Майю разглядывала лицо королевы, ее кривую улыбку, руки, раскинутые в покровительственном жесте.
«Она хочет быть любимой, – поняла вдруг Майю. – Как хотела и я. Она не может понять, почему ей предпочитают сестру, хоть она и умнее, и сильнее, и красивее. Всю свою жизнь она будет пытаться разгадать эту загадку, уверенная в том, что разгадка есть, и предлагать подданным взятки деньгами и сладостями, чтобы продемонстрировать свою щедрость». Королева Макхи пыталась убить Эри, и даже не один раз, а дважды, чтобы не жить вечно в ее тени. Должно быть, в отличие от сестринской зависти сестринской любви ей не хватило.
Как только они вошли во дворец, их окружила стража. Министр Йервей, доктор королевы, вышел вперед, чтобы поприветствовать их.
– Принцесса Эри, вы в добром здравии? Думаю, нам следует осмотреть вас и назначить подходящие отвары, способные восстановить ваши силы после такого долгого путешествия.
– Благодарю, министр Йервей. Но я прекрасно себя чувствую. Обо мне хорошо заботились наши равкианские друзья.
– А где же все остальные Тавгарады?
– Об этом я расскажу только моей сестре, – ответила Эри невозмутимо.
– Она примет вас в зале для аудиенций.
Министр Цзиун откашлялась.
– Боюсь, что доступ в этот зал сейчас закрыт. Могу я предложить вам проследовать в зал Колышущихся перьев?
– Но я только что был в зале для аудиенций… – возразил Йервей.
– Там случился потоп.
– Потоп?
– Немного протек один из фонтанов, – вмешался министр Нагх. – Рабочие все еще там.
Майю тщательно скрыла облегчение. Возможно, Нагх и Цзиун с самого начала собирались исполнить то, что пообещали принцессе Эри. Возможно, их убедил вид толпы, провожавшей ее по улицам города. Это не имело значения. Они сыграли свою роль. Эри и Тамаре нужно было поговорить с королевой с глазу на глаз, а не на виду у всех министров, в месте, где она смотрела бы на них сверху вниз, облеченная всей властью, на протяжении тысячелетий принадлежащей королевам Табан.
– Понятно, – пробормотал министр Йервей. Больше сказать ему было нечего.
Зал Колышущихся перьев был выполнен в сочетании белого и золотого и напоминал о подсвеченных золотистыми лучами облаках. Освещение здесь очень шло Эри, делая черты ее лица мягче. Слуги принесли им хрустальные кувшины с вином и водой, а также блюдо нарезанных красных слив. Но они тут же исчезли, когда двери с грохотом распахнулись и в зал ворвалась Макхи в сопровождении своих Тавгарадов.
– Ты смеешь вызывать меня, как какую-то служанку?
Эри лишь улыбнулась. Она поднялась и отвесила низкий поклон.
– Прости, если обидела, сестра. Зал для аудиенций был затоплен, к тому же нам лучше было поговорить наедине.
– Время для разговоров прошло, – отрезала Макхи. – Ты должна была прийти ко мне со своими тревогами. Но вместо этого стала плести интриги с королем варваров. Ты пошла к моим министрам с абсурдными россказнями о покушениях, стихах и тайных лабораториях. Мы встретимся в зале суда, где ты отречешься от своих обвинений и отдашься на мою милость.
– Я не могу, – вздохнула Эри. – Даже ты, моя Небеснорожденная сестра, не заставишь меня лгать.
– У тебя нет доказательств.
– Я – доказательство, – заявила Майю, стыдясь того, как дрогнул ее голос. – Я, которой велели убить короля, чтобы спасти брата.
– У тебя тоже нет этому доказательств. Все, что я вижу, так это девчонку, подозрительно хорошо выглядящую, в то время как ее сестры – Тавгарады загадочно погибли.
– У нас есть твое письмо, – мягко напомнила Эри. – Оно должно было сгореть со мной, не так ли? Я не могла полностью поверить до этого момента. Но я ни с чем не перепутаю этот твой взгляд, Макхи. Помню его еще с тех пор, когда мы были детьми и мама ловила тебя на том, что тебе делать запрещали.
Макхи вскинула подбородок.
– Чего ты хочешь?
– Следуй договору, подписанному тобой в Равке, и выдели им денег из нашей казны. Оставь свои мечты о войне. И положи конец программе по созданию кергудов.
– Даже не признавая того, что твои слова – правда, я могу согласиться придерживаться договора, пока его условия для нас приемлемы.
– Тогда ты должна закрыть лаборатории.
Макхи грациозно взмахнула рукой, словно избавляясь от насекомого.
– Чушь. Создание кергудов, о котором ты говоришь, – не более чем очередная теория заговора, глупые выдумки.
– Я видела кергудов собственными глазами, – вмешалась Тамара. – Я их не выдумала.
Подбородок Макхи поднялся еще выше.
– Я встречала твоего брата в Ос Альте. Такой же невежа и грубиян, как и ты.
– Вы отведете нас в эти лаборатории, – сказала Майю.
Она устала от этих препирательств. Ей хотелось увидеть брата.
– Вы действительно считаете, что можете диктовать мне условия в моем собственном дворце? Вы сильно переоценили влияние министров Цзиун и Нагх.
Эри покачала головой.
– Я и не думала полагаться на их влияние.
