е богатство. Кроме того, Антигон не желал делать исключение для вавилонского наместника. Он видел в сатрапах своих подчиненных, обязанных отчитываться перед ним.
Соотношение сил было весьма неравным, и это, разумеется, не укрылось от внимания Селевка. Он не был убежден, что сможет удержаться в Вавилонии, и потому с 50 сопровождающими поспешно бежал в Египет, где с почетом был принят Птолемеем. Этот последний также чувствовал, какую угрозу таят для него происки Антигона, совершенно открыто стремившегося восстановить мировую империю Александра. Антигон был, по-видимому, чрезвычайно обрадован бегством Селевка, так как ему теперь не требовалось применять силу против соперника. Так окончился первый период правления Селевка в Вавилонии (лето 316 г. до н. э.).
В течении последующих четырех лет (с 316 до 312 г.) Селевк состоял на службе у египетского сатрапа Птолемея 1. Успех не всегда сопутствовал ему в это время, некоторые операции заканчивались даже весьма ощутимыми неудачами. Девизом обоих союзников и действовавших совместно с ними диадохов была борьба против устремлений становившегося все более могущественным Антигона, который уже в 315 г. возвестил из Тира, что он принял на себя регентство в империи. Тем самым Антигон совершенно недвусмысленно поставил себя над всеми другими диадохами, которые, естественно, не признали этой узурпации, хотя она и была якобы санкционирована войсковым собранием в Тире. Однако на первых порах они добились очень немногого. Лишь Птолемею удалось закрепиться на острове Кипре, после того как он силой оторвал от Антигона правителей тамошних городов.
В этих операциях принимал участие и Селевк. Экспедиции флота на Лемнос и Кос также не увенчались успехом, равно как и вторжение в Карию в поддержку сатрапа Асандра, которого Антигон в конце концов лишил сатрапии. По следует удивляться, что эти операции закапчивались в большей или меньшей степени неудачей: Птолемей не решался использовать здесь все свои силы, поскольку эти акции осуществлялись на слишком далеком расстоянии от его базы — Египта. Для Селевка эти предприятия, во всяком случае, были малорезультативны, так как они не наносили Антигону существенного ущерба. Постепенно Селевк должен был прийти к убеждению, что, действуя таким образом, он никогда не увидит больше Вавилонии. Поэтому он уговорил Птолемея начать борьбу на суше, в месте, где Антигон был весьма уязвим, — в Сирии, до которой можно было добраться из Египта без особого труда. И действительно, при Газе Птолемей и Селевк одержали блестящую победу над сыном Антигона Деметрием Полиоркетом (весна 312 г.). Деметрий, уступавший противникам в пехоте, все свои надежды возлагал на слонов. Однако их натиск разбился о препятствие: противники вбили в землю столбы и прикрепили к ним железные цепи, в которых слоны и запутались, тем более что разведка, судя по всему, своей роли по выполнила.
Равным образом не достигла цели и кавалерийская атака, предпринятая Деметрием с левого фланга, а действия центра, как и правого крыла, не смогли изменить судьбу сражения в пользу Деметрия. Он не только потерял массу пленных (якобы 8 тыс. человек) — пропала также вся aposkeué, т. е. лагерь со всем имуществом, которое было разграблено неприятелем. Однако, вопреки ожиданию, победители проявили великодушие: они отослали обратно Деметрию его пленных друзей и будто бы даже всю aposkeué, ставя его в известность, что они вели борьбу не ради добычи, а ради своих законных прав, попранных Антигоном, когда он изгнал Селевка из Вавилонии. Возможно, они лелеяли надежду прийти таким образом к быстрейшему соглашению с Антигоном? Как бы то ни было, Антигон и не помышлял о том, чтобы отказаться от Южной Сирии и Вавилона.
Для Селевка победа при Газе явилась важным переломом в жизни. Он сформировал теперь отряд из 800 пехотинцев и 200 всадников (по другим источникам из 1000 пехотинцев и 300 всадников) и двинулся вместе с ними быстрым маршем через Аравийскую пустыню в Вавилонию. Наш источник [Диод., XIX, 90] подробно излагает в этом месте соображения, которыми будто бы руководствовался Селевк. Прежде всего, он будто бы ссылался на симпатии вавилонян и на то, что для соратников Александра решающими являются не находящиеся в их распоряжении средства принуждения, а опыт и ум, с помощью которых Александр некогда совершил великие деяния. Боги, заключал Селевк, также выказали одобрение его предприятию: оракул в Бранхидах приветствовал его как царя, и сам Александр, явившийся ему во сне, обещал ему полный успех.
