– Пусть так, но…
Йоран схватил ее за руку.
– Он был моим братом. И предателем. Я выстрелил в него и оставил умирать в чужом городе. Я…
Мой брат. Предатель.
– Молчи, – выдохнула она.
Что бы ни собирался сказать Йоран, она не хотела этого слышать. Не хотела знать.
Но Йоран не стал молчать.
– Он сказал мне… Он сказал, что в мире много того, чего мне не нужно будет бояться, если только я пошире открою глаза. И я открыл. – Его голос прервался. – Теперь я боюсь всего.
Дрюскели приезжали в Кеттердам во время аукциона. Они назначили цену за голову Матиаса. Нине казалось, что она падает. Она стояла на коленях на булыжной мостовой, глядя на то, как гаснет свет в прекрасных глазах Матиаса. Она обнимала его, пытаясь удержать рядом с собой. Он умирал у нее на руках.
– А ты и должен бояться, – рыкнула Нина, пихнув Йорана в тень алькова, подальше от любопытных глаз. Он слишком опешил, чтобы сопротивляться, и со следующим вздохом ее костяной дротик уже прижимался к его яремной вене. – Ты должен дрожать и плакать в своей кровати, как и следует такому подлому трусу. Ведь это ты убил Матиаса Хельвара. Признавайся.
В его широко распахнутых глазах вспыхнуло изумление.
– Я… Кто ты?
– Признавайся. Я хочу услышать твое признание, прежде чем оборву твою никчемную жизнь.
– Мила?
Голос Ханны. Он казался таким далеким.
– В чем дело? – требовательно спросил принц.
Рука Йорана накрыла Нинину, пряча костяной дротик. Он заставил ее застывшее тело повернуться.
– Я сделал энке Яндерсдат неприличное предложение, а она поставила меня на место.
– Это правда? – спросил принц.
Нина не могла говорить. Казалось, ее челюсти сжаты намертво. Если бы она попробовала разжать их и заговорить, то начала бы кричать и не смогла остановиться.
Ханна подошла к ней и обняла за плечи.
– Мне нужно отвести ее домой.
– Не говори глупостей, – возразил принц Расмус. – Она в порядке. Он же не зажал ее в углу, чтобы задрать юбки.
Ханна удивленно посмотрела на него.
– Дело не в этом.
– Она вдова, а не невинная девушка, Ханна. Не упрямься.
– Йоран сказал…
– Йоран подарил одинокой вдове немного внимания. Да ей это в радость.
Что-то изменилось в лице Ханны, словно гнев исказил прекрасные черты.
– Она выглядит обрадованной?
Нина представления не имела, как она выглядит в данный момент. Как привидение. Как мстительный дух, жаждущий возмездия. Как уничтоженная женщина.
– О Ханна, не будь такой занудой. Ты даже хуже моих наставников.
– А вы не будьте таким легкомысленным и жестоким.
Из голоса принца исчезла вся теплота.
– Следи за языком, Ханна Брум. Я не стану терпеть оскорбления ни от тебя, ни от твоего отца.
Вмешался Йоран:
– Это я во всем виноват, ваше высочество. И могу лишь умолять энке Яндерсдат о прощении.
– Только я могу велеть тебе умолять, – оборвал его Расмус. – У тебя нет другого хозяина, кроме меня. – И тут он внезапно улыбнулся. – Давайте-ка все прекратим злиться и продолжим веселье. Мне следует быть хорошим, добрым и терпеливым – таким же, как Ханна. Йоран, ступай, найди нам чего-нибудь покрепче пунша.
Йоран поклонился, и Нина вцепилась в руку Ханны, боясь, что, если отпустит ее, тут же кинется вслед телохранителю и вцепится ему в глотку.
– А теперь улыбнись мне, Ханна. Иногда принцы жестоки. Это их прерогатива.
Пальцы Ханны напряглись в Нининой ладони, но она все равно заставила себя улыбнуться и присесть в реверансе.
– Конечно, ваше высочество.
«Я научила ее этому, – подумала Нина. – Научила лгать и изображать покорность. Я взяла дикарку и научила ее носить поводок». Сейчас это, возможно, и было притворством, но Нина знала – если слишком долго играть роль, показное смирение может стать настоящим.
Представление Ханны полностью удовлетворило принца.
Он усмехнулся, сверкнув глазами.
– Какой прекрасной невестой кому-то ты станешь. Пойдем еще потанцуем? Мы можем отвести бедняжку Милу к твоей матери, а Йорану останется лишь наворачивать круги с кучей бокалов в руках.
– С огромным удовольствием, ваше высочество, – сладко пропела Ханна.
– Вот так. Я подчинил Брума своей воле. Это оказалось несложно. – Принц рассмеялся, но Нина не нашла в себе сил поддержать его.
Бал Нина покинула рано. Ей не хотелось бросать Ханну, но Ильва настояла.
– Мне кажется, ты снова заболеваешь, Мила. У тебя руки ледяные, и я никогда еще не видела тебя такой бледной.
Она вернулась в комнату, но не знала, как заставить себя начать приготовления ко сну. Поэтому улеглась на застеленную кровать прямо в своем чудесном серебристом платье. Из головы никак не уходили воспоминания о тяжести тела Матиаса. Она все еще чувствовала его в своих руках и этот груз могла бы носить вечно. В тот последний раз, когда он взял ее за руку, его пальцы были липкими от собственной крови.
