– Оглянись вокруг, Макхи, – обратилась к ней Эри. – Разве такое наследие ты хочешь оставить после себя? Пытки?
– То, что ты называешь пытками, я называю наукой. Если бы мы строили танки, как фьерданцы, или ракеты, как равкианцы, ты сочла бы это более приемлемым? Люди умирают. Такова суть войны.
Рейем ударил кулаком в стену, оставив глубокую вмятину.
– Быть кергудом – значит умереть тысячу раз.
– У вас нет на это права! – воскликнула Майю, чувствуя, как вскипает внутри гнев. – Вы – королева, но не бог.
Макхи сделала глубокий вдох и окинула их всех высокомерным взглядом. В этот момент она выглядела прирожденной правительницей.
– Это было не мое право. Это был мой долг. Сделать мою страну сильной.
– Больше тебе не нужно нести груз этого долга.
Все обернулись. Леути Кир-Табан, Небеснорожденная и королева рода Табан, вошла в лабораторию, одетая в роскошный наряд из зеленого бархата, расшитого розами цвета пламени. Ее окружали ее собственные Тавгарады – у некоторых из них в волосах было не меньше седины, чем у нее, – и гриши в ярких, как драгоценные камни, кафтанах.
– Бабушка? – выдохнула Макхи и моргнула, словно пытаясь избавиться от возникшей перед глазами картины. – Но ты же была в своем дворце.
– Я не такая дурочка, какой ты меня считаешь, – мягко заметила принцесса Эри. – Я бы никогда не оставила нашу бабушку во дворце Тысячи Звезд. Для этого я слишком хорошо тебя знаю. Как только шпионы Тамары увидели, что ты вызвала кергудов, мы отправили сообщение в бабушкино укрытие.
Майю вспомнила тех двух всадников, одетых как крестьяне. «К королеве», – велела им Тамара. Майю тогда предположила, что речь идет о Макхи.
Леути кивнула в знак подтверждения.
– Благодарю тебя за предложенный дирижабль, Тамара Кир-Батар.
– Это честь для Равки, – ответила Тамара с поклоном.
Макхи судорожно пыталась расправить платье.
– Боюсь, имело место недопонимание.
– Мне все совершенно понятно, – заверила королева Леути. – Пользуясь властью королевы Табан, я лишаю тебя своего благословения. Корона больше не твоя.
30. Нина
Гелидбель был завершающим событием праздника Сердцевины, последним официальным балом перед тем, как предложения будут сделаны.
Брум сдержал слово и обеспечил ткани для новых нарядов Милы Яндерсдат. Большая часть была скромной и непритязательной. Но бальное платье, надетое Ниной сегодня, мерцало серебром, а длинные бусины, похожие на сосульки, колыхались при каждом шаге. Ее фигуре не шли длинные платья с высокой талией, бывшие сейчас модными во Фьерде, но это платье было прекрасным.
«Я бы лучше надела кафтан», – подумала Нина, глядя на себя в зеркало. Ее страна находится в шаге от войны, а она расхаживает тут в бальном наряде и бархатных туфельках.
– Ты похожа на зимнее утро, – сказала Ханна, встав за ее спиной.
– А ты похожа на сокровище дракона.
Наряд Ханны находился на грани приличия, поскольку был сшит из полос янтарного шелка, чередующихся с нанизанными на нити крохотными бусинами, сияющими как капельки расплавленного золота. Невозможно было сказать, где здесь ткань, а где кожа. Портные Ильвы превзошли сами себя.
Но Ханна не сводила глаз с Нины, избегая смотреть на свое отражение.
– Поверю тебе на слово.
Она разгладила подол своего платья и тут же скрючила пальцы, словно ей не нравилось ощущение гладкого шелка под рукой.
– Ханна, что не так? Ты волшебно выглядишь.
– Это… Там не я. – Ханна закрыла глаза и покачала головой. – Знаешь, о чем я больше всего скучаю, вспоминая монастырь?
– О любящей и заботливой натуре хранительницы?
Улыбка скользнула по губам Ханны, и Нина почувствовала прилив облегчения. Она чувствовала боль, которую излучает подруга, и не понимала, в чем дело.
– Никаких зеркал, – сказала Ханна. – Предполагалось, что мы не должны быть тщеславными и заботиться о своей внешности. Но в этом доме? Мне порой кажется, что здесь по зеркалу на каждой стене.
– Ханна…
– Не говори, что я красивая. Пожалуйста.
– Хорошо, только не плачь, – беспомощно взмолилась Нина. Она большим пальцем смахнула слезу со щеки Ханны. – У тебя все лицо будет в пятнах прямо перед балом.
– Слезы? – удивилась Ильва, влетая в комнату. – Что-то случилось?
Нина с Ханной вздрогнули при звуках ее голоса, и у Нины тут же вспыхнуло лицо, словно ее поймали за чем-то неподобающим.
Ханна выдавила улыбку и сказала:
– Я сомневаюсь, что папа одобрит этот наряд.
– Сердцевину проводят не для одобрения отцами, – заявила Ильва, сияя. – Ты станешь королевой бала, а это увеличит твои шансы найти мужа.
Святые, как же Нину разозлили эти слова. Они решили использовать праздник Сердцевины в своих играх, и использовали не без успеха, но чем все это могло обернуться для Ханны?
