Поначалу Тараканов обращал внимание на удивительную природу долины Ханалеи. Взгляд останавливался то на пламенеющем в кустах цветке, похожем на дикобраза с красными иглами, то на разноцветных рыбках, шнырявших в прозрачном ручье, который они преодолевали вброд. Но скоро ему стало не до этого. Он думал лишь о том, как бы не отстать от неутомимого Калаа.
Судя по солнцу, они шли от гавани на юго-запад. У пересёкшей их путь быстрой реки Калаа отыскал припрятанное в кустах каноэ, и они переправились на другой берег.
Они поднимались всё выше и выше, и, глядя на величественные цепи окружавших гор, Тараканов стал опасаться, что не сможет преодолеть кряж, если другого пути в Ваимеа нет. Но вождь Платов недаром порекомендовал ему этого неразговорчивого парня. Калаа ориентировался в горах как идущая по следу собака. Они часто меняли направление; продираясь через кусты, выходили в распадок, потом в другой, и вот внизу, у подножия одного из хребтов, открылся густой, полузатопленный лес. Пары тумана стлались над ним. Солнце отражалось в бочагах. Казалось, что тёмные, замшелые деревья поднимаются меж бесчисленных осколков разбитого лесными богами зеркала.
— Алакаи, — сказал, указывая вниз, проводник.
Должно быть, небо тоже услышало его. Из тучи, скрывшей вершину соседней горы, вдруг хлынул проливной дождь. Сплошая стена воды мгновенно скрыла и тропу, и болотистый лес, и очертания гор. Смывая мелкие камни, потоки воды с рёвом понеслись вниз, но Калаа уже тянул Тараканова за собой. Пройдя несколько шагов, они оказались в небольшой пещере, укрывшей их от воды и камнепада.
Там и заночевали. Калаа, что-то мурлыкая себе под нос, развёл костёр. Едва перекусили, как измученный тяжёлой дорогой Тараканов сомкнул глаза и тут же погрузился в сон.
Он проснулся от холода ещё до восхода солнца. Быстро вскочил, стал разжигать костёр. Вершины гор уже золотились рассветом, и, приветствуя наступающий день, весело перекликались неведомые птахи. Всё тело Тараканова ломило, но почему-то возникла уверенность, что сегодня идти будет легче. Он вскипятил в котелке воду, разбудил Калаа. Позавтракав, они вновь двинулись в путь.
К Ваимеа подошли долиной реки Макавели. Уже стемнело. В канакской деревне горел костёр, кое-где сквозь стены хижин мерцали тусклые огоньки светильников — это горели лучины, опущенные в масло орехов кукуй. Поблагодарив спутника, собиравшегося ночевать в доме своего родственника, Тараканов пошёл к оставленной им несколько дней назад хижине на берегу реки. Ждёт ли его Лана, что скажет она, увидев его? Но хижина была пуста.
Тараканов разыскал её в деревне, в доме родителей. Не заходя в дом, чтобы не тревожить спящих, он негромко позвал: «Лана!», потом громче повторил её имя, и она выбежала к нему, должно быть, ещё не веря, что это не сон донёс до неё дорогой и всегда желанный голос. Она бросилась ему на грудь, смеясь и плача одновременно, недоверчиво ощупывая его руками, касаясь пальцами бороды, пытаясь разглядеть его лицо во мраке тропической ночи. И он, крепко целуя, обнял её плечи и повёл в их одинокую хижину, в приют их любви.
Лаская друг друга, они уснули не скоро. А когда Тараканов открыл глаза, вся хижина была уже пронизана сверкающими меж жердей солнечными лезвиями. Лана, поджав под себя ноги, сидела у изголовья постели и задумчиво смотрела на него. Тараканов, обхватив ладонями её голову, притянул жену к себе и потёрся носом о нос. Лана счастливо рассмеялась. Прощаясь с ней перед отплытием из Ваимеа русских кораблей, кане лауае сказал, что непременно вернётся, они снова будут вместе. Она боялась поверить, но теперь твёрдо знала, что он не обманщик.
— Мне надо повидаться с королём, — сказал Тараканов, когда Лана принесла завтрак — чашку пои и надрезанный кокосовый орех. — Я вручу ему послание от кауки Папаа.
Лана согласно кивнула головой.
Каумуалии встретил Тимофея Тараканова без канулся, мягко привлёк к себе и сказал, что ему надо сообщить ответ короля кауке Папаа. Но он вернётся и будет с ней вместе. Теперь Тараканов и сам верил в это.
Отправив Тараканова с письмом в Ваимеа, доктор Шеффер предпринял решительные действия, чтобы показать канакам, кто здесь настоящий хозяин. Он высадился на берег с отрядом вооружённых промышленников и велел поднять флаг Российско-Американской компании над недостроенным фортом Александра. Для усиления огневой мощи форта доктор Шеффер приказал установить на одном из бастионов орудие с корабля «Ильмень». Когда необходимые меры для обороны и устрашения местного населения были приняты, доктор Шеффер отдал распоряжение Петру Кичерову собрать возле форта вождей долины: он будет говорить с народом и объявит ему свою волю.
Никто теперь не спешил к нему, как прежде, с положенным оброком. Приглашённые Кичеровым вожди подходили хмурые, настороженные. Их сопровождали воины с копьями в руках. В общей сложности набралось десятка три канаков.