По прибытии в Карры Селевк включил в свой отряд проживавших там Македонии. Кто уклонялся, того силой заставляли примкнуть к новому господину. Относительно настроений местного населения в Вавилонии Селевк действительно не обманулся: вавилоняне с радостью приветствовали его; некий Полиарх (о его деятельности нам ничего более не известно) присоединился к нему с более чем 1000 человек, а приверженцы Антигона укрылись в вавилонской цитадели. Однако Селевк штурмом овладел крепостью, и его сторонники, содержавшиеся здесь Антигоном в заключении, оказались теперь на свободе. Все же власть Селевка в Вавилонии не была еще упрочена. Антигон выставил против него корпус общей численностью в 17 тыс. человек под командованием Никанора, занимавшего при Антигоне должность стратега Верхних сатрапии. Войско Селевка количественно, безусловно, уступало силам Никанора, однако неожиданным ночным нападением Селевк разгромил противника. Среди погибших соратников Никанора был, в частности, Звагор, сатрап Персиды. Значительная часть армии Никанора перешла на службу Селевка, а сам Никанор со своими ближайшими друзьями вынужден был искать спасения в бегстве через пустыню — отныне он не представлял для Селевка никакой опасности. Более того, Селевк мог теперь утвердить свое господство также в некоторых соседних сатрапиях, в частности в Сузиане и в Мидии. О своих успехах он в специальном послании оповестил Птолемея. Источник [Диод., XIX, 92, 5] сообщает, что Селевк был преисполнен отныне царского величия и оказался достоин сложившейся о нем славы выдающегося полководца.
Значение этого нового завоевания Вавилонии было подчеркнуто тем, что с осени 312 г. Селевк начал отсчет новой эры (летосчисления) — эры Селевка, которая позднее, после смерти Селевка I, продолжала существовать как эра Селсвкидов. Она начинается с 1 дия (октябрь) 312 г. до н. э. — начала македонского года. Напротив, для вавилонян началом эры было 1 писана (апрель) 311 г. Двойное начало эры Селевка — это своего рода символ двух столпов, на которых зиждилась его власть: для македонян он был признанным вождем, для вавилонян — владыкой страны, завоевавшим эту территорию острием своего копья. Важнейшие усилия Селевка должны были быть направлены на то, чтобы посредством строгого управления сплотить в своего рода центр завоеванные им земли вокруг Вавилона, а затем распространить свою власть за их пределы. При этом оп, по существу, был предоставлен самому себе, ибо Птолемей, его доброжелательный союзник и друг, был погружен в собственные проблемы внутри и вне Египта, а прочие диадохи, с которыми он поддерживал дружбу, в первую очередь Лисимах во Фракии и Кассандр в Македонии, были отдалены от него слишком большим расстоянием, чтобы они могли оказать ему помощь. К счастью, Антигон был чересчур занят делами в Малой Азии и Греции, так что никак не мог сконцентрировать свои силы для противоборства с Селевком в Вавилонии.
К источникам по истории диадохов добавилась в 1924 г. вавилонская клинописная хроника, опубликованная британским ассириологом Сиднеем Смитом{5}. Это — две глиняные таблички, принадлежащие коллекции Британского музея в Лондоне{6}. Они вызвали большой резонанс в ученом мире и неоднократно становились предметом исторических и филологических изысканий ученых.
В последний раз — после Вальтера Отто и В. В. Тарна — этой «Хроникой диадохов» занимался Бернд Функ{7}. Обе клинописные таблички содержат по целому ряду пунктов важные дополнения, в первую очередь к Диодору; они бросают также новый свет на деятельность Селевка в Вавилонии, начиная с 312 г. Так, например, Хроника как будто подтверждает, что Селевк после своего возвращения в 312 г. вынужден был еще некоторое время вести борьбу за Вавилон, и прежде всего за «дворец», пока наконец ему не удалось им овладеть — подробность, хорошо согласующаяся с сообщением Диодора.
Принципиальный поворот принес с собой затем мир 311 г., который был заключен между Антигоном, с одной стороны, и Лиснмахом, Птолемеем и Кассандрой — с другой. Антигону по этому миру было уступлено право своего рода верховного надзора над Передней Азией, Лисимах был признан владыкой Фракии, а Птолемей — правителем Египта, между тем как Кассандр должен был оставаться правителем Македонии только до тех пор, пока юный царь Александр IV, сын Александра Великого, не станет совершеннолетним. Этот мир означал фактический раздел империи Александра, хотя фикция единства в лице юного царя еще сохранялась. Примечательно, однако, что Селевк в мирном договоре 311 г. был полностью обойден. Объяснять это можно, по-видимому, тем, что Антигон не выказал еще готовности по всей форме отказаться от Вавилонии и от оккупированных Селевком прилегающих областей. Что это остается единственно верным объяснением, подтверждается указаниями «Хроники диадохов», которая повествует о столкновениях Селевка с Антигоном уже после 311 г. Так, например, Антигону в 309/308 (?) г. удалось проникнуть в Вавилон. Стало быть, он тогда все еще не оставлял надежды на изгнание Селевка, несмотря на то что свои главные силы вынужден был использовать на западе.
«Хроника диадохов» содержит, кроме того, упоминания о грабежах в Вавилоне и его окрестностях, о том, что была захвачена также Кута, в которой была разграблена сокровищница Нергала. Селевк, поначалу, вероятно, снова изгнанный из страны (возможно, он был занят также делами в других краях), вскоре смог снова вернуться в Вавилонию. Мы застаем его сначала в Борзинне, а затем в главном городе страны, Уже в правление Александра Великого была начата расчистка развалил древнего храма Эсагилы, работа, которая, так же как и постройка нового храма, продолжалась при Сел