Она сжала Ханну в быстром объятии.
– Я вернусь, не успеешь оглянуться.
Пока ее вели по коридору, она оглянулась и увидела, что Ханна смотрит ей вслед застывшим от ужаса взглядом. «Я вернусь к тебе», – поклялась она. Оставалось только надеяться, что она сможет сдержать клятву.
Коридор сменился другим, и Нина, следовавшая за стражами, поняла, что оказалась в той части дворца, что была ей совершенно незнакома. Камень стен здесь выглядел древнее и был скорее не белым, а цвета слоновой кости, а когда она посмотрела вверх, то увидела украшавшую стены резьбу в виде гребней, отчего создавалось ощущение, будто идешь внутри грудной клетки громадного чудовища, в туннеле из костей.
Это место было построено, чтобы подавлять, но архитекторы Ледового Двора выбрали не тот мотив. «Смерть – это мой дар, – думала Нина, – и я не боюсь ушедших». Она всегда носила с собой два крохотных осколка кости, спрятанных в рукаве, на случай если ей вдруг потребуются дротики. И пуговицы у нее были костяными. А еще, само собой, были мертвецы. Королей и королев, а также их важнейших приближенных хоронили на Белом острове задолго до того, как вокруг него возвели Ледовый Двор, и Нина слышала их шепот. Армия, ждущая ее приказа.
Стражи остановились у высоких двустворчатых дверей, лишь немного не достававших до потолка. Их украшала фигура скалящегося волка Гримьеров с короной меж остроконечных ушей, подпирающего лапой земной шар. Двери распахнулись, и Нина оказалась в длинном зале, украшенном резными колоннами, похожими на березы. Все вокруг светилось голубым, словно вырезанное из настоящего льда, и Нине на миг показалось, что она в зимнем лесу.
Старый зал для приемов, поняла она, пока они шли к трону с высокой спинкой, вырезанному из алебастра так искусно, что он походил на кружево. Королева Агата восседала на нем в том же самом белом платье, в котором присутствовала на церемонии ранее. Спина ее была выпрямлена, гладкие волосы струились вниз жемчужной волной, а на голове сиял венец с опалами.
Нина понимала, что лучше не заговаривать первой. Она присела в глубоком реверансе, опустив глаза в пол, и застыла в ожидании, чувствуя, как путаются мысли. Зачем ее привели сюда? Что могло понадобиться от нее королеве Гримьер?
Мгновение спустя она услышала, как с глухим стуком захлопнулись двери, и поняла, что осталась наедине с королевой Агатой.
– Ты молилась сегодня над моим сыном.
Нина кивнула, не поднимая глаз.
– Молилась, ваше величество.
– Я, конечно же, знаю Ханну Брум. Но я не знаю девушку, преклонившую колени перед моим сыном и осмелившуюся взять его за руку, произносившую слова Джеля, чтобы облегчить его страдания. Поэтому я спросила у своих советников, кто же ты. – Королева Агата сделала паузу. – И, похоже, это никому не известно.
– Потому что я никто, ваше величество.
– Мила Яндерсдат. Вдова купца, торговавшего рыбой и замороженными продуктами. – Она произнесла эти слова так, словно полагала, что прозвучавшее в них презрение может изменить их смысл. – Молодая женщина простого происхождения, втеревшаяся в доверие семейства Ярла Брума.
– Мне очень посчастливилось, ваше величество.
Нинина легенда создавалась с таким расчетом, чтобы выдержать самую пристальную проверку. Мила Яндерсдат из маленького городка на северном побережье была реальным человеком. И ее муж действительно пропал в море. Но когда Мила сбежала в Новый Зем, чтобы начать там все сначала с симпатичным фермером, агенты Рингсы позаимствовали ее личность для Нины.
– Я отправила людей разузнать, кто такая Мила Яндерсдат, выяснить, как она выглядит, узнать, не затесалась ли в наше окружение шпионка.
При этих словах Нина позволила себе вскинуть голову, изобразив потрясение.
– Шпионка, ваше величество?
Королева поджала губы.
– Талантливая актриса.
– Ваши люди узнают, что я именно та, кем себя называю. У меня нет причин лгать.
Внешность Нины перекроили, чтобы она походила на Милу. Этого должно было хватить для сходства по описанию. Но если дознаватели королевы, чтобы подтвердить личность Милы, привезут с собой кого-нибудь из друзей или соседей Милы, это будет уже совсем другое дело.
Долгое мгновение королева сверлила Нину взглядом.
– Мой старший сын не должен был пережить младенчество. Ты знала об этом, Мила Яндерсдат? У меня было три выкидыша, прежде чем удалось родить его. Чудом было то, что он сделал первый вдох, пережил первую ночь, первый год. Я молилась за него каждое утро и каждый вечер и продолжаю делать это с тех самых пор. – Королева побарабанила пальцами по подлокотнику трона. – Возможно, мне не стоит ждать возвращения моих дознавателей. Мой сын уязвим. Ты сама прекрасно это видела сегодня, а я всегда крайне серьезна, когда речь заходит о его безопасности и безопасности моей семьи. Проще всего было бы отправить тебя собирать вещи.
Так чего же ты медлишь? Нина ждала.
– Но, полагаю, его это может слегка расстроить, и… и я хочу знать, что сегодня произошло.
