а будущим, но та не могла этого сделать, пока не примирится с призраками своего прошлого.
– Что этот щенок здесь делает? – пробурчал Редвин. Затем с трудом выдавил из себя натянутую улыбку. – Ваше высочество, я и представить себе не мог, что вы почтите нас своим присутствием на борту «Левиафана».
– Почему бы и нет?
– Исключительно потому, что вам было бы намного безопаснее в Джерхольме, в окружении семьи.
– «Пасть Левиафана» достаточно безопасна для дочери коммандера Брума. Думаю, даже такой изнеженный принц, как я, может находиться здесь безбоязненно. Особенно когда моя страна воюет. Кроме того, кто-то же должен будет принять капитуляцию Равки. Идем, Ханна, посмотрим на вторжение вместе.
Он протянул ей руку.
Редвин загородил Ханну собой. Он действовал как солдат, не как политик. Никто не смеет противиться желаниям наследного принца.
– Что вы делаете, Редвин? – в панике зашептала Ильва. – Принц в своем праве. Ступай, Ханна. Мила…
– Мила может остаться с вами, – заявил принц. – Мне бы не хотелось, чтобы вы остались в одиночестве, Ильва.
Ильва застыла, не зная, что предпринять. Ханна не могла пойти с принцем без сопровождения компаньонки.
Йоран тоже чуть заметно качнул головой, но Нина не знала, как этому помешать. Она вцепилась в руку Ханны.
– Я бы предпочла, чтобы моя подруга пошла со мной, – сказала Ханна.
– Но твою подругу не приглашали, – ответил принц.
– Ваше высочество… – начала Ильва, взяв дочь под руку. Но взгляд принца не оставил места для возражений.
Ханна никогда прежде не оставалась с принцем наедине. Это было неприлично, даже неприемлемо. Если, конечно, он не собирался предложить ей брак. Неужели именно к этому все и шло? Собирался ли принц назвать Ханну своей невестой или решил просто использовать как пешку в своей бесконечной борьбе с Брумом? Правдой могло быть и то, и другое. Если он отведет ее на смотровую площадку без Милы в качестве компаньонки, ему придется сделать Ханне предложение, или ее репутация будет уничтожена. Никто больше не посватается к ней. А если он все-таки сделает предложение, Ханне придется сказать «да». Нине хотелось закричать. Им следовало бежать прошлой ночью, подальше от дворца, подальше от всего этого. Но эту катастрофу спровоцировала она сама. Она решила, что они с Ханной встанут между принцем и Брумом, став преградой на пути войны, а теперь эта преграда готова была пасть, как блокада Штурмхонда.
– Все будет хорошо, – сказала Ханна. А Нине на ухо прошептала: – Мы найдем выход. В нем еще есть что спасать. Я точно знаю.
– Идем же, Ханна, – поторопил принц. Он все еще протягивал ей руку. Это не было приглашением. Это был приказ.
– Ты должна меня отпустить, – шепнула Ханна.
Никогда.
Нина с трудом заставила пальцы разжаться. Ханна улыбнулась, подплыла к Расмусу и взяла его под руку.
– Встретимся, когда победим, – сказал принц.
Нина поймала взгляд Йорана, мысленно внушая ему свою волю. У меня к тебе огромный счет. Приглядывай за ней.
– Он… он же сделает предложение? – спросила Ильва. Раньше она радовалась, замечая, какое внимание принц оказывает Ханне, но такого рода внимание не нужно было ни одной девушке.
– Этот жалкий сопляк не осмелится поступить по-другому, – прорычал Редвин. – Коммандер Брум с него голову снимет.
Редвин мог разоряться сколько угодно. Но Нина с Ильвой хорошо в этом разбирались. Статус Брума не позволял противостоять принцу. Хотя, если сегодня Брум вернется с победой, кто знает, какое влияние он мог бы приобрести на этой волне?
– Она будет принцессой, – заявила Ильва, когда они вслед за Редвином направились к смотровой башне, словно эти слова были заклинанием и исполняли волю говорившего. – Все будет хорошо. – Нина ничего не сказала, и Ильва стиснула ее руку в коротком ободряющем пожатии. – Принц должен спросить, а она должна согласиться. Ты же понимаешь это, да? Только это может обеспечить безопасность вам обеим. – Она замялась. – Ты можешь служить их семье. Не такая уж неслыханная вещь. Нужно только соблюдать осторожность.
Нина заставила себя кивнуть и сказать:
– Да. Конечно. Как захочет Ханна.
Взгляд Ильвы стал отрешенным.
– Чего мы хотим… то, чего мы хотим для себя и своих дочерей, неважно. Важно то, что мы можем вынести.
Выжить в этой стране. Выживать всю жизнь. Найти того, кто тебя защитит, раз уж нельзя защищаться самой. Рожать детей. Молиться за мальчиков. Молиться, чтобы необычная, непокорная дочь, которую ты вырастила, нашла свою дорогу. Бояться за нее, приглядывать за ней и понять, что все твои страхи и бдительность ничего не стоят, как только налетает буря. Ильва не видела никакого другого выхода для Ханны. И Нина не была уверена, что сама может его увидеть.
