– Не расскажешь мне, что происходит? Ты что-то обнаружила, связанное с убийствами?
Матриарх выжидательно заглянула Лантее в лицо.
– Да, – нехотя подтвердила девушка, – я знаю, кто убийца.
– Любопытно, – протянула Мериона, окидывая сестру изучающим взглядом. – И что будешь делать дальше?
– Устрою засаду. Сегодня ночью случится нападение.
– Ты в этом так уверена? – матриарх хмыкнула и задумчиво почесала предплечье. Она будто сомневалась в словах сестры или же не хотела верить в их правдивость.
– Уверена.
– А вдруг ты ошибаешься в своих умозаключениях? Не допускала подобной мысли, а? – спросила Мериона. – Ты ведь сама все время твердила мне, что не ищейка. А тут на тебя неожиданно снисходит озарение? Пф! Не верю.
– У меня есть неопровержимые доказательства. И твое неверие, сестра, здесь не играет роли, – обмолвилась напоследок Лантея, уже развернувшись и удаляясь от матриарха прочь.
Мериона так и осталась озадаченно стоять у родника, пока ей за шиворот капала с волос холодная вода. Она смотрела вслед младшей сестре, прокручивая в голове последние услышанные слова. А на ее предплечье сквозь тонкую ткань рубахи проступали капли крови от расчесанной раны.
Как ни старались Манс и Ашарх выпытать у девушки подробности того, что ей удалось выяснить, за целый день она практически ничего им не сказала. Но в ее голубых глазах плескалось дикое пламя решимости, пусть оно и было подернуто туманной пеленой неясной тоски. Найденная разгадка не сделала ее счастливее, и она почему-то совершенно не хотела делиться своими сомнениями или мыслями со спутниками. Единственным, что она твердила, было:
– Этой ночью все решится. Подтвердятся мои догадки или же нет…
Колонна двигалась медленно, между выжившими со скоростью ветра распространялись различные слухи о произошедшем убийстве. Над караваном стоял гомон голосов, а одно предположение казалось невероятнее другого. Хетай-ра твердили, что это души погибших из Третьего Бархана наказали спасшихся, а некоторые уверяли соседей, что в Диких тоннелях водились и куда более страшные твари, помимо ингур, которые теперь по одному уничтожали всех выживших.
К концу долгого перехода сил на беседу ни у кого уже не оставалось, и даже когда Мериона объявила, что лагерем придется становиться прямо в узком петлявшем тоннеле, по которому они шли последние несколько часов, уставший народ только поворчал для вида, но послушно принялся обустраиваться на ночлег. Выжившие ложились по трое, практически вплотную прижавшись к стене, лишь оставив посередине коридора единственный проход для тех, кому ночью могло понадобиться отойти по нужде. Вдоль всего центрального пролета расставили закупоренные фонарики с светлячками, и тоннель неожиданно преобразился, наполнившись уютом.
На ночь Лантея устроилась вдалеке от обоих своих спутников. Если Ашарх и Манс легли практически в самом конце коридора, где было чуть больше свободного пространства, то сама девушка удалилась вперед по тоннелю, туда, где заканчивались длинные шеренги выживших и где во главе колонны обосновалась Мериона с небольшой свитой своих слуг и воинов, охранявших покой матриарха. Вооружившись всем, что у нее было, от метательных ножей и вплоть до короткого меча, еще во время второго испытания отобранного у подчиненных Бартелина, Лантея легла у стены, откуда открывался прекрасный вид на всех спавших в этой области коридора, и тех, кто захотел бы прийти из основной части лагеря. Она не собиралась даже дремать в эту ночь, а готовилась долго и терпеливо ожидать, когда захлопнется ее ловушка.
Минуты тянулись за минутами, по извилистому узкому тоннелю разносилось дыхание выживших, иногда слышался тихий храп. Лантея старалась не двигаться. Притаившись, словно огромная хищная кошка в засаде, она внимательно наблюдала за мерно вздымавшимися спинами соседей. Все было спокойно. Как и во все прошлые ночи. Даже воины Мерионы в конечном итоге задремали на своем посту, но сестра матриарха не могла позволить себе такой роскоши. Она впивалась ногтями в ладони, чтобы боль прогнала туман сонливости, постепенно окутывавший ее разум. В какой-то момент Лантее показалось, что она лежала так, сжавшись на жестком полу, уже целую вечность, а убийца все не давала о себе знать.
Наконец по другую сторону коридора девушка уловила движение. Одна их спавших фигур пошевелилась, медленно и практически бесшумно поднимаясь со своего места. Темный силуэт постоял, аккуратно оглядываясь вокруг, а потом поправил одежду на себе. При тусклом свете фонарей невозможно было увидеть, как внимательно и неотрывно следила в этот момент Лантея за каждым движением своей подозреваемой. Тень накинула на голову капюшон и легкими шагами выбралась к центральному проходу, тихо перешагивая через соседей.
Убийца пригнулась и мягко двинулась по узкой освещенной тропе прямо по направлению к Мерионе, окруженной спавшими воинами, которые столь недобросовестно отнеслись к выполнению своих обязанностей. Силуэт переступил через их тела так изящно и невесомо, что Лантея даже позавидовала подобным навыкам. Однако, как только в руке убийцы появилось лезвие, выуженное из складок одежды, то младшая сестра решила все же спасти свою дорогую родственницу: она мгновенно оказалась на ногах, засвистев так, что у нее самой заложило уши.