Доктор Шеффер вышел из крепости вместе с переводчиком, прищуренным взглядом оглядел собравшихся у подножия холма сандвичан и, расправив кончиками пальцев вздёрнутые кверху усы, начал речь с приветствия «наших верных друзей и союзников, вождей и всех жителей долины Ханалеи» — острота момента потребовала от Шеффера вернуть долине её прежнее имя, дабы не бередить патриотические чувства канаков.
— Вы, надеюсь, слышали, — продолжал доктор, — что из-за происков наших врагов нам пришлось покинуть Ваимеа. Я послал гонца к королю Каумуалии с предложением всё уладить мирным путём и надеюсь, что король вспомнит, кто его настоящие друзья. По нашему соглашению с королём Российская империя оказывает своё покровительство всем жителям острова Кауаи, и именем императора России Александра я ещё раз торжественно подтверждаю: пока вам грозят опасности от внешних врагов, мы не уйдём отсюда и будем вас защищать. Пользуясь данными мне правами, я объявляю себя первым вождём долины Ханалеи. Я призываю вас возобновить мирный труд на полях и плантациях и на строительстве фортов и не верить любым грязным слухам, какие могут распространять здесь о русских. Мы ваши друзья и союзники, и вам не грозит от нас никакая опасность.
Доктора выслушали в полном молчании. Вожди со своими воинами расходились, как и пришли, неулыбчивые, с заботой на лицах. И всё же доктор Шеффер надеялся, что его слова должны успокоить и взбодрить местное население.
Однако в последующие день-два никаких признаков улучшения обстановки замечено не было. Кичеров, Лещинский и другие служащие сообщали, что канаки уходят с полей и плантаций, где они работали вместе с русскими, высказывают в адрес былых союзников смутные угрозы. Доктор уже и сам видел, что ни один канак не трудится на строительстве фортов Александра и Барклая.
Так прошло несколько дней. Тараканов всё не возвращался. Между тем поступили сигналы, что канаки вооружаются и с гор к ним подходит вооружённое подкрепление. При попытке вновь объясниться с вождями посланникам доктора — Петру Кичерову и Алексею Однорядкину — дали у канакской деревни от ворот поворот. Кичеров сообщил доктору, что вожди требуют немедленно покинуть долину Ханалеи. В противном случае они атакуют русские укрепления на берегу и корабли и не позволят взять с собой никакой провизии.
В тот же вечер, едва его гонцы вернулись с полученным от вождей ультиматумом, доктор Шеффер собрал на фактории десятка два наиболее надёжных людей, чтобы изложить им свой план действий.
— Господа промышленные! — сказал доктор, внимательно всматриваясь в заросшие лица сподвижников. Горевшие на столе свечи бросали тревожный отблеск на стоявших по стенам бородачей. — Сегодня угасла последняя надежда уладить дело мирным путём. Поддерживаемые нашими врагами бандиты острова Кауаи обнажили свои истинные намерения. Нам грубо объявили, чтобы мы убирались отсюда. Подкупленные американцами вожди канаков угрожают атаковать наши укрепления и корабли и лишить нас съестных припасов. Я рассматриваю эти заявления как декларацию о начале военных действий. Организованная в Ваимеа революция против русских докатилась и до Ханалеи. Я не хочу приуменьшать серьёзность нашего положения. У нас лишь один исправный корабль — «Ильмень». Шхуна «Кадьяк» течёт, на ней далеко не уйдёшь. Но нам и не надо уходить отсюда. Все вы знаете, сколько сил, сколько надежд вложили мы в долину Ханалеи. Это наша земля, политая потом наших людей, и мы не можем оставить её, подчиняясь шантажу. Я хочу показать всем этим туземным бандитам, что честь русских нельзя оскорблять безнаказанно. Никому не позволено глумиться над именем нашего императора! — Доктор Шеффер, заворожённый музыкой своих слов, всё более воодушевлялся: — Я намерен показать всем этим варварам, что русский офицер способен справиться с бунтом и подавить вдохновлённую нашими недругами революцию. Кто из вас "присоединится ко мне в этом правом деле? — громко выкрикнул доктор Шеффер и, усиливая ораторский напор, вновь воззвал: — Кто последует за мной и будет сражаться перед лицом лишений и страданий? Я призываю тех, кто остаётся со мной, дружно крикнуть: «Ура! Ура!» Вы должны верить мне. Я никогда не покину вас. Мы будем вместе стоять до конца, защищая честь Российской империи и собственность нашей компании. В ближайшее время я ожидаю подкрепление от нашего общего отца и благодетеля Александра Андреевича. Верите ли вы мне, мои братья и соратники?
На этой почти истеричной ноте доктор Шеффер завершил выступление, с нетерпением ожидая, каков же будет ответ промышленников.
— Стало быть, воевать будем? — уточнил кто-то из темноты.
— Мы не трусы и будем воевать, будем защищать от бандитов и грабителей имущество компании и честь русского флага! — воинственно выкрикнул доктор Шеффер и быстро спросил: — Так вы поддерживаете меня?
— Да что там, мы с вами, Егор Николаевич. — Доктор Шеффер узнал голос Алексея Однорядкина.
Дверь внезапно открылась, и из мрака ночи в помещение кто-то вошёл.
— Кто там? — резко окликнул доктор Шеффер. Полумрак слабо освещённого свечами дома скрывал от него лицо вошедшего.