И Давид был прав. Лишь недавно они все сражались с саблями и мушкетами, затем появились винтовки, и мечи стали бесполезны. То, что они обсуждали, привело бы к пугающим темпам развития, и если бы Равке удалось построить управляемую ракету, то Фьерда в итоге тоже бы смогла.
– Нам нужно решить, какую войну мы хотим вести, – сказал Давид.
– Не думаю, что у нас есть возможность выбирать, – возразил Николай. – Мы не можем не думать о том, что произойдет, если Фьерда разработает эту технологию раньше нас. Даже если и нет, они отлично подготовятся к следующей нашей встрече.
Давид надолго замолк.
– Вещи, которые Дарклинг просил меня сделать… Я делал их бездумно, легкомысленно. Я помог надеть ошейник на Алину. Я создал люмию, которая позволила ему войти в Каньон без ее силы. Без моей помощи ему не удалось бы… Я не хочу взваливать на себя ответственность еще и за это…
Николай обратил свое внимание на Женю.
– И ты согласна с ним?
– Нет, – ответила Женя, взяв Давида за руку. – Но я тоже была орудием Дарклинга. Я знаю, каково это, и выбор только за Давидом.
– Нам не хватит титания на убийцу городов, – примирительно заметила Леони. – Может быть, это и неважно.
– Это важно, – возразил Адрик. – Нет смысла ввязываться в войну, если не собираешься ее выиграть.
– Есть кое-что еще, – добавил Николай. – Ходят слухи, что фьерданский наследный принц не переживет эту зиму.
Женя покачала головой.
– Я и подумать не могла, что он настолько плох.
– Никто не мог. Я подозреваю, что королевская семья тщательно хранила этот секрет, и тут я их вполне понимаю. Возможно, наш союз с Шуханом заставит их притормозить – учитывая, что мы заключим его. Но мы должны помнить, что принц может умереть и у Гримьеров не останется выхода, кроме как развязать войну.
Леони потерла пальцем скол на своем блюдце, постепенно восстанавливая его своей силой.
– Я не понимаю. Если Расмус умрет, на троне по-прежнему будет его отец. Его младший брат станет наследником.
– Наследовать будет нечего, – ответил Адрик. – Во Фьерде к королевской семье относятся не так, как в Шухане или даже в Равке. Они следуют воле Джеля, а благословение Джеля – это сила. Все фьерданские правящие династии занимали трон силой. Гримьерам придется доказывать, что они все еще достойны править.
– Возможно, мне стоит попытаться занять их трон, – предположил Николай.
Адрик фыркнул.
– Ты хоть по-фьердански-то говоришь?
– Говорю. Так плохо, что один милый парень по имени Кнут однажды предложил мне немаленький рубин, чтобы я замолчал.
– Так, значит, сейчас у Гримьеров юный, слабый, больной принц, который должен наследовать старому королю? – уточнила Надя.
– Да, – ответил Николай. – Королевская семья уязвима и знает об этом. Если они выберут мир, рискуют прослыть слабаками. Если выберут войну, то победить им нужно будет любой ценой, и Ярл Брум будет подталкивать их именно к этому решению.
– У нас есть земенцы, – сказала Леони, как всегда полная надежды.
– И Керчия не станет открыто поддерживать Фьерду, – добавила Женя. – Они не станут рисковать своим драгоценным нейтралитетом.
– Но они, вероятно, достаточно злы на нас, чтобы предложить фьерданцам тайную помощь, – сказал Адрик.
– А что насчет Апрата? – спросила Женя, вертя свою чашку на блюдце.
Николай покачал головой.
– Он много раз переходил на другую сторону. Я сомневаюсь, что он сам знает, кому служит.
– Он всегда переходит на сторону тех, кто, по его мнению, победит, – сказал Давид. – Именно так он сделал во время гражданской войны.
– Это объясняет, как он оказался во Фьерде, – мрачно заметил Адрик.
– К несчастью, – признал Николай, – Адрик прав. У Фьерды есть наземное преимущество, и если они им воспользуются, это будет означать конец свободной Равки.
Демидов займет трон. Гришей отправят под суд. Его народ будет в подчинении у марионеточного короля, служащего интересам Фьерды. А его страна? Она станет сценой для неизбежной войны между Фьердой и Шуханом.
– Мое желание быть всеми любимым вступает в противоречие с необходимостью выиграть эту войну. Я, словно счетовод, пытаюсь подсчитать потерянные жизни и жизни спасенные.
– Нам приходится принимать ужасные решения, – сказала Женя.
– Но принимать их все равно нужно. Я надеюсь, что эту войну можно закончить дипломатическими путями. Надеюсь, мы сможем предложить фьерданцам мир, на который они согласятся. Надеюсь, нам никогда не придется применять те жуткие орудия, которые мы пытаемся построить.
– А что случится, когда надежды не останется? – спросил Давид.
– Мы вернемся к тому, с чего начали, – подвел итог Николай. – К войне.
13. Нина
Королевская стража проводила Нину обратно к апартаментам Брумов. Делая очередной шаг, она ждала, что вот-вот по коридору разнесется приказ заковать ее в цепи, кинуть в тюремную камеру, а затем сжечь как ведьму, для верности. Все ее тело покрывал холодный пот, а сердце бешено стучало.
