Судя по всему, на противоположной стороне коридора, за арочным проходом на рыночную площадь, хетай-ра так же создали непроходимые песчаные баррикады. Но Ашарху хватило даже пары секунд, чтобы понять, что все это было зря. Количество нападающих в несколько раз превышало отряды пустынников, и хоть песчаная магия еще поддерживала какую-то иллюзию обороны, но энергетический запас был истощен уже у большинства защитников, а стеклянная броня и оружие с легкостью ломались и разбивались под напором имперской стали.
– Манс! Это безумие! – закричал профессор на ухо юноше, бежавшему с ним плечом к плечу. – Их слишком много!..
Его последняя фраза потонула в звуке оглушительного взрыва, раздавшегося с другой стороны коридора. Звуковая и ударная волна прокатились по всему тоннелю, поднимая песок в воздух и опрокидывая всех, стоявших на ногах воинов. Похоже, ифриты использовали взрывчатые смеси, хотя, насколько Ашарху было известно, еще ни одной стране на материке не удавалось убедить жадных гоблинов продать кому-либо старательно оберегаемый ими рецепт смеси, которая могла подорвать практически все, что угодно. Но думать об этом было некогда.
Едва Аш и Манс сумели подняться на ноги и откашляться от пыли, забившей весь нос и рот, как со стороны ближайшего к ним укрепления раздались отчаянные выкрики и приказы:
– Uguaran! Du zarta!..
– Du zarta! – орал один из выживших офицеров, размахивая над головой короткой плетью и звонко щелкая ей в воздухе.
Солдаты, вооруженные узкими глефами, устрашающего вида топорами из челюстей животных, короткими сколотыми мечами, бросились вперед, выбегая из своих укрытий.
– Ewan’Lin! Ewan’Lin! Ewan’Lin!
Они с пронзительным криком шли в атаку, на ходу добивая раненых ифритов, валявшихся на полу, без жалости насаживая на глефы тех, кто не успевал уйти в сторону. Воины пробивали себе путь к арочному входу на рыночную площадь, чтобы загнать захватчиков обратно в круглую пещеру, где их уже легче было бы бить в узком проходе.
– Вперед! Вперед! В атаку! – заголосил Манс, обнажая оружие и подталкивая профессора за собой. – Надо помочь им отбиться!
В этот самый момент откуда-то спереди прилетел ярко полыхавший магический сгусток огня, плюющийся искрами. Он едва было не задел юношу, но, к счастью, проскочил буквально в сантиметре от его плеча и разбился о ближайшую стену. Это был лишь жалкий отголосок куда более страшной битвы не на жизнь, а не смерть, разыгравшейся перед аркой.
– Мы погибнем там! – крикнул Аш и жестко ухватил брата Лантеи за локоть, заглядывая в его испуганно распахнутые глаза. – У них есть взрывчатые смеси! И огонь!
– Мы должны пробиться к гарнизону! – пытаясь перекричать стоявший на поле боя шум, Манс почти охрип. – Там матриарх!
Он выдернул свою руку и бросился вперед, ощетинившись двумя хрупкими ножами, казавшимися жалким зрелищем по сравнению с увесистыми кистенями, топорами и катарами, которыми были вооружены практически все ифриты, нападавшие на защитников Бархана. Профессор, выставив перед собой меч, будто факел, устремился следом, пытаясь не смотреть себе под ноги, где постоянно сапоги увязали в чем-то мягком и скользком или натыкались на еще шевелившиеся тела. Отряды, пошедшие в наступление, успели продвинуться не слишком далеко за заградительные укрепления, и Ашарх вскоре увидел их, тонувших в удушающем дыме: воздух вокруг был отравлен белым маревом, оставшимся после только что отгремевшего взрыва, и к нему примешивалась черная копоть, поднимавшаяся от подожженных ифритами тел. Обугленные трупы устилали пространство перед входом на рыночную площадь, и многие их них все еще догорали, испуская отвратительный смрад. А имперцы бесцеремонно ступали по угольно-черным мертвецам, давя их плоть, рассыпавшуюся в золу.
Весь узкий проход был занят ифритами, их было достаточно и в центральной части коридора. Размахивая длинными патами, которые представляли собой прямые обоюдоострые лезвия, крепившиеся к латной рукавице, защищавшей руки имперцев до локтя, нападавшие с воинственными выкриками бросались голой грудью на хетай-ра. В нижней паре рук они держали оружие, верхней же творили свою обжигающе опасную магию, яростно и гневно взывая к Азуме.
– Azuma! Isa dagar! – то и дело раздавался со всех сторон грубый язык ифритов, режущий слух своей неблагозвучностью.
Огненные сферы и потоки оранжевого пламени вгрызались в песчаные защитные барьеры, обдавали жаром бледные лица солдат гарнизона и то и дело забирали чью-нибудь жизнь.
Будто совершенно не испытывая страх перед смертью, имперцы бросались на своих противников, не обращая внимания на мелкие ссадины и даже глубокие раны. Часто они с распоротым брюхом все еще продолжали наступать на хетай-ра, пока не падали на пол совершенно обескровленные, но так и не выпустив оружие из рук. И Ашарх видел, как боялись пустынники этих безумных воинов, дравшихся с ожесточенностью диких зверей, презиравших доспехи и идущих в наступление прямо по костям, по свежим трупам своих и чужих бойцов.