Теперь Нина поняла. Быстрое выздоровление принца не озадачило ни Брума, ни самого принца Расмуса. Но королевой двигала материнская забота, тревога – и надежда.
Она решила допросить Милу Яндерсдат, а не Ханну Брум, так как знала, что Мила беззащитна и не имеет ни имени, ни положения. Если бы Миле хотелось королевских милостей или остаться в Ледовом Дворе и если бы она что-то знала о Ханне или о случившемся, она, вероятнее всего, рассказала бы.
И Нина собиралась сделать именно это.
Впервые услышав голоса мертвых, она шарахалась от них, пыталась их игнорировать. Она слишком погрузилась в свое горе, отчаянно пытаясь удержать тонкую нить, связывающую ее с Матиасом. Смерть тогда была врагом, чудовищем, которое внезапно нападает и забирает все самое дорогое. Она не собиралась с этим мириться. Просто не могла. Но с тех пор ей удалось отпустить Матиаса, хоть ее сердце по-прежнему не могло смириться с тем, что нет никакой лазейки, никакого тайного заклинания, чтобы вернуть его, вернуть потерянную любовь. Нет, она не примирилась со смертью, но они смогли достигнуть некоторого понимания.
Говори. Нина потянулась к своей силе, ощущая ледяной поток смертности, бегущий через всех и вся, позволяя нести ее к освященной земле погоста, который находился в тени Эльдерклока, в паре сотен ярдов отсюда. Кто обратится к Агате Гримьер, королеве Фьерды?
Голос, ответивший на призыв, был громким и ясным – голос сильной души, ушедшей совсем недавно. И ей было что сказать.
– Шесть выкидышей, – сказала Нина.
– Что? – Слово упало как камень, глухим эхом раздавшись в старинном тронном зале.
– У вас было шесть выкидышей, прежде чем вы дали жизнь Расмусу. Не три.
– Кто тебе рассказал об этом? – Голос королевы посуровел, маска спокойствия дала трещину.
Линор Рундхольм, лучшая подруга королевы и первая фрейлина, мертвая и похороненная на кладбище Белого острова.
– Вы потеряли веру в молитвы, – заявила Нина, прикрыв глаза, раскачиваясь, словно вошла в транс. – Поэтому вам из подземелий доставили целительницу-гриша, которая поддерживала вас всю беременность.
– Это ложь.
Это не было ложью. Обо всем этом Нине нашептала Линор. Королева прибегла к тому, что считалось колдовством.
– Вы думаете, что ваш мальчик проклят. – Нина распахнула глаза, уставившись прямо на королеву. – Но это не так.
Тонкие пальцы королевы Агаты вцепились в подлокотники трона, как белые когти.
– Если бы то, что ты говоришь, оказалось правдой, тогда мой поступок был бы ересью. Мой сын был при рождении отмечен демонами, покинут Джелем. Для него не осталось бы никакой надежды, неважно, сколько бы я ни молилась.
Нине стало почти жаль эту женщину, отчаявшуюся мать, желающую всего лишь дать здоровую жизнь ребенку. Но как только Расмус был рожден, а затем и отнят от груди, она отправила целительницу, помогавшую ей, на смерть. Она не могла позволить кому-нибудь узнать о том, что сделала. Знала лишь Линор, ее ближайшая подруга, настолько дорогая, что королева запретила ей отправляться вслед за мужем на фронт. «Ты нужна мне здесь», – заявила тогда Агата, а пожелание королевы было равно приказу. Муж Линор погиб на поле боя, а Линор многие годы провела на Белом острове, обхаживая эгоистичную королеву и ее больного сына, и горе ее превращалось в злость.
– Когда я была маленькой девочкой, – начала Нина, – я свалилась в реку. Была середина зимы. Я должна была замерзнуть. Должна была утонуть. Но когда родители нашли меня на берегу двумя милями ниже того места, где я упала, я оказалась целой и невредимой, щеки мои были розовыми и сердце билось ровно. Сам Джель благословил меня. Я была отмечена даром ясновидения. С тех самых пор я узнала много вещей, знать которые просто не могла. И я точно уверена в одном – ваш сын не проклят.
– Так почему он страдает? – В голосе королевы слышалась мольба, все ее высокомерие смыло отчаянием.
Отличный вопрос. Но Нина была к нему готова. Будучи гришом, она научилась использовать мертвых и как информаторов, и как оружие. Будучи шпионом, она могла использовать таким же образом живых. Иногда им требовался всего лишь хороший толчок. Она нашла те слова, которые королева хотела услышать, не из-за того, что ей нашептала мертвая фрейлина, а из-за того, в чем сама нуждалась, когда умер Матиас, из-за сильнейшей потребности поверить, что у ее страданий есть причина.
– У всего этого есть цель, – выдала она обещание, предсказание. – И у ваших страданий тоже. Джель говорил через воды сегодня. Ваш сын поправится, станет сильным и достигнет величия.
Королева судорожно, длинно всхлипнула. Нина поняла, что она отчаянно старается сдержать слезы.
– Оставь меня, – велела она дрогнувшим голосом.
Нина присела в реверансе и попятилась прочь из зала. Прежде чем двери захлопнулись, она услышала звуки, похожие на рыдания, и увидела, как королева рухнула на колени, обхватив