Впервые за многие дни Ашарх, Манс, Лантея и Виек смогли собраться все вместе. Они сели у дальней стены этого крошечного зала, выделенного для пленников. Первые минуты спутники просто в молчании осматривали друг друга, подмечая кровоподтеки на коже от ударов, осунувшиеся исхудавшие лица и изорванные обноски, в которые превратилась когда-то добротная одежда. Каждый из них боролся с отчаянием по-своему в последнее время, но теперь, когда они сидели так близко, что могли дотронуться друг до друга или даже свободно обнять, то силы начали возвращаться к ним. Их было четверо, и теперь никакие беды и напасти не могли подорвать их надежду на побег.
– Как рука Виека? – в первую очередь поинтересовался Манс у Лантеи на залмарском.
– Ужасно, – тихо призналась девушка. – Из-за постоянной гребли на галерах она перестала слушаться. Виек теперь при всем желании не может ее даже поднять. Там все воспалено, огромное количество гноя и кожа вокруг начинает чернеть… Я не думаю, что она восстановится. По-хорошему, ее стоит отрезать, чтобы больная кровь не отравила все остальное тело.
Все в отчаянии поглядели на воина, который, слегка прикрыв глаза, молча сидел рядом и сжимал предплечье своей больной руки. Судя по стиснутым зубам и сведенным бровям, она доставляла ему жуткие муки каждую секунду.
– Мы не сможем сами помочь ему, – произнес Ашарх, покачав головой. – Для этого надо хотя бы обладать оружием и суметь прижечь рану… А этих имперцев явно не заботит его рука.
– Их, кажется, совсем ничего не заботит, – выдохнул Манс. – Что с нами вообще будет дальше?
– Я подслушал, что через три дня нас приведут в Тардор, крупный город в соседнем округе, – поделился Аш. – Там нас разделят. Самых крепких мужчин оставят работать на экзарха, слабых отправят на продажу на рынок рабов, путь до которого совсем не близкий, а женщин отвезут к жертвенной пирамиде в столице, где им перережут глотки в честь богини Азумы.
Пока профессор рассказывал, что ему удалось подслушать, лица его спутников мрачнели с каждым словом.
– Дерьмо… – Лантея закрыла лицо руками, сгорбив спину. – Это просто бездушный народ мучителей и изуверов. Нет страны хуже, нет отвратительнее нравов…
– Мы должны что-то сделать. Этого нельзя допустить, – сказал Манс, которого очень испугали слова друга.
– Я не знаю, представится ли нам более удобный шанс. Но думаю, сегодня лучшая ночь, чтобы сбежать, – сам не ожидавший от себя подобной решительности, проговорил Ашарх.
– Почему именно сегодня? – хором спросили брат и сестра.
– Они откровенно расслабились, – хмыкнул профессор, – даже не связали нам шеи и разрешают болтать, хотя раньше за это били. Если мы перережем или перетрем веревки в этой нише, то никто даже ничего не заметит, потому что мы скрыты от глаз имперцев, сидящих у костра. А по лесу будет проще скрыться от погони, если они решат ее за нами отправить.
– А что делать с псами? – серьезно спросил Манс, пальцами поглаживая свои старые четки, обмотанные вокруг запястья. – Они весьма чуткие и сумеют быстро нас догнать, если их спустят.
– Надо их как-то отвлечь. – Преподаватель нашел на полу несколько мелких камней и принялся их раскладывать в определенном порядке. – Вот мы, а вот здесь держат ксоло. Ифриты будут спать вокруг костра в основной зале. У нас три проблемы. Первая – это охранник, который сидит у выхода из нашей ниши, вторая – псы, которые сразу же начнут лаять, третья – это имперцы с собаками, которых поставили на выходе из пещеры.
– Если бы мы смогли как-нибудь перерезать веревки и освободить всех пленников, то в общей суматохе, когда все побегут в разные стороны, у нас был бы шанс скрыться, – неуверенно произнес Манс. – Как я понял, в темноте ифриты видят не очень хорошо. Мы же сможем сориентироваться в ночном лесу и даже спрятаться от солдат.
– Но не от ксоло, – категорично заявила Лантея. – Это наша основная проблема. Они слишком быстрые и чуткие, голыми руками с ними не справиться.
– А охранник тебя совсем не волнует? – вымолвил Аш.
– По его поводу даже не волнуйтесь.
Девушка протянула связанные руки к своим растрепавшимся красным волосам и извлекла из переплетения спутанных косичек нефритовую шпильку, которую ей на прощание подарил Оцарио. Обнажив скрытое лезвие, Лантея продемонстрировала друзьям на конце острия засохшую корку ядовитой слизи, каплю которой хетай-ра некогда позаимствовала у тропической лягушки.
– Невероятно, – протянул Ашарх. – Как тебе удалось сохранить ее? Я думал ифриты еще в Гарвелескаане отобрали у пленников весь нефрит.
– Не заметили. – Лантея пожала плечами. – Она выглядит довольно невзрачно. Но этот яд как раз и поможет нам незаметно устранить охранника.
– Он ведь совершенно весь высох… – разочарованно заметил Манс, разглядывая вещицу.
– Даже капли слюны будет достаточно, чтобы вернуть ему прежние свойства. Уж поверь мне, я знаю толк в ядах, – усмехнулась девушка и убрала шпильку обратно в свои взъерошенные волосы. – Так что основными проблемами остаются ксоло и веревки. Я не смогу перепилить этим лезвием путы, к тому же надо беречь сохранившиеся остатки яда. Нам нужен способ, как развязать себе руки.