До этого она стояла перед позолоченным столиком. Теперь она отошла за него и наклонилась, чтобы понюхать розы ярко-кораллового цвета, поставленные ей в вазу до прихода сестры. Кончики их лепестков словно окунули в золото.
Лицо королевы побелело.
– Они прекрасны, не так ли? Яркие, как огонь, но почти не имеют запаха. Вся их красота на поверхности. Думаю, мне больше по душе дикие розы. Но эти цветы очень редкие.
– Ты сорвала их в саду нашей бабушки, – голос королевы Макхи опустился до еле слышного шепота.
– Она мне их подарила. Ей всегда нравились хорошо рассказанные истории.
Теперь Майю поняла, где приземлялся дирижабль посреди ночи и откуда взялся запах роз в воздухе. Тамара и Эри обратились за защитой к бабушке Эри. Леути Кир-Табан, Небеснорожденная, все еще считалась королевой Табан. Она отдала корону дочери, когда решила, что готова уйти на покой и наслаждаться жизнью. Когда умерла ее дочь, Леути дала Макхи, выбранной ее дочерью наследнице, свое благословение. Но забрать это благословение Леути могла в любой момент. Розы – цветы, которые Майю по своей наивности приняла за простой каприз, – выращивались в садах Леути и нигде больше.
– Нашей бабушке следует быть осторожнее в саду, – заявила Макхи. – Всякое может случиться.
– Знаю, – согласилась Эри. – Поэтому мы оставили с ней целую команду стражей – гришей, в дополнение к ее собственным Тавгарадам.
– Какая забота.
– Я рассказала ей не все, – продолжила Эри. – Хотя, конечно, и могла бы. Ты отведешь нас в лаборатории, Макхи, или нашей бабушке все станет известно.
– Я подумаю над этим, – заявила королева и, не сказав больше ни слова, развернулась и удалилась.
– Думаете, она заглотила наживку? – спросила Тамара, стоило королеве и ее страже уйти.
Эри вытянула из вазы один цветок и поставила его в другое место, просто так.
– Да. Ей не удержаться.
Майю посмотрела на розы, затем в окно, на солнце в зимнем небе и сады, раскинувшиеся внизу. Оставалось молиться, чтобы Эри была права.
«Я найду тебя, Рейем, – поклялась она про себя. – Найду».
20. Зоя
Они стояли на берегу озера неподалеку от Малого дворца и смотрели, как горит тело Давида.
Инферны зажгли пламя. Шквальные защищали огонь от снега и сырости. Когда придет время, прочники сделают кирпич из пепла, оставшегося от Давида. Таким был обряд – правильный способ попрощаться с мертвыми. Когда было тело. Когда хватало времени. Многие из них остались на полях сражений, умерли в тюрьмах и лабораториях, далеко от тех людей, которые позаботились бы об их телах, произнесли слова любви и поминовения.
«Кто скажет их обо мне? – гадала Зоя. – Николай? Женя? И что они скажут? Она была невозможной, жутко тщеславной, резкой и ядовитой, как ягоды тиса. Она была храброй». Это мало что меняло.
Зоя смотрела, как языки пламени вздымаются к ночному небу, пляшут, словно зажжены не по печальному поводу, и отражаются бликами в воде. Обычные солдаты собрались на побережье, чтобы отдать дань уважения, вместе с гришами, дворцовыми стражами и нулевыми – специальным отрядом, объявившим, что не относятся ни к Первой армии, ни к гришам, которые работали вместе, бок о бок, в единстве, рожденном слиянием новых технологий и Малой науки, ради будущего, рождающегося из идей Николая и мастерства Давида.
Зоя знала, что должна защитить это будущее. Должна найти способ продвинуться в подготовке к войне, определить, кого из субстанциалов взять на место Давида в Триумвирате. Она была генералом. Бойцом. Это был ее долг, и она непременно исполнит его, но сейчас… Сейчас она не могла думать, не могла найти внутри себя то самое место, тот бункер, который смог бы выдержать любой удар или бурю.
«Ты не можешь спасти их всех».
Возможно, Юрис был бессмертным, возможно, в его драконьих глазах смерть одного человека воспринималась, как нечто незаметное в великом потоке времени. Но Зоя не могла воспарить вместе с драконом. Никогда еще она не чувствовала себя такой смертной и незначительной.
– Побудь со мной, – попросила Женя. – Постой рядом.
И вот Зоя была здесь, на этом берегу, где все они когда-то тренировались, рядом со школой, где они все сидели на уроках, и держала Женю под руку. Николай стоял с другой стороны от Жени, обняв ее за плечи, словно они пытались таким способом уберечь ее от горя, раз уж им не удалось уберечь ее от потери.
Зоя чувствовала, как подруга, закутанная в красный кафтан, привалилась к ее боку. У гришей не было цвета траура. Слишком многих им приходилось оплакивать.
Женя дрожала, и Зое ее тело казалось невесомым, словно та улетала ввысь вместе с искрами костра. Но ее горе тяжелым грузом повисло на Зое, неподъемное и плотное, как мокрое пальто, тянущее ее вниз, путающееся в ногах. Ей хотелось сбросить его, но дракон не позволял, не хотел, чтобы она сбегала от этой боли.
– Я не могу этого сделать, – прошептала Женя. Ее лицо опухло от слез. Прежде яркие локоны теперь безжизненными прядями падали на спину.