Ранняя смерть Антигона была тяжелым ударом для царской семьи. Единственному престолонаследнику — Филиппу было всего 16 лет. До сих пор он не принимал значительного участия в политической жизни, но в пользу дальновидности Антигона говорит то, что он зимой 222/221 г. отправил юного царевича в Элладу с целью установить контакт с главой Ахейского союза Аратом. Миссия Филиппа имела важное значение, ибо на тесное сотрудничество в эллинской симмахии можно было рассчитывать лишь в том случае, если бы македоняне и ахейцы выступали заодно. Помимо этого Антигон оставил своего рода политическое завещание. В нем он назначал в помощь юному Филиппу коронный совет. Полибий [IV, 87, 8] сообщает имена членов этого совета. Это были Апеллес, о должности которого ничего не известно, предводитель пельтастов (легковооруженных) Леонтий, глава государственной канцелярии Мегалей, генерал-губернатор македонских владений в Пелопоннесе Таврион и министр двора Александр. Из этих пяти садовников Филипп больше всего ценил Леонтия и Мегалея. Мнения остальных не спрашивали, ибо Филипп с самого начала желал править один или, самое большее, с помощью своих друзей, за что его и порицает Полибий: юный царь будто бы очень скоро обнаружил признаки недомыслия и алчности. Естественно, что тем самым изложение Полибия приобретает неблагоприятную для Филиппа окраску и поэтому его следует воспринимать лишь критически.
Начало правления Филиппа V падает на время, характеризующееся существенными переменами в эллинистических государствах. и империи Селевкидов незадолго до того (в 223 г.) на троп вступил Антиох III, а в Египте закончил свой жизненный путь Птолемей III Эвергст (по-видимому, в первые недели 221 г.). Его преемник Птолемей IV Филонатор отнюдь не был выдающимся правителем — во всяком случае, политические дела он передо- верил своему фавориту Сосибию, обладавшему качествами крупного государственного деятеля.
У Филиппа же было достаточно своих забот. В первую очередь они касались его отношений с греческими государствами. В Элладе снова начались военные столкновения между этолийцами и ахейцами. Ахейский союз был важным членом основанной Антигоном Досоном эллинской симмахии — объединения, куда входили почти все значительные эллинские государства и племена, а именно: наряду с ахейцами также беотийцы, фокидяне, акарнаны, фессалийцы и даже эпироты. Но и этолийцы выросли в значительную силу в Средней Греции, в частности, они удерживали ведущее положение в Дельфах и в Дельфийской амфиктионии, которая полностью зависела от них. Вообще этолийцев побаивались из-за их разбойничьих нападений как на море, так и на суше. Страх перед ними побуждал многие греческие государства заключать с ними договора об асилии, чтобы обезопасить себя от их разбойничьих набегов. Яблоком раздора между ахейцами и этолийцами была прежде всего область Мессении, жители которой не могли решиться на присоединение ни к той, ни к другой стороне. Аналогично обстояли дела и в Лакедемоне. Здесь шла борьба между друзьями македонян и приверженцами этолийцев. Короче говоря, обстановка в Пелопоннесе дошла до всеобщего брожения, и никто не мог предугадать, что принесет будущее.
В Македонии с тревогой наблюдали за развитием событий в Элладе, по предел выжидательной политике был положен лишь тогда, когда в смуты вмешались еще и иллирийские пираты под водительством династа Деметрия Фаросского. Царь Филипп направился в Коринф, главный опорный пункт македонского владычества в Греции, чтобы взять руководство действиями в свои руки. Со Спартой справились быстро, по объявление войны этолийцам летом 220 г. было решением, последствия которого тогда еще нельзя было предусмотреть. За этим объявлением войны, несомненно, стоял глава Ахейского союза Арат, сумевший направить действия юного царя в нужном для себя направлении.
Не удивительно, что во время своего выступления перед ахейским союзным собранием в Эгии Филипп заслужил горячее одобрение. Как правитель он был совершенно в духе ахейцев. Однако не все гало но желанию союзников. В Спарте верх взяла этолийская партия, а во время пребывания Филиппа в Эпире — он осаждал там крепость Амбрак — этолийцы под водительством Скопаса предприняли вторжение в Македонию. При этом они разграбили город Дион, известный своим святилищем Зевса. Портики святилища были уничтожены огнем, а скульптурные изображения македонских царей разбиты (лето 219 г.). Вообще, для Союзнической войны характерны были с обеих сторон грабительские набеги. Так, этолийцы причинили большой ущерб святилищу Зевса Додонского в Эпире (осень 219 г.).
В эти же недели и месяцы в войну была втянута также Иллирия. На этот раз римляне обратились против Деметрия Фаросского. Его быстроходные корабли — лембы — наносили торговле римлян и италиков в Адриатике большой ущерб. Но Деметрию Фаросскому было не по плечу бороться с римлянами, и он удалился в Македонию, где его весьма дружелюбно принял царь Филипп. Римляне же распространили свою власть на города Фарос и Дималл, чем они сильно приблизились к Македонии и во всяком случае заняли прочные позиции на восточном побережье Адриатического моря (219 г.).