– Тревога!
Тень вздрогнула от неожиданности, стремительно развернулась, подобно змее, желая увидеть ту, кто посмела вмешаться в ход событий. Лантея криво ухмыльнулась, не сводя взгляд с силуэта. Вокруг уже начинали подниматься хетай-ра, разбуженные свистом девушки. Убийца заметалась, пойманная в ловушку, но в это мгновение она, видимо, осознав всю неизбежность своего положения, стремительно обернулась и решила напоследок закончить начатое. Всего метр разделял ее и Мериону, которая только-только раскрыла глаза и приподнялась на локтях, еще не осознавая, что происходило. А ей навстречу уже неслась неминуемая гибель в длинном прыжке.
– Умри, кровожадная тварь!.. – вскрикнула убийца.
Лантея еще никогда так быстро не метала оружие. Она сама не успела понять, когда выхватила с пояса один их стеклянных ножей и послала его в полет, даже толком не примерившись к расстоянию и не рассчитав силы.
– Я отомщу за…
Слова оборвались на середине, тень не успела договорить.
Стеклянное лезвие вошло четко под лопатку, практически опрокинув убийцу на матриарха. Мериона испуганно вскрикнула, быстро выбираясь из-под грузно упавшего на нее тела и хватаясь за топорик, висевший у нее на поясе.
Преступница не успела нанести свой решающий удар и так и осталась лежать на песке, не двигаясь. Но когда Лантея оказалась возле сестры, убийца еще была жива. Вздохи с трудом вырывались из ее груди, на губах вздувались и лопались кровавые пузыри, и она судорожно сжимала и разжимала побелевшие пальцы на рукояти своего кинжала.
Лантея жестко схватила за руку сестру, поднимая ее на ноги и обеспокоенно оглядывая:
– Ты в порядке, Мериона?..
– Из-за тебя она могла ранить меня! Ты совсем не соображаешь? – разозлилась на свою спасительницу матриарх, отталкивая Лантею и наклоняясь ближе к убийце.
Одним резким движением она сдернула с нее капюшон. Под ним оказалось милое лицо хрупкой девушки, искаженное болью и яростной злобой. По подбородку преступницы стекала кровь.
– Дайва! – торжествующе прошипела Мериона сквозь зубы. – Ты была моей лучшей прислужницей, а теперь осмелилась поднять руку на свою правительницу!..
Дайва перевела на матриарха взгляд своих ярких голубых глаз, полных гнева, и зло усмехнулась, пытаясь пошевелиться и перевернуться, но кинжал, торчавший из лопатки, вызвал только новую волну боли и кровавого кашля.
– Ты… самая жалкая из правительниц, – с трудом прохрипела прислужница. – Твоя мать… Гиселла, была великим матриархом… Но ей не удалось… воспитать себе достойную замену… Ты лишь убогое подобие матери… Кровожадная сука, забравшая столько жизней…
Дайва из последних сил сплюнула кровью под ноги окаменевшей от такой наглости Мерионе.
– Да как ты смеешь?! Никто не имеет права оскорблять меня, особенно какая-то зарвавшаяся служанка! – матриарх, раздраженно сунув топорик обратно за пояс, выпрямилась, нависая над преступницей непоколебимой скалой.
Дайва хрипло и прерывисто засмеялась, ее жуткий каркающий хохот перемежался с надсадным кашлем. Изо рта выходили черные сгустки крови, стекавшие на пол.
– О! Поверь, Иамес уже узнала обо всех твоих грехах и слабостях… Пусть я не убила тебя, не отомстила за других… но Первый Бархан не позволит… тебе править… Мериона… – последние слова дались преступнице с явным трудом, но пугающая улыбка все не сходила с ее лица.
Мериона сжала свои побелевшие кулаки до хруста. Все собравшиеся вокруг хетай-ра, прислуга, стражи и проснувшиеся жители, наблюдавшие эту картину, опасливо отступили на шаг назад.
– Именем Многоликой Матери Эван’Лин и властью, данной мне богиней по праву крови, я, матриарх Третьего Бархана Мериона Иманила Анакорит, обвиняю тебя, Дайва, в совершении тяжких преступлений и в покушении на жизнь правительницы… И приговариваю к смерти.
Матриарх одним быстрым движением выхватила у стоявшей вблизи сестры из-за пояса меч, вырезанный из белой кости, и, ни минуты не колеблясь, вонзила его в спину Дайвы, верша с каменным сердцем свое правосудие. Лантея даже не успела остановить Мериону или что-нибудь сказать, как меч пробил тело прислужницы насквозь, и она, на миг изогнувшись в предсмертной агонии, сразу же опала, испустив свой последний хриплый вздох. Дайва замерла безжизненной тенью, раскинув руки в разные стороны, будто мотылек, без страха прилетевший на свет, и теперь оказавшийся навечно приколотым костяной иглой к холодному камню.
Мериона отпустила рукоять меча, так и оставив оружие торчать в теле уже мертвой Дайвы, развернулась и в полном молчании удалилась куда-то дальше по коридору, растворившись в чернильной темноте тоннеля. А за ее спиной остались стоять потрясенные всем произошедшим хетай-ра, толпой обступившие место казни.