Наверное, именно поэтому ифриты гораздо успешнее теснили хетай-ра, чем те их. Даже несмотря на то, что в темноте у жителей Бархана было явное преимущество, и им, в прямом смысле, помогали сами стены родного дома. Но расклад явно был не в пользу защитников. Манс прибился к остальным хетай-ра, подбадривая их какими-то отдельными выкриками, но никто не горел больше желанием сломя голову бросаться прямо под лезвия имперцев. Пустынники отваживались лишь на слаженные атаки, чтобы не позволить ифритам приблизиться к занятой ими точке. И ни о каком дальнейшем продвижении не могло быть и речи – противник превосходил числом.
Когда взгляд Ашарха случайно упал на развороченную рыночную площадь, то от увиденного его сердце болезненно сжалось. Ничего больше не напоминало здесь о том дивном приятном глазу месте, где профессор с Лантеей еще совсем недавно гуляли между торговых прилавков и отдыхали на террасе богатого ресторанного дома. Теперь это были руины. Обрушенные строения, выбитые окна, из которых валил дым. Судя по огромным темно-зеленым осколкам, торчавшим из крыш домов и усеивавшим весь пол пещеры, стеклянного купола больше не было. Солнце изорванным пятном света проникало на площадь сверху, и в его сиянии профессор собственными глазами увидел горы трупов, наваленных друг на друга. Разрушенная рампа, опаленные огнем здания, забрызганные чужими потрохами стены и кровожадные толпы… Толпы ифритов, напиравших друг на друга. Все они подступали к узкому выходу из пещеры, поторапливая своих соотечественников. Они жаждали пройти глубже в подземный город и стереть его в пыль.
– Берегись!
Испуганный окрик Манса, раздавшийся откуда-то со стороны, привел профессора в чувство, и он вовремя успел отреагировать на обрушившийся на его голову удар паты. Узкое лезвие столкнулось с металлом выставленного вперед гладиуса, и Ашарх отпрыгнул на несколько шагов назад, увеличивая разрыв между ним и противником, который в общей неразберихе сумел подобраться так близко с замершему столбом человеку. Высокий широкогрудый ифрит с длинными чернильно-черными волосами, забранными в хвост, ухмыльнулся, и верхняя пара его рук переплела пальцы.
– Azuma… Isa dagar! – грудным голосом воззвал к своей богине имперец.
Яркий янтарный свет соткался из воздуха перед краснокожим воином и через мгновение вспыхнул языками пламени. Огненная сфера мигнула, и Аш даже не успел понять, в какой момент она ринулась прямиком к нему. Вот только что она висела возле ифрита, и уже через долю секунды оказалась практически у груди Ашарха. И профессор мог лишь крепко зажмуриться.
Манс снес его с ног в молниеносном рискованном прыжке, грубо приложив плечом о каменный пол тоннеля. Из горла Ашарха вырвался хриплый стон, и он испуганно уставился на приятеля, который мгновение назад спас его от верной гибели. Юноша и сам был удивлен, что он успел вовремя, и теперь в его серых глазах страх сменился облегчением.
Он плавным движением перекатился в сторону и вскочил на ноги, ощерившись в сторону ифрита, чья сфера уже разбилась о стену, так и не найдя своей цели. Имперец рыкнул и, взмахнув обеими своими патами, в прыжке обрушил на Манса лезвия, вложив в этот удар всю силу. Слова воззвания к Эван’Лин сами скороговоркой сорвались с губ хетай-ра, и клинки с глухим звуком отскочили от тонкой песчаной завесы, соткавшейся перед фигурой юноши. Ифрита откинуло на шаг назад от собственного удара, и паты задрожали, мелко позвякивая от энергии, которая была в них вложена, но так и не нашла выхода.
И, рукой развеяв собственное заклинание, Манс уже бросился в атаку. Рассекая кинжалами воздух, он делал один выпад за другим, целясь в разные точки, чтобы сбить противника с толку. Но имперец легко и изящно уворачивался от всех ударов, парируя некоторые из них латными рукавицами. Он делал грузные и тяжелые взмахи патами, надеясь поймать хетай-ра на ошибке, но Мансу хорошо удавалось избегать этих сокрушительных атак. Зато своими быстрыми движениями он вынуждал ифрита шаг за шагом отступать и пятиться, совершенно не смотря себе за спину, так как имперец был вынужден сосредоточиться на своем щуплом, но на удивление гибком противнике.
И этим воспользовался Ашарх, о котором краснокожий воин имел неосторожность позабыть. В тот момент, когда ифрит сделал очередной перекат в сторону, то профессор со всей силы взмахнул своим мечом и всадил клинок в бедро неприятеля. Ему казалось, что ударом такой силы он должен был как минимум оставить имперца без ноги, начисто ее отрубив, но гладиус вошел в плоть лишь до середины широкой части своего лезвия и так и остался там торчать, разрубив кожаную юбку. Воин рявкнул от неожиданной резкой боли и повернул корпус в сторону человека, который посмел таким бесчестным образом напасть на него из слепой зоны.
А Мансу хватило этих нескольких секунд, чтобы броситься в сторону своего крупного противника и всадить оба кинжала в основание шеи. Клинки вошли в тело до самой гарды, и хетай-ра с усилием провернул их в стороны, чтобы расширить края раны. Ифрит пошатнулся, непонимающе хватая ртом воздух, и лицо его скривилось от мучительной боли. Он попытался что-то крикнуть, но лишь поперхнулся густой практически черной кровью, которая мгновенно пошла у него ртом.