– И это все? – удивился Брум.
– Да, и я… – Она не собиралась заговаривать об этом вот так, напрямик, но ничего не оставалось, как рискнуть. – Я надеялась, что вы возьмете своих волков на охоту.
– Исенульфов? Они не для таких глупых забав. Вот если бы мы охотились на лису…
Этот человек просто не мог не вспомнить про короля Равки.
– О, папа, – воскликнула Ханна. – Мила так опечалена, к тому же здесь намного холоднее, чем мы ожидали. Не мог бы ты отправить одного из своих солдат, чтобы он отвел нас на псарни?
– Ханна, одеваться следует по погоде.
– Я же тебе говорила, что Миле нужен новый плащ, помнишь?
– Я в п-порядке, – сказала Нина и выдавила храбрую улыбку, старательно дрожа.
– Глупые девчонки, – буркнул Брум, окидывая Нину взглядом, от которого у нее все внутри перевернулось. – Я сам отвезу вас назад.
Ханна застыла.
– Разве это не будет расценено как пренебрежение охотой с принцем?
– Принц никуда не едет. Так почему я должен?
Значит, он хотел выказать пренебрежение. То, как принца опозорила собственная мать, ободрило Брума.
Нина пыталась собраться с мыслями, пока они с Ханной плелись за Брумом к кольцевой стене. Был ли Расмус совсем безнадежен? Она считала, что лечение принца – отличная идея, что, набравшись силы, Расмус сможет легче противостоять фьерданской тяге к войне. Ей хотелось верить, что здесь еще не все потеряно. Должна же быть альтернатива жестокости Брума. Но перед глазами вставало лицо Йорана с красными отметинами и пылающими глазами. В них был гнев, стыд и что-то еще. Нина не знала что.
«Соберись, Зеник», – велела она себе. У нее будет лишь один шанс найти письма в кабинете Брума, и ей нужно, чтобы вся ее смекалка была при ней, чтобы использовать этот шанс по полной.
В тени кольцевой стены было еще холоднее, и к тому моменту, как они добрались до ворот дрюскелей, Нине уже не приходилось изображать дрожь. Она никогда прежде не стояла у основания стен Ледового Двора. Когда-то ее привезли сюда в тюремном фургоне, а выбиралась она по подземной реке, чуть не утонув в процессе. Она посмотрела наверх и увидела вооруженных стражей, охраняющих зарешеченные ворота. Слышно было, как все громче воют в псарнях волки. Возможно, они походили на тех шуханских солдат, созданных, чтобы вынюхивать гришей. Возможно, они знали, что она идет.
«Ты живешь в доме самого известного охотника на ведьм в этой стране уже много месяцев», – сказала она себе. Но теперь все было по-другому, словно она добровольно шла в клетку, и когда дверь за ней захлопнется, винить, кроме себя, будет некого.
Они прошли под поражающей воображение аркой и оказались во дворе, заполненном клетками.
– Tigen, tigen, – ворковал Брум, подходя к клетке справа, в которой огромный волк вскочил на ноги и щелкнул зубами. Волков тренировали сражаться вместе с хозяевами, помогать в охоте на гришей. Животные не обращали внимания на успокаивающие слова Брума, рычали и скалились, тычась мордами в прутья клеток. – Чувствуешь запах охоты, а, Девьер? Не трусь, Мила, – сказал он, смеясь. – Они до тебя не доберутся.
Она вспомнила Трассела, волка Матиаса, его глаз со шрамом и мощные челюсти. Он спас ей жизнь, а она помогла ему отыскать свою стаю.
Она сделала шаг к клеткам, потом еще один. Один из волков заскулил, а затем все животные смолкли, улегшись на пузо и опустив головы на лапы.
– Странно, – сказал Брум, и нахмурился. – Никогда не видел, чтобы они так делали.
– Должно быть, они не привыкли видеть здесь женщин, – торопливо предположила Ханна, но глаза у нее были испуганные.
«Вы знаете меня? – гадала Нина, слушая тихое поскуливание волков. – Знаете, что Трассел присматривал за мной? Знаете, что я спутница смерти?»
Брум опустился на колени перед клетками.
– Пусть так…
Раздался сигнал тревоги, высокий, отрывистый звук, взрезавший воздух.
Из караульного помещения донесся крик:
– Коммандер Брум! Красный протокол!
– Где он сработал? – рявкнул Брум.
– В тюремном секторе.
Побег из сектора. Как раз вовремя. В тот вечер, когда они с Ханной обсуждали ее план, она кинула пригоршню специальной соли в огонь, чтобы в небе над Ледовым Двором появился столб красного дыма – сигнал посту Рингсы, спрятанному неподалеку. Подослать слугу в апартаменты Брумов не удалось, но Нина смогла передать сведения одному из садовников, работающему связным и информатором. Ей нужен был отвлекающий маневр, очень громкий, и ровно после десятого колокола. Они его обеспечили, но она не могла знать, сколько в ее распоряжении времени.
Люди Брума выстроились за ним, с ружьями на изготовку, с дубинками и хлыстами на поясах.
– Оставайтесь здесь, – велел он Ханне. – Стража по-прежнему на стене.
– Что происходит? – воскликнула Нина.
– Какие-то беспорядки. Скорее всего, ерунда. Я вернусь, оглянуться не успеете.