– Можно просто распутать веревки, – предложил Манс.
– Слишком долго, – возразила Лантея. – Особенно если будем помогать еще и альвам. Хотя я вообще не уверена, что их стоит освобождать. Вчетвером у нас будет куда больше шансов выбраться из пещеры незамеченными.
– Не согласен, – резко сказал Ашарх. – Пока ксоло здесь, мы не сможем уйти, скрывшись в тени. Альвы, скорее всего, побегут большими группами, поэтому псы и наездники выберут их своими целями. Как бы мне ни было жаль детей Леса, но они будут отвлекать от нас собак.
Профессор говорил и сам удивлялся собственным словам. Никогда бы раньше он не смог с таким равнодушием отправить на смерть десятки невинных рабов, чтобы отвлечь от себя погоню. Неужели в нем что-то так сильно изменилось за все время, проведенное в плену?
– В любом случае сейчас еще рано что-либо делать. Нужно дождаться, пока весь лагерь погрузится в сон, – заметил Манс, аккуратно выглядывая в проход. Ифриты успели сходить на ночную охоту и вернулись с крупным кабаном, который уже поджаривался на огне. Альвы морщились и жевали сухой хлеб, а хетай-ра оставалось лишь вдыхать аппетитные запахи и надеяться на то, что вскоре им и самим удастся полакомиться нормальной пищей.
– Думаю, мы можем позволить себе поспать пару часов, потому что нам понадобятся все силы. А когда имперцы заснут, я постараюсь избавиться от охранника у нашей ниши, – пообещала Лантея.
– Даже если у тебя это выйдет, то что потом? – спросил Аш. – Все еще неясно, как выбраться из пещеры, не привлекая к себе внимание ксоло.
– Будем действовать по ситуации, – с тяжелым вздохом ответила девушка. – В любом случае я постараюсь продать свою жизнь как можно дороже, если все пойдет плохо. У нас будет только один шанс… Даже если кого-то схватят, то остальные должны будут бежать, не пытаясь помочь. Именно наше сострадание погубило нас в Гарвелескаане. Тут мы не должны допустить подобной ошибки. Хоть кто-то должен спастись. Пообещайте мне, что не броситесь помогать, если мне не удастся выбраться!
Оба мужчины нахмурились. В словах их спутницы была доля суровой правды, но тяжело было это признавать. Они нехотя по очереди кивнули, подтверждая, что услышали Лантею.
– Вот и хорошо. Ложитесь спать, я разбужу вас через несколько часов.
Сама девушка слишком сильно волновалась, чтобы позволить себе спокойно подремать. Тем более она боялась, что из-за усталости проспит их единственный шанс на побег. Поэтому, как только Ашарх и Манс погрузились в крепкий сон, хетай-ра легко толкнула в грудь Виека, молча сидевшего у стены с закрытыми глазами. Он сразу же распахнул веки, словно ждал этого.
– Мы хотим бежать этой ночью, – Лантея кратко ввела гвардейца в курс дела. – Как только ифриты заснут, я убью охранника, мы освободим рабов и постараемся уйти в лес, как-нибудь миновав псов…
– Я не пойду с вами, – неожиданно прервал девушку Виек.
– Почему? – в растерянности спросила хетай-ра
– У меня нет больше сил.
В этой короткой фразе было столько отчаяния и безнадежности, что Лантея даже не нашлась, что сказать в первые секунды.
– Постой. Просто послушай, Виек, – сбивчиво заговорила она, – мы уже совсем близки к свободе. Скоро все закончится. Этой ночью мы перестанем быть рабами. У нас есть неплохие шансы скрыться в этих лесах и запутать следы. Если будем действовать слаженно, то все получится.
– Я же сказал, что не пойду с вами, – непреклонно повторил Виек. – Я устал бороться за каждый новый день жизни. Зачем она мне нужна, если Эрмины больше нет? Я не смог ее защитить, я жестоко искалечен, а все мое существование теперь не имеет никакого смысла.
Лантея заглянула в лицо собеседника. Воин окинул ее совершенно пустым и безжизненным взглядом, в котором не читалось ничего, кроме желания поскорее закончить эту беседу.
– Но ведь ты так долго сражался… Ты терпел эти трудности, чтобы в последнюю решающую минуту сдаться? Ты – неотъемлемая часть нашего отряда, и мы сумеем тебе помочь. Руку можно вылечить, а светлая память об Эрмине навсегда останется с тобой. Она ведь подарила тебе шанс на спасение, шанс на жизнь. Прошу… не отказывайся от него так легко.
– Мою руку можно лишь отрезать, а что я за воин буду без руки? Я зарабатывал себе на пропитание с помощью клинка, я носил титул лучшего мечника Первого Бархана, а так я останусь лишь беспомощным никому ненужным калекой. И зачем мне это подобие жизни, где не будет битв, любимой жены и будущего? Я лишен всего.
Виек говорил очень тихо и вкрадчиво, а его слова пробирали до дрожи.
– Ты ведь так силен, так упрям и отважен. Разве можешь ты взять и просто сдаться? – все еще не верила гвардейцу Лантея.
– Это Эрмина делала меня сильным. До встречи с ней я был обыкновенным наемником, искателем, заблудшей душой… Я мог лишь пить и драться до разбитых кулаков в вонючих переулках. Она дала мне силы бороться, стать лучшей версией самого себя. Я трудом и усердием добился титула Первого меча, поступил в личную гвардию матриарха. Все лишь для того, чтобы она могла мной гордиться. И без нее мне все это вновь стало ненужно. Без нее я вновь сделался обыкновенным слабаком.