Она закричала в подушку, чтобы выплеснуть боль хоть куда-нибудь, хоть как-нибудь. Но слышала лишь его голос.
«Я хочу, чтобы ты спасла остальных… других дрюскелей. Поклянись, что хотя бы попытаешься им помочь».
Матиасу выстрелили в живот. Он видел своего убийцу. Он знал, кто это. Дрюскель, как и он, на самом деле просто мальчишка. И этот мальчишка действовал не по приказу своего командира. Если бы Йорана послали за Матиасом, его бы наградили за убийство. Вместо этого его приставили личным охранником к принцу – в качестве напоминания, что он ослушался командира, что убил одного из своих. Но это все же не было настоящим наказанием. Не тем, которое положено за убийство.
«Некоторые фьерданцы достойны спасения. Пообещай мне».
Она пообещала, но видят святые, даже не догадывалась, чего ей будет стоить это обещание.
Дверь распахнулась, и Ханна ворвалась в комнату.
– Я пришла, как только смогла.
Нина села, пытаясь стереть горячие слезы, катящиеся по щекам.
Ханна обняла ее и прижалась своим лбом к ее.
– Мне так жаль. Я убью его, если он причинил тебе боль. Я не понимаю, почему принц…
– Нет, – перебила ее Нина. – Йоран не… Он не приставал ко мне.
– Тогда что случилось?
Нина не знала, что сказать, с чего начать объяснения.
– Он обидел меня. Сильно. Я… я хотела убить его. И все еще хочу. Так я ему и сказала.
– Ты угрожала телохранителю принца?
Нина спрятала лицо в ладонях. И это после всех ее разглагольствований о поддержании легенды и о соблюдении крайней осторожности.
– Да. Он может отправиться прямиком к твоему отцу. Он знает, что я не та, за кого себя выдаю. – И тут ее пронзила новая стрела страха. – Почему ты вернулась так быстро? Что-то случилось с принцем?
– Нет. Бал рано закончился. Дрюскели ушли. Принц и королевская семья покинули зал с эскортом солдат.
– Война, – сказала Нина. – Она начинается.
Ханна кивнула.
– Думаю, да.
Нина вскочила с кровати и принялась расхаживать по комнате. Ей было трудно привести мысли в порядок. Она подвергла и себя, и Ханну опасности, но у нее еще был крохотный шанс что-то предпринять. Война пришла, а значит, дрюскелей отправят на фронт сражаться против гришей Равки. И ей может больше не представится возможность отомстить.
– Ханна, прости. Мне надо идти.
Взгляд Ханны был спокойным.
– Куда?
– Я…
Если она сделает то, что собралась, если убьет Йорана, спрятаться будет негде. Ее будет ждать смертный приговор. А если ей каким-то образом удастся сбежать? Она никогда больше не увидит Ханну.
Ханна медленно поднялась.
– Это из-за Матиаса.
Нина отшатнулась. Ханна никогда прежде не произносила его имя.
– Я знаю, ты любила его, – продолжила Ханна. – Мой отец частенько проклинал имя Нины Зеник, гришийской шлюхи, обольстившей его лучшего ученика.
– Ты знала его? – прошептала Нина.
– Немного. Только как одного из солдат отца.
– Он… – Тело Нины сотрясала дрожь. Ей казалось, что комната полна духов – девушки, которой она была, парня, которого она любила, и той, кого она любила сейчас, – храброй, доброй и полной силы. Той, кого она не заслуживала. – Йоран убил его. Он сам это сказал. Он выстрелил в безоружного и оставил его… – Ее голос оборвался. Невысказанные слова душили ее. – Он оставил его умирать. Но Матиас нашел в себе силы добраться до меня.
Ради последнего поцелуя. Ведь их было так мало. Нина сжала руки в кулаки, чувствуя, как поднимается внутри волна гнева.
– Это может быть мой последний шанс.
– На что?
– На то, чтобы свести счеты, – выплюнула Нина. – Увидеть торжество справедливости.
– Йорану нет и семнадцати, – тихо сказала Ханна. – Ему, наверное, было пятнадцать, когда умер Матиас.
– Матиас не умер. Он не отошел в мир иной, лежа в своей кровати. Не попал под карету. Он был хладнокровно убит.
– А он сказал тебе, кто его убил?
Нина отвернулась.
– Он отказался.
«Прояви немного милосердия к моему народу». Матиас мог бы признаться ей, что его убил юный дрюскель, возможно, он даже знал имя Йорана. Вместо этого он просил за свою страну и своих братьев. Он не хотел, чтобы она искала отмщения. Но как насчет того, чего хотела она? Как насчет скорби, которая никогда больше не покинет ее?
Ханна положила руку на плечо Нины, мягко развернув ее к себе.
– Йоран был мальчиком, взращенным в ненависти. Как и Матиас. Как и Расмус. И я.
– Ты не понимаешь.
Эти же слова Йоран сказал ей несколько часов назад. Он был уверен, что не заслуживает спасения. Может быть, Нина так же думала про себя.
Но Ханна лишь покачала головой.
– Никто из нас не понимает, пока не станет слишком поздно. Если ты это сделаешь, тебя раскроют. И казнят.
– Может быть.
Лицо Ханны окаменело.
– Значит, это так просто? Покинуть это место? Бросить меня?
Нина посмотрела Ханне в глаза. Разве это она собиралась сделать? Как могла она бросить то, что никогда не было названо, о чем никогда не говорилось, чего никогда не могло быть?