Нина заставила слезы выступить на глазах.
– Но вы же не можете просто оставить нас здесь!
– Успокойся, – рявкнул Брум. Нина вздрогнула и прижала руку ко рту, но на самом деле ей хотелось смеяться. Ярл Брум, великий защитник. Вот только слабые, хнычущие женщины ему нравились, только пока были удобны. Из тюремного сектора уже один раз совершили побег, оставив Брума в дураках. Он не собирался допускать этого снова.
– Ты не можешь оставить нас без защиты, – заявила Ханна. – Дай мне оружие.
Брум замялся.
– Ханна…
– Можешь следовать правилам приличия, а можешь дать мне в руки оружие и позволить защитить себя.
– Да ты хоть знаешь, как использовать револьвер?
Ханна уверенно крутанула барабан, проверяя, заряжен ли он.
– Ты отлично меня научил.
– Много лет назад.
– Я не забыла.
На лице Брума застыла тревога, но он сказал лишь:
– Будь осторожна.
А затем со своими людьми скрылся в воротах.
Двое стражей остались на стене, но все их внимание было направлено наружу, и ружья готовы были направиться в сторону любого, кто попытается пробраться через стену.
– Иди, – велела Ханна. – Но поторопись.
Нина поспешно прошла по двору, мимо клеток с волками, молча смотревшими ей вслед, несмотря на шум вокруг. Никогда еще ей так не мешали тяжелые юбки. «Может быть, именно поэтому фьерданцы заматывают своих женщин во множество слоев шерсти, – предположила она, проскальзывая внутрь здания, отмеченного для нее Ханной на карте сектора. – Так они не смогут убежать слишком быстро».
Она спешила вперед по длинному коридору, на ходу пытаясь воспроизвести в голове карту Ханны. Справа ей бросилась в глаза огромная столовая, расположившаяся под стеклянной крышей в форме пирамиды. Здесь стояли длинные столы, а на стене висел огромный гобелен, сотканный из лоскутков голубого, красного и фиолетового цветов. Ее шаги замедлились, стоило разуму осознать, что перед ней. Гобелен, покрывающий практически всю стену, был выполнен из обрывков кафтанов. Голубой – цвет эфиреалов, вкрапления фиолетового – субстанциалы, ряд за рядом красных лоскутов – корпориалы, ее орден. Орден Живых и Мертвых. Это были трофеи, сорванные с павших гришей. На Нину накатила тошнота. Ей захотелось сжечь эту проклятую тряпку. Вместо этого она загнала гнев поглубже и заставила себя двинуться дальше. Настанет время отмщения, воздаяния для Брума и его приспешников. Но не раньше, чем она выполнит свое задание.
Вверх по лестнице, с увенчанными скалящимися волками балясинами, затем в очередной мрачный коридор. Она отсчитала двери: третья слева. За ней должен быть кабинет Брума. Нина схватилась за дверную ручку и сунула в замочную скважину ключ, снятый ей сегодня утром со связки Брума.
И юркнула внутрь. Комната была очень элегантной, несмотря на отсутствие окон. Каминная полка была уставлена кубками, наградами и памятными мелочами, при виде которых сердце Нины заныло: пустая оружейная обойма, что-то похожее на челюсть ребенка, кинжал с выгравированным на рукоятке женским именем на равкианском – София Баранова.
«Кем ты была? – задумалась Нина. – Удалось ли тебе выжить?»
Старомодный мушкет висел над камином рядом с одним из тех хлыстов, которые Брум разработал для сдерживания гришей.
Она заставила себя сосредоточиться на письменном столе Брума. Его ящики и шкафчики не были заперты. Их не было нужды запирать; это место было одним из самых безопасных и тщательно охраняемых в Ледовом Дворе. Но Нина понятия не имела, откуда начать поиски писем королевы Татьяны. Она пролистала расписания и судовые декларации, отложила в сторону стопку бумах, похожих на протоколы суда. Здесь были шифровки, которые она не смогла прочесть, и детальные планы военной базы в Полизной и Ос Альты. На них были непонятные ей значки. Она легко провела пальцами по квадратикам, обозначающим Малый дворец, полигоны, школу. Дом. «Шевелись, Зеник».
Но в столе писем не оказалось. Так, где же они? Она посмотрела за портретом светловолосого мужчины в старинной броне – Одан Эйлинг, решила она, основатель ордена дрюскелей. Затем прощупала стены, слегка постукивая, заставляя себя не торопиться и работать тщательно. Ельдерклок прозвонил четверть часа. Она отсутствовала уже почти пятнадцать минут. Сколько у нее еще времени до того, как вернется Брум или стража заметит, что Ханна одна?
Она легонько постучала по стене у очага – вот он, глухой звук. Она ощупала пальцами стенные панели, ища выемку или щель, аккуратно надавливая там и тут. Меховая шапка висела на крючке прямо на уровне глаз. Она легонько потянула за нее. Панель отъехала вправо. Сейф. Письма должны быть внутри. Она определенно не была взломщиком сейфов и совершенно не старалась овладеть этим искусством, пока жила в Кеттердаме. Но подготовилась к тому, что письма могут оказаться под замком. Поэтому вытащила бутылек с розовой водой из кармана пальто, открыла его и капнула туда несколько капель из второго пузырька, переданного ей садовником. «