Разумеется, Филиппу действия римлян пришлись не по вкусу, по он не видел никакой возможности пресечь их и потому на первых порах должен был смириться с присутствием неприятеля, вторгшегося с противоположной стороны Адриатики. Лучше складывались дела у Филиппа в Греции: в Пелопоннесе македоняне добились легкой победы, в частности над элейцами. При этом македоняне тоже обратились к грабежам и уводили все, что попадало в их руки, — людей и их добро; особенно тяжело пострадала богатая область Элида, в не меньшей степени Трифилия, которую, кроме того, принудили к вступлению в эллинскую симмахию. Пелопоннесский поход завершился большим успехом Филиппа. Сам царь зарекомендовал себя способным стратегом. Во время осад он неоднократно подвергался опасностям и давал своим воинам замечательный пример храбрости. Даже обычно весьма критически настроенный Полибий на этот раз не жалеет похвал. Он отмечает в царе присутствие духа, отличную память и обходительность, восхищается его царским воспитанием, энергией, а кроме того, его способностью действовать и смелостью на войне [IV, 77, 2–3]. Это суждение Полибия особенно ценно, так как в нем ярко проступают положительные стороны характера царя. И в ряде других мест Полибий указывает на личное участие юного правителя в военных действиях, как, например, при захвате городка Алифиры [V, 78, 8 и сл.]. Не удивительно, что к царю повсюду относились с уважением и восхищением. Филиппу было тогда всего 20 лет (зима 219/218 г.), но он уже проявил себя достойным наследником своих выдающихся предшественников на македонском троне.
Лето 218 г. было отмечено морской экспедицией на остров Кефаллепия, но здесь военная удача изменила македонскому царю, ибо ему не удалось покорить город Палы и осаду пришлось спять. Таким образом, не была достигнута поставленная цель — покончить с морским разбоем жителей Кефаллении. Мало славы принесло также нападение македонян — и снова под личным водительством молодого царя — на город Ферм в Этолии. Этот город был центром Этолийского союза. Он не был укреплен и изобиловал храмами и портиками. Здесь македоняне дали волю своей ярости; они решили отомстить этолийцам за разрушение Диона и явно преуспели в этом. По всему Ферму можно было видеть низвергнутые статуи, так что македоняне не остались в долгу у этолийцев (лето 218 г.).
Полибий был преисполнен возмущения поведением Филиппа, которое в самом деле противоречило как божеским, так и человеческим законам греков, однако он считает, что действия царя следует объяснить влиянием на него Деметрия Фаросского, но в пользу этой версии не приводится никаких убедительных доказательств [Polyb., VII, 14, 3].
Между тем в лагере македонян начались трения. Образовались две партии: одна держала сторону Арата и Ахейского союза, другая действовала против них. Произошел раскол также в среде высокопоставленных сапов-пиков македонского царя. В то время как министр царского двора Александр и генерал-губернатор Пелопоннеса Таврион выступали за Арата, Апеллес, Леонтий и Мегалей заняли противоположную позицию. По-видимому, царь сначала не мог решиться на то, чтобы открыто заявить о своей позиции; сначала он был скорее против Арата, но, когда во время праздника с жертвоприношениями противники Арата набросились на него с грубой бранью и оскорблениями и дело дошло до открытого скандала, юный царь, которому только что исполнилось 20 лет, не мог больше ограничиваться ролью молчаливого наблюдателя. Он велел арестовать Мегалея и некоего Кринона, впрочем, первый вскоре снова был отпущен на свободу. Несколько позже в Коринфе начались волнения среди македонских войск, ответственность за которые несли Леонтий и Мегалей. Царь снова был вынужден вмешаться, по он еще воздерживался от принятия жестких мер, и только бегство Мегалея в Фивы заставило его изменить свою позицию: Леоптий и Апеллес по приказу царя были казнены, а Мегалей, попавший в безвыходное положение, покончил жизнь самоубийством в Фивах.
Эти события бросают мрачную тень на ближайшее окружение македонского царя, который, очевидно, не сумел сгладить противоречивые интересы сторон. В частности, ему так и не удалось добиться примирения между приверженцами Ахейского союза и их противниками из числа друзей самого монарха. Историку трудно избавиться от подозрения, что здесь — и притом именно со стороны ахейцев, т. е. Арата, — не обошлось без основательного подкупа, ибо иначе было бы немыслимо сочувствие высокопоставленных македонских сановников делу Арата.
Между тем Союзническая война стала совершенно невыносимым бременем для Греции. Прекратилась всякая деловая жизнь, никто не был застрахован от нападений, грабежей и контрибуций. Филипп, который понял, что война не принесет ему решающей победы, был готов на приемлемых условиях заключить мир. Но надежда на мир появилась лишь тогда, когда посредниками выступили внешние силы — сначала Родос и Хиос, а затем также Византий и царь Птолемей IV Филопатор.