Редвин сопроводил их в кабину стального лифта, тут же вознесшегося ввысь. «Даже лифт работает лучше», – горько подумала Нина, вспомнив грохочущее латунное устройство, на котором она когда-то ездила в Лазлайоне. Всего несколько часов назад она была уверена, что им с Ханной удастся найти выход из этой истории. А теперь эту надежду поглотил страх.
Лифт дернулся и остановился на вершине башни, и они оказались в комнате, опоясанной окнами с различными подзорными трубами, установленными рядом. Огромная толпа офицеров собралась, чтобы посмотреть на вторжение, и атмосфера в комнате была напряженной, но полной скрытого торжества. Вдалеке Нина разглядела изгиб залива, покрытые водорослями дюны, усеянные равкианскими солдатами и танками, и пересекающие водную гладь фьерданские корабли, паромы с танками и войсками, направляющиеся к берегу Равки.
Войска Равки казались особо потрепанными и жалкими на фоне металлических чудовищ, которыми командовали фьерданцы. Нина видела, как солдаты Первой армии взбираются на скалы, граничащие с низкими утесами залива. Почему не послали проливных? Неужели им велели поберечь силы? Теперь у них был антидот к парему. Почему они не использовали гришей, чтобы поднять волны и затопить фьерданские корабли до того, как те причалят? Должно быть, вторжение фьерданцев было слишком неожиданным и они не успели организовать достойную оборону.
Нина наблюдала, как флот захватчиков подбирается все ближе к берегу, словно вечно голодные монстры глубин со стальными спинами.
– Первый удар, – провозгласил Редвин. – Мы прорвемся на сушу, затем окружим Ос Керво с юга, пока войска Брума заходят с севера. Земля покраснеет от равкианской крови.
Но Нина вовсе не была в этом уверена. В ее голове мелькнула мысль, полная одновременно ужаса и надежды.
– Почему они не встречают сопротивления? – спросила Ильва.
– Равкианцы рассчитывали на то, что блокада Штурмхонда выдержит. Эти идиоты стянули все войска к северу. А наше нападение с юга осталось отражать минимальное количество солдат.
Блокада Штурмхонда. Но как фьерданцам удалось прорвать ее?
Нина наклонилась к длинной трубе и настроила ее на равкианских солдат. Трудно было что-то разобрать с такого расстояния, но они казались слишком неподвижными. Словно просто стояли и ждали. Она перевела трубу на фигуры, которые заметила на скалах, – и узнала знакомые локоны цвета воронова крыла, летящие по ветру.
Не простой солдат. И не проливной. Зоя Назяленская. Самая сильная шквальная в Равке и генерал гришей. Если Равка сосредоточила все свои силы на севере, то что Зоя делала здесь?
– Тебя это пугает, Мила? – спросила Ильва. – Я уже давно солдатская жена. Я привыкла к жестокости сражений. Но нам вовсе не обязательно на них смотреть.
– Нет, – перебила ее Нина. – Я хочу посмотреть.
– Наконец-то проявление характера! – каркнул Редвин. – Тебе понравится сладкий вкус первой победы.
Фьерданцы спрыгивали в воду, подняв ружья, и накатывали на пляж волной насилия.
Один за другим солдаты на скалах поднимали руки. Армия шквальных.
Зоя была последней. Молния расколола небеса – не один зигзаг, как шквальные призывали когда-то на глазах у Нины, а потрескивающая сеть, тысячи зазубренных копий света, сделавших небо густо-фиолетовым, прежде чем ударить в воду.
Толпа вокруг Нины ахнула.
– Милостивый Джель! – заорал Редвин. – Нет!
Но было слишком поздно.
Море внезапно озарилось светом, забурлив, как кипящий котел, исходя паром по всей поверхности. Нина не слышала, как кричали солдаты на отмелях, но видела, как они широко открывали рты и тряслись, когда ток проходил сквозь их тела. Фьерданские паромы с танками, казалось, разваливались на куски, крыши машин стекали ручьями расплавленного металла, гусеницы приварились к палубам.
Блокаду Штурмхонда вовсе не прорвали. Она была намеренно снята, чтобы открыть дверь в западню и заманить туда фьерданский флот. Именно этого равкианцы и ждали.
Молния исчезла, оставив после себя чистое небо с парой облачков. Зоя со своими шквальными закончила выступление.
Смотровая площадка погрузилась в молчание. Офицеры смотрели на останки своего флота, на тела людей, колышущиеся на ласковых волнах, лижущих побережье Равки, на военную технику, больше похожую на груду металлолома, части которой постепенно погружались в пучину.
Ильва прижала ладони ко рту. В глазах ее стояли слезы. Нина гадала, что чувствует сейчас Ханна, наблюдающая за этой катастрофой в компании принца.
Сама Нина не могла радоваться смерти солдат, у большинства из которых не было выбора, куда идти или против кого сражаться. Но ей вспоминался зимний бал, радостные тосты, то, с какой готовностью Фьерда взялась отмечать канун того, что, по их мнению, должно было стать началом падения другой страны.
Такой была война. Не парады и угрозы, а кровь и жертвы, и Равке этого тоже не избежать.
– Мы пропали, – прошептала Ильва. – Сколько смертей за одно мгновение.
– Закрой свой рот! – рявкнул Редвин. – Вот почему женщинам нельзя и на пушечный выстрел приближаться к полям сражений.
«Именно женщина только что засунула твой «сладкий вкус победы» прямо тебе в глотку», –