Hajefetla. Певчая птичка. Там же были модели нового шлема, что-то вроде модификации винтовки, морское судно.
Нина колебалась. Карты, планы – еще больше трагедий на подходе? Если бы только она поняла, какие цели увидела тогда на столе Брума, она смогла бы предупредить Зою и короля Николая о грядущем ударе. Она могла бы спасти сотни жизней. Но если она украдет эти планы, Брум поймет, что кто-то побывал в его кабинете. Была большая вероятность, что агенты Рингсы в Ледовом Дворе будут скомпрометированы, не успев осуществить все задуманные планы, да и Ханна окажется в серьезной опасности. Нина решила сообщить обо всем, что запомнит, связным Рингсы, но пока нужно было сосредоточиться. Времени у нее было немного, и потратить его следовало на поиски Магнуса Опьера.
И тут она заметила странное слово: Rëvfeder. Старый лис.
Нина пробежала глазами по листу, и это оказался вовсе не приказ о переводе. Это был отчет о побеге. Магнусу Опьеру удалось каким-то чудом выбраться из своей камеры, из сектора дрюскелей и, наконец, из Ледового Двора – и прихватить письма королевы Татьяны с собой. «Что ж, спасибо, что взял вину на себя, Магнус». Следующая строчка отчета заставила желудок Нины сделать кульбит – кусок чего-то похожего на заостренную кость был найден в замочной скважине двери в камеру Магнуса Опьера.
Нина вспомнила, как он хватал ее за руки, умоляя освободить его. Она-то решила, что это отчаяние, а похоже, все это было лишь притворством. Неужели Магнус Опьер, самый ценный и важный пленник во Фьерде, действительно сбежал из Ледового Двора?
«Изворотливый мерзавец. Вот уж точно, старый лис». Он стащил один из ее костяных дротиков и использовал его, чтобы взломать замок своей клетки. Если бы ей понадобились еще какие-нибудь доказательства того, что Опьер – отец Николая, то они были налицо.
И где же он был теперь? Нина не знала и не имела возможности выяснить. Нужно связаться с Рингсой и передать эти сведения в Равку. На данный момент она больше ничего не могла сделать. В отчете звучали предположения, что он мог вернуться в свой дом к северу от Джерхольма, чтобы встретиться с дочерью, или в Эйлинг, где были пришвартованы некоторые его корабли. Отчет утверждал, что у него нет никаких средств. «Он не мог купить билет на корабль. Он не мог рассчитывать, что ему удастся пересечь границу с Равкой. Повторный захват цели, – как утверждалось в отчете, – был лишь вопросом времени».
Нина задумалась. Магнус Опьер не принадлежал к аристократам. Он всего добился сам, став корабельным магнатом с наработанными за годы жизни связями и знакомствами, а также налаженной сетью производства парусных судов. А еще он был отцом Николая Ланцова. Возможно, у него не было денег, но раз он сумел выбраться из Ледового Двора, на отсутствие изобретательности ему явно жаловаться не приходилось.
Звук, донесшийся со двора внизу, положил конец Нининым раздумьям. Ворота открывались. Неужели дрюскели вернулись так быстро?
Она сунула отчет назад к документам на столе и поспешно покинула кабинет, убедившись, что дверной замок закрыт. Кабинет Брума остается в том же состоянии, в каком тот его покинул.
Нина стала спускаться по лестнице, но услышала голоса внизу. Проклятье.
Она кинулась назад тем же путем, каким пришла, и неслышной тенью заметалась по коридору, дергая дверные ручки одну за другой и вознося молчаливые молитвы, чтобы хоть одна оказалась открытой.
И вот одна из ручек повернулась. Она скользнула в комнату и прикрыла за собой дверь с щелчком, который эхом раздался в ее ушах.
– Что ты здесь делаешь?
Она резко обернулась. Перед ней стоял Йоран в своем черном мундире, с яростью на лице и прищуренными в подозрении глазами. Должно быть, сегодня принца охранял кто-то другой.
Мысли Нины бешено, словно вспугнутые птицы, заметались в голове, вызывая панику.
«Ты правда собираешься это сделать?» Она не успела даже задуматься, как губы словно сами по себе выпалили:
– Коммандер Брум велел мне встретиться с ним здесь.
Теперь она снова была Милой, заламывающей пальцы и кусающей трясущиеся губы.
Рука Йорана зависла над пристегнутым к поясу хлыстом.
– Коммандер ни за что бы не осквернил эти комнаты присутствием женщины.
Нина поудобнее перехватила дротики в рукавах. Она не хотела убивать Йорана, но сделала бы это, появись в том нужда. Труднее всего было бы заставить его смерть выглядеть как несчастный случай. Тело его было здоровым, не тронутым смертельными недугами и хворями, которые мог бы использовать Нинин дар.
– Мне нечем гордиться, – сказала она, и глаза ее как по заказу наполнились слезами. – Я знаю, на что согласилась.
Йоран скривился. Рядом с принцем Расмусом он никогда не показывал эмоций, и теперь злость заметно изменила его лицо, превращая его в жестокого охотника на ведьм, которым он и являлся.
– Он сказал, что вернется рано, – продолжила она. – Но вместо него вернулись остальные.
– Я не знаю, какую игру ты ведешь, но коммандер определенно об этом услышит.