Но приказа не последовало. Как только Нине стали понятны желания королевы Гримьер, ее страх за сына, она, ни секунды не сомневаясь, сыграла на них. Это было жестоко, но если бы ей удалось управлять верой королевы в Джеля, значит, она смогла бы открыть дверь и для святых, а возможно, и для гришей. На кону стояли жизнь Нины и будущее ее страны, и она собиралась использовать любое оружие, имеющееся в ее арсенале, чтобы победить в этой борьбе.
Все Брумы ждали ее в большой гостиной, где ревел огонь в камине. Поднос с холодным ужином из вяленого мяса и маринованных овощей стоял на столе, вместе с ячменным отваром и бутылкой бреннивина, но было непохоже, что к нему хоть кто-то прикасался. Нина направилась прямо к Ханне и практически упала в ее объятия.
На этот раз ей не пришлось изображать слабость или тревогу. В разговоре с королевой она совершила отчаянный поступок, сделала очередной безрассудный ход, но, возможно, это окупится.
– Что случилось? – спросила Ханна. – Что она сказала?
– Очень немного. – Нина пыталась собраться с мыслями, пока Ильва усаживала ее на диван и наливала стакан воды. Она была слишком занята тем, что пыталась прийти в себя после аудиенции у королевы Агаты, поэтому не успела придумать подходящую ложь. – Я едва понимаю, что и думать.
По крайней мере, это было правдой.
– О чем она тебя спрашивала? – встрял с вопросом Брум. Он пристально разглядывал Нину, и вся его поза говорила о напряжении. Он пригласил к себе домой почти незнакомую женщину, и сегодня его дочь вместе с этой женщиной подвергли его политическую карьеру серьезному риску.
– Она беспокоится за своего сына, – сказала Нина. – Джель не одарил меня детьми, но я ее прекрасно понимаю. Она отправила дознавателей в мою деревню, чтобы подтвердить, что я та, за кого себя выдаю.
Тут Ханна судорожно втянула воздух, и лицо ее посерело.
– И что же они найдут? – спросил Брум.
– Ярл! – воскликнула Ильва. – Как ты можешь такое спрашивать?
– Лучше узнать все сейчас, чтобы понимать, как мы можем защититься.
Нина взяла Ильву за руку.
– Пожалуйста, – попросила она, добавив в голос благоговения. – Не ссорьтесь. Конечно, ваш муж хочет защитить свою семью. Это его долг, и его честь зависит от этого. Я даже передать не могу, как бы мне хотелось, чтобы мой муж по-прежнему был рядом и заботился обо мне. – Она позволила усталости прозвучать в голосе, и он дрогнул. – Коммандер Брум, я могу заверить вас, что люди королевы не найдут причин сомневаться во мне или моей печальной истории.
Брум, казалось, слегка оттаял.
– Время сейчас опасное. Для всех нас.
– Но, возможно, это изменится, – сказала Ильва. – Своей добротой и набожностью Ханна и Мила сегодня завоевали истинную признательность принца Расмуса. Он хочет встретиться с ними снова. Такой интерес может быть только к лучшему.
– Я в этом совсем не уверен, – пробормотал Брум, наливая себе крохотную рюмку бреннивина. – Принц капризен. Болезнь сделала его непредсказуемым и скрытным.
Тут Ханна запротестовала.
– Он страдает от боли, папа. Может быть, именно поэтому он не всегда в хорошем настроении.
– Может быть. – Брум сел. И заговорил, тщательно подбирая слова: – Он не в восторге от моих советов. Вероятно, он может выместить это на тебе.
– Если дело в этом, то тут мы бессильны. – Ханна произнесла это будничным тоном. – Он наследный принц. Если ему в голову придет велеть вздернуть меня за пальцы ног, он это сделает. Если его мать, королева, решит отправить Милу прочь, в метель, босиком, она это тоже сделает. Но сейчас он всего лишь велел присоединиться к нему за обедом, и я не вижу причин ему отказать.
Ильва улыбнулась.
– Знаешь, она права. Мы вырастили очень рассудительную дочь.
Но на лице Брума застыло непримиримое выражение.
– Просто будь настороже, Ханна. И ты тоже, Мила. Ледовый Двор – неподходящее место для мягких сердец.
Niweh sesh, вспомнилось Нине, пока они с Ханной желали всем спокойной ночи.
У меня нет сердца.
Два дня спустя Ханна надела одно из своих новых платьев, из шелка цвета морской пены, а Нина нарядилась в более скромное шерстяное, розового цвета. После Представления их завалили приглашениями так, что времени ни на что другое не оставалось, но сейчас Нина, застегивая на шее Ханны ожерелье из голубых топазов, сказала:
– Твой отец был прав.
Ханна рассмеялась.
– Слова, которые я никогда не ожидала услышать из твоих губ.
– Это опасное время. Ты лечила принца, когда мы разговаривали с ним несколько дней назад. Ты не можешь так больше делать.
– Почему нет? Если я могу хоть немного помочь, я должна. – Она замялась. – Мы не можем просто бросить его. Я знаю, каково это – не соответствовать высоким идеалам фьерданцев. Это боль, которая никогда до конца не проходит. А вокруг него тысячи людей, которые разглядывают его, осуждают. Что, если мы поможем ему поправиться, стать лучше, пока он принц, а он потом станет хорошим королем?