мерзости. Как когда-то пришлось заплатить тебе.
– И от этой мысли тебе становится не так горько?
– Нет. Но часть меня исцеляется с каждым ребенком, которому я могу помочь, с каждым разом, когда удается позаботиться о тех, кто пострадал в ходе твоих войн. И, возможно, когда наша страна станет свободной, моя рана совсем затянется.
– Сомневаюсь. Ты могла бы править этой страной.
– Потрясающе, – внезапно произнес Мал, отодвинувшись от стола, чтобы вытянуть ноги. – Ты умер. – Он повернулся к Алине. – А ты притворилась, что умерла. Но вот вы снова встретились и начинаете ровно с того места, на котором остановились. Тот же спор, хоть и в другое время.
Алина ущипнула его за бедро.
– Очень невежливо делать такие точные наблюдения.
Серые глаза Дарклинга изучали Мала с большим интересом, чем когда-либо ранее.
– Я так понимаю, мы связаны кровным родством.
Мал пожал плечами.
– У всех есть нелюбимые родственники.
– И у тебя, сирота?
Мал рассмеялся искренне и удивительно тепло.
– Он произносит это как оскорбление. Ну ты и ископаемое, старик.
– Нож Алины, отмеченный моей тенью и твоей кровью, – голос Дарклинга звучал задумчиво, словно он припоминал любимый рецепт. – С его помощью вы чуть не прикончили меня. Вам, едва вышедшим из детского возраста, это удалось намного лучше, чем кому-либо до вас.
– Но недостаточно хорошо, – рыкнул Миша.
– Ты заставил нас тащиться в это ужасное место, – сказала Алина. – Чего же ты хочешь теперь?
– Того же, чего хотел всегда, – создать безопасное место для гришей.
– С чего ты взял, что справишься? – поддела она, повторив насмешливое замечание Дарклинга в адрес Миши. – Нельзя сказать, что у тебя прежде не было возможности попытаться. Сотни попыток.
– Если не я, то кто?
– Николай Ланцов. Зоя Назяленская.
– Два чудовища, еще более неестественных, чем все, что когда-либо создавал Морозов или даже я.
Услышав это, Зоя вздернула брови. Услышать, что ты чудовище, от чудовища – это все равно что получить знак отличия.
– У меня такое ощущение, что я говорю с покойником, – заметила Алина. – Так, может, не стоит кидать камни в чужой огород.
Оковы Дарклинга звякнули.
– Они дети, едва способные понять, кто они и где их место в этом мире. Я же…
– Да, мы знаем, вечен. Но прямо сейчас ты просто человек без капли силы, сидящий в доме, полном призраков. Зоя годами сражалась, чтобы обеспечить безопасность гришам. Она восстановила Вторую армию из обломков, что ты оставил после себя. Николай объединил Первую и Вторую армии, чего не бывало за всю историю Равки. А как насчет новых разработок Жени Сафиной и Давида Костюка?
Зоя тщательно помешивала свой чай, боясь показать, как много значат для нее слова Алины. После войны она начала работу в качестве одного из выбранных Алиной членов Триумвирата без тени сомнений. Она была уверена, что рождена, чтобы повелевать. Но спустя какое-то время, после долгого пути и многих провалов, в ней зародилось сомнение.
Дарклинг выглядел озадаченным.
– Если Равка настолько сильна, почему же Фьерда решилась напасть? Почему волки снова у наших границ? Ты действительно веришь, что эти щенки могут управлять страной?
– Безопасность для гришей. Объединенная Равка. Что, если именно они позволят этой мечте стать реальностью? Почему это должен сделать именно ты? Почему ты должен стать спасителем?
– Потому, что я лучше всех подхожу на эту роль.
Что-то в его голосе заставило Зою задуматься, а был ли он сейчас так же уверен в своих словах, как до этого чаепития со святой.
Плечи Дарклинга поднялись.
– Меня всегда было легче считать злодеем, я знаю. Но можешь ты хоть на мгновение представить, что все мои поступки были ради блага моей страны и моего народа?
– Могу, – согласилась Алина. – Конечно, могу.
– Не говори так! – выкрикнул Миша, и лицо его вспыхнуло. – Ему всегда было наплевать на всех нас!
– Скажи мне, что ты жалеешь о чем-то, – мягко попросила Алина. – О чем угодно. – Ее голос был нежным, просящим. Полным надежды. Зое была знакома эта надежда. Когда ты следуешь за кем-то, веришь в кого-то, тебе не хочется вдруг узнать, что ты был глупцом. – Даже для тебя еще не слишком поздно.
– Я здесь не для того, чтобы лгать, – заявил Дарклинг.
Алина разочарованно выдохнула, а Зоя лишь покачала головой.
– Ты правда считаешь, что была рождена именно для такой жизни? – спросил Дарклинг. – Жалкой и бессильной? Где ты вытираешь сопливые носы детям, которые вскоре забудут о тебе? Рассказываешь им на ночь сказки, которым никогда не стать правдой?
На этот раз Алина улыбнулась. Она взяла Мала за руку.
– Я не бессильна. Сказки учили нас, что важны лишь короли и королевы. Они ошибались.
Дарклинг наклонился вперед, но внезапно Зоя поняла, что видит перед собой вовсе не его. Перед ней было скуластое, полное отчаяния лицо Юрия, и его же испуганный голос крикнул:
– Он собирается…
Дарклинг, казалось, рухнул на колени. Он потянулся и схватил соединенные руки Алины и Мала. Самовар рухнул на пол.
