет семь уже с бостонцами занимаюсь, и дело это и для них, и для нас весьма выгодное. Я даю им людей, способных промышлять морских бобров и другого зверя. Они дают для похода свои корабли. В собственных кораблях у нас всегда недостаток есть, и тем они меня выручают. А другой корабль, «Энтерпрайз» капитана Джона Эббетса, пришёл из Нью-Йорка. Послан Яковом Астором, крупным купцом нью-йоркским, главой Американской меховой компании, и хочет Астор соглашение со мной заключить, в чём поддерживает его наш генеральный консул в Соединённых Американских Штатах Андрей Яковлевич Дашков. На судне Эббетса личное письмо Дашкова мне доставлено. Поскольку я обсудить с тобой, Василий Михайлович, это дело собирался и помощь твоя потребуется, то лучше сам письмо и прочти.
Баранов достал из сейфа письмо, протянул Головнину.
Дашков сообщал, что при отъезде в Американские Соединённые Штаты поручено ему министром иностранных дел и коммерции графом Румянцевым оказывать всяческое пособие и защиту по торговым и другим делам Российско-Американской компании. На запрос главного правления компании, нельзя ли через правительство Соединённых Штатов добиться запрета на продажу гражданами этой страны оружия диким племенам, от чего страдают русские поселения, был дан ему ответ, что, исходя из Конституции, правительство не может препятствовать своим купцам торговать с каким-либо народом, просвещённым или диким, и запрещать американским гражданам доставлять оружие, как и любой другой товар, во все места, где есть на такой товар спрос.
Желание теснее свести представителей американской торговли с Российско-Американской компанией побудило Дашкова лично познакомиться с Яковом Астором. Беседа с Астором выявила, что он хочет заключить договор с Барановым на три года о поставке нужных компании товаров по взаимно условленным ценам или менять их на пушные товары, для чего готов ежегодно отправлять два-три корабля. Торг с дикими при этом он производить не будет. Астор готов отдавать свои суда под фрахт для доставки российских товаров в Кантон. Более того, Астор предлагает услуги своего агента в Кантоне, который, буде на то пожелание, станет продавать, наряду с американскими, и товары российской компании.
Дашков сопроводил предложения Астора собственными соображениями в поддержку этого соглашения. Во-первых, союз с солидной компанией Астора подорвёт коммерцию в российских владениях Америки отдельных спекулянтов, снабжающих диких оружием во вред русским. Во-вторых, будет гарантия постоянного снабжения колоний необходимыми товарами по подходящим ценам. В-третьих, соглашение между двумя крупными компаниями позволит регулировать к обоюдной выгоде цены на меха в Кантоне.
В заключение письма Дашков сообщал, что, по просьбе Астора, он передал ему список товаров, в которых нуждаются российские селения в Америке, составленный на основе перечня таких товаров, полученного им в Петербурге от директоров компании.
— Ежели вам потребны мои соображения, — сказал Головнин, вернув письмо Баранову, — то полагаю, Александр Андреевич, что в предложениях Астора, поддержанных нашим консулом Дашковым, есть много разумного, что может послужить к пользе компании.
— Я тоже так думаю, — согласился Баранов. — На «Энтерпрайзе» Астор партию товаров для пробной расторжим послал. Что среди них нужного нам есть, пока не знаю, но надеюсь, имея список Дашкова, Астор в потребностях наших не промахнулся. Относительно предлагаемого им контракта ещё подумать надобно, как бы это боком нам не вышло. При встрече с Эббетсом я сомнения свои ему выскажу. Вообще-то мне с ним много чего обсудить надобно, и очень рассчитываю я, Василий Михайлович, на помощь твою при переговорах с бостонцами. Мой переводчик, Джонс, на Кадьяке сейчас, и больше нет тут никого, кто на английском говорить способен.