Они подхватили свои накидки и пошли следом за Ильвой, готовые отправиться во дворец. Брума нигде не было видно, и Нина задумалась, не отправился ли он ловить Магнуса Опьера и было ли королевской семье Фьерды известно, что их самый ценный пленник сбежал.
Бал проводили в похожей на огромную пещеру зале, где они впервые встретили принца, но сегодня это место стало почти неузнаваемым. Белые лилии укрывали все поверхности, вились вокруг колонн, спускались с люстр, их раскрытые лепестки походили на маленькие фейерверки, а сладкий запах густой волной распространялся по зале. Нине казалось, словно она окружена рекой меда. Прибыли ли эти цветы из обычных фьерданских теплиц или это сила гришей заставила их расцвести?
Играла музыка, смех и шум голосов накатывали легкими волнами. Казалось, никого не заботила война на пороге. «Нет, – поняла она, – дело в том, что они не боятся. Они уверены, что победят». Король с королевой сидели на тронах, глядя на гостей с бесстрастными лицами. Нина заметила четки, зажатые в левой руке королевы.
В центре залы, над фонтаном, олицетворявшим силу Джеля, висел огромный венок из лилий и зеленых ветвей ясеня. Он изображал жизнь посреди зимы, с Источником – отцом обновления, и цветами – символами плодородия. Нина посмотрела на Ханну, на других девушек, представленных во время Сердцевины, каждая из которых, стараясь выглядеть как можно лучше, вплела цветы в волосы. Сегодня был последний день их девичества, после него они должны были стать женами и матерями.
– Они в нетерпении, – заметила Нина, немало этому удивившись.
Взгляд Ханны блуждал от одной девушки к другой – одни болтали, другие, заметно волнуясь, стояли рядом с матерями и компаньонками, стараясь не позволить распущенным локонам спутаться в духоте бальной залы.
– Им не терпится заставить родителей гордиться ими, перестать быть обузой семье, создать свой собственный дом.
– А тебе? – спросила Нина.
– Честно?
– Конечно.
Ханна одарила ее непонятным взглядом.
– Я хочу закинуть тебя на спину лошади и ускакать с тобой так далеко и быстро, как только возможно. И никаких дамских седел.
Не успела Нина придумать достойный ответ, как Ханна уже направилась к столам с прохладительными напитками.
Нина смотрела ей в спину, отмечая ее длинные плавные линии. Сейчас она снова была испугана, как в тот раз, когда наткнулась на Йорана в секторе дрюскелей. Ханна была серьезна? Или просто пошутила? Нина уперла руки в бока. Она, черт возьми, собиралась это выяснить. Потому что, да, она была солдатом и шпионом, и у нее был долг перед Равкой, но… но мысль о том, чтобы ускакать с Ханной Брум в новый мир, была не из тех, которые легко выкинуть из головы.
Но стоило Нине добраться до Ханны, как появился Йоран и отвел их к принцу. Ильва замахала на них руками, расплывшись в счастливой улыбке и весело подмигнув. Ее приводило в восторг то внимание, которое оказывал ее дочери принц Расмус. Ханна с Ниной навещали его каждый день на этой неделе, и Ханна энергично взялась за лечение принца. Ходили слухи о том, что Фьерда и Западная Равка готовятся заключить союз, чтобы свергнуть Николая, и Нине оставалось только надеяться, что выздоровевший принц сможет бросить вызов Бруму и проявит себя как будущий король. Если бы у нее было чуть больше времени, она смогла бы заставить Расмуса и его мать задуматься о мире.
Что до Йорана, Нина понимала, что, скажи он хоть слово Ярлу Бруму, ее бы давным-давно отволокли в тюрьму в кандалах. Телохранитель принца никак не напоминал ни об их встрече, ни о состоявшемся между ними разговоре.
Наследный принц привычно занял целый угол бальной комнаты, устроившись в сводчатом алькове. Здесь было столько лилий, что казалось, будто они попали в зачарованную беседку, и Расмус выглядел как настоящий сказочный принц, правитель пещер Истамера. Щеки его украшал здоровый румянец, плечи были широко расправлены. Весьма заметные изменения по сравнению с прошлой неделей, когда он внезапно почувствовал себя плохо. Нине почти стало стыдно, но это чувство испарилось, стоило ей вспомнить о бомбах, сброшенных на Ос Альту, и о том, как он бил Йорана, весело при этом смеясь. Он стоял в окружении толпы лордов и леди, но глаз не сводил с приближающейся Ханны.
– Джель-Вседержитель! – воскликнул принц. – Ты потрясающе выглядишь, Ханна.
Ханна с улыбкой присела в реверансе, исчез любой намек на ту бунтарку, что хотела ускакать из Ледового Двора на свободу. Несмотря на короткие волосы и провокационное платье, она казалась воплощением истинно фьерданской скромности и женственности. Какой талантливой актрисой она стала. Нине это было ненавистно.
– Ступайте, – велел Расмус, махнув рукой придворным, столпившимся вокруг него. – Не хочу, чтобы меня что-то отвлекало от созерцания этого волшебного создания.
Придворные, бросив в сторону Ханны несколько понимающих смешков, ушли без единого возражения, поскольку давно привыкли к капризам принца.
– Вы тоже хорошо выглядите, энке Яндерсдат, – произнес Йоран, когда Нина с Ханной устроились в низких креслах напротив Расмуса.