Зоя вскочила, откинув кресло, но было слишком поздно.
– Нет! – вскрикнула Алина. Накошка зашипела.
Тени хлынули в комнату. Зоя ничего не видела, не могла сражаться. Она заблудилась во тьме.
15. Николай
В утро перед церемонией Николай одевался с особой тщательностью. «Зоя должна быть здесь», – думал он, прикалывая веточку голубого гиацинта на лацкан. Это был знаменательный день, поворотный момент для Равки, кульминация их тщательно продуманных планов и, возможно, надвигающаяся дипломатическая катастрофа. Но какую возможную пользу принесло бы присутствие Зои рядом с ним сегодня? Она бы смогла увидеть его в новом великолепном наряде?
Который, кстати, не особо хорошо на нем сидел. Они месяцами путешествовали вместе, справлялись с трудностями, сталкивались с чудесами. Она стала его самым близким поверенным, самым надежным советником. И все же он отослал ее прочь. «Не просто прочь, жирный ты лицемер». Он отправил ее на невыполнимое задание в компании их самого опасного врага. Ну, одного из них. По правде говоря, в последнее время становилось непросто определить, кто же опаснее – фьерданцы, с их военной техникой и пленными гришами, керчийцы, с их непревзойденным флотом и бездонной казной, тлен, медленно поглощающий их мир, или шуханцы, которые вот-вот должны были прибыть сюда.
Флайеры Николая засекли дирижабль королевы Макхи издалека, и ему прислали сообщение о том, что гости на подходе. Они приземлились в Полизной, где выгрузили лошадей, экипажи и огромную толпу слуг, включая двенадцать Тавгарадов в черных мундирах. Генерал Пенский встречал гостей в парадном мундире, и эскорт из его солдат проводил их до самой Ос Альты. Николай заранее убедился, что толпы зевак, собравшиеся на улице, находятся под присмотром солдат Первой армии и сердцебитов, готовых замедлить пульс любого, кто решит устроить неприятности. Пусть они и не воевали с Шуханом уже несколько лет, но антишуханские настроения в народе были довольно сильны, а ему не хотелось добавлять напряженности этому и без того непростому дню.
Толя постучал в дверь гардеробной Николая и заглянул внутрь.
– Они у ворот. Ты снова взялся за корабли. Так нервничаешь?
Николай посмотрел на маленькую проволочную лодочку в своих ладонях. Старая привычка из детства – придавать кусочкам и обрывкам форму животных или предметов.
– А тебя не беспокоит вся эта сумасбродная затея? – спросил Николай.
– Беспокоит, – мрачно признал Толя. – Но это правильное решение. Я точно знаю.
– Святые, ты что, надел кафтан?
Толя с Тамарой обычно предпочитали оливковую форму солдат Первой армии. Они отказывались носить знаки отличия Второй армии с самых первых дней появления в Малом дворце. Но вот Толя стоял перед ним в красном кафтане сердцебита, с черной вышивкой на рукавах и с убранными в низкий хвост на затылке длинными волосами.
– Сегодня мы поддерживаем гришей Равки, – заявил Толя.
Зоя очень расстроится, что пропустила такое.
Николай кинул последний взгляд в зеркало, на ордена, прикрепленные к ленте на груди. Затем коснулся пальцами голубой бархатной ленты, спрятанной в кармане.
– Идем, – вздохнул он. – Чем скорее начнем, тем скорее закончим.
– Складывается впечатление, что ты не любишь свадьбы, – заметил Толя, пока они шли по дворцу.
– Я очень люблю свадьбы, особенно ту часть, где уже можно выпить. Поражен, что удалось найти кафтан твоего размера.
– Его мне сделали фабрикаторы. Пришлось сшить два вместе.
Они спустились по лестнице, у которой уже выстроилась перед оставшимися членами Триумвирата королевская стража. Ступени из белого мрамора начисто отмыли от следов трагедии, произошедшей здесь совсем недавно, и все балконы с балюстрадами были украшены облаками голубой и зеленой гортензии – в цветах Равки и Шухана. Если бы только так же просто было объединить две страны.
– Толя! – воскликнула Женя, едва они присоединились к ним с Давидом у подножия лестницы. – Красный тебе к лицу.
– Не привыкай к этому виду, – буркнул Толя, но это не помешало ему в ответ на комплимент надуться от гордости, словно павлин.
На Жене был кафтан из мерцающей золотой ткани, а в рыжих локонах переливались нити речного жемчуга. Давид в кои-то веки подстригся.
– Вы оба выглядите потрясающе, – сказал Николай.
Давид взял руку жены и легким поцелуем коснулся костяшек. Щеки Жени порозовели от удовольствия. Николай знал, что жест Давида был отработан. Фабрикатору не давались спонтанные проявления любви, но они радовали его жену, а ему нравилось видеть ее счастливой. Затем Давид потянулся к ее волосам и пропустил сквозь пальцы шелковистый рыжий локон. Женя вспыхнула еще ярче.
– Что ты делаешь? – шепнула она.
– Изучаю нечто прекрасное, – сказал он без малейшего намека на лесть, словно и в самом деле пытался разгадать формулу, объясняющую красоту женщины перед ним.