– Он показал мне путь через ледяной ров, – сказала Нина, позволив дротикам скользнуть между пальцами.
От этих слов Йоран опешил. Секрет тайного моста не был известен никому, кроме дрюскелей.
– Этого не может быть.
Придется как следует прицелиться. Два дротика в уголки глаз, чтобы прошли прямо в мозг. Она сможет извлечь их перед уходом и, если повезет, сведет всю грязь и кровь к минимуму. Выглядеть будет так, словно с ним случился припадок.
Нина шагнула влево, переместившись так, чтобы свет падал прямо на лицо Йорана и помогал как следует прицелиться, – и застыла.
– Это же мощи.
Кости, разложенные на алтарном покрове, разместились на крышке сундука с одеждой. Доска с грубо вырезанным знаком солнца была прислонена к стене.
Йоран попытался спрятать открывшуюся ей картину своим телом, но было слишком поздно.
– Это алтарь, – выдохнула Нина. – Святым. Так вот почему ты сегодня не с принцем. Ты пришел помолиться.
Йоран ничего не отрицал. Он стоял, пригвожденный к месту, как животное, застывшее в предчувствии опасности. Хотя сам и наполовину не осознавал ее серьезности. Она могла убить его прямо сейчас. Быстро. Легко.
– Чьи это кости? – Она старалась говорить как можно мягче, спокойнее, словно спрашивала, что он вчера ел на ужин, а не какую именно ересь принес в стены Ледового Двора.
Йоран открыл рот. Она заметила, как дернулся его кадык, словно слова с боем прорывались наружу.
– Алины, – просипел он. – Я… я купил их в Джерхольме. Я знаю, что они скорее всего фальшивка, но…
– Но они дарят тебе утешение.
Люди по всей Равке, а теперь, похоже, и по Фьерде, хранили мощи, предположительно принадлежавшие святым. Фаланги пальцев, позвонки, обрывки древних одеяний. С помощью своего дара Нина могла видеть, что кости, купленные Йораном, не человеческие.
– Она была солдатом, – произнес он почти умоляюще. – И спасала людей. Не важно, фьерданцев или равкианцев.
– Так ты этого хочешь?
Нина подошла ближе. Из коридора до нее донеслись голоса. Нужно было выбираться отсюда, вылезти из окна и спуститься к рву вместе с Ханной. Но также нужно было заставить Йорана довериться ей. Если бы он рассказал Бруму о том, что она была здесь, ее песенка была бы спета.
– Я хочу быть… хорошим. – Он покачал головой, споря с самим собой. – Солдаты не хорошие. Они верные. Храбрые.
Он еще никогда не выглядел столь юным. Она частенько забывала, что он на самом деле всего лишь мальчишка, которому нет и семнадцати.
– Но они могут быть и хорошими.
– Не мы. – Тут он поднял на нее глаза, и взгляд был затравленным. – Не я.
– Алина Старкова была не просто солдатом, – сказала она очень спокойно. – Она была гришом.
Он зажмурился и пригнулся, словно готовился получить заслуженную, по его мнению, оплеуху.
– Знаю. – Голос его был резким. – Я знаю, что это святотатство.
– Вовсе нет.
Глаза Йорана распахнулись.
– Может быть, сила гришей и не походит на то, во что нас учили верить, – продолжила она. Эти слова были сказаны Матиасом давным-давно. Они стали для нее исцеляющим бальзамом, даром, который помог ей снова встать на ноги и принять то, кем она стала. – Может быть, их сила – дар Джеля, еще одно проявление его могущества в этом мире.
– Нет… нет, это богохульство, это…
– Кто мы такие, чтобы полагать, что нам известен Высший замысел?
Йоран уставился на нее так, словно пытался найти правду в чертах ее лица.
– А коммандер… он знает, что ты так думаешь?
– Нет, – призналась Нина. – Это неподобающе. Но я не могу запретить себе так думать.
Йоран обхватил голову руками.
– Знаю.
– Среди твоих братьев есть еще такие, кого посещают подобные мысли?
– Да, – подтвердил Йоран. Его подбородок упрямо выпятился. – Но я не скажу тебе их имена.
– А я не спрашивала. И не стану.
Она не собиралась доносить на Йорана – зачем ей это? Но после сегодняшнего провала новость о том, что поклонение святым распространяется даже в рядах тех, кого учили ненавидеть гришей, стала для нее путеводной нитью, в которую она вцепилась обеими руками.
– Ты можешь помочь мне вернуться на Белый остров? – попросила она.
– Почему бы тебе не дождаться Брума, если он твой… если ты его…
Веселье темным пузырем поднялось внутри у Нины. Эти люди легко проливали кровь и сеяли страдания, но при одной мысли об удовольствии их мозг размягчался до состояния масла.
Нина схватила Йорана за руку.
– Я скажу ему, что не была здесь этим вечером, что мне не удалось набраться решимости прийти. Если он узнает, что я вышла из его комнат, что осмелилась заговорить с тобой, мне придется… мне придется рассказать о том, что я обнаружила.
Йоран застыл.
– Меня приговорят к смерти.
– Я – одинокая женщина в доме могущественного мужчины. У меня нет настоящих союзников. И я сделаю все, чтобы выжить.