Нина смотрела на людей внизу – они задирали головы, прикрывали глаза и не отрываясь смотрели на смерть, спустившуюся с небес на черных крыльях. Они всегда боялись гришей, и сейчас, в этот самый момент, Нина вынуждена была признать, что у них было на это право – ведь гриши со своими силами были в разы смертоноснее обычных солдат. Фьерда позволила этому страху возобладать над ними, управлять ими, стать силой, определяющей путь целого народа.
Но разве сейчас в поднятых вверх лицах не читалось и благоговение? То самое, которое Нина выпестовала своими фальшивыми чудесами, своими робкими попытками изменить фьерданский образ мыслей. Зачем все это было, если в итоге их всех просто сотрут с лица земли?
«Прояви немного милосердия к моему народу».
Проклятье, Хельвар.
«Некоторые фьерданцы достойны спасения. Пообещай мне».
Она пообещала. И в конце концов ей так и не удалось забыть об этой клятве. Когда она произносила те слова, когда давала ту клятву, она говорила не только с Матиасом, но и с тем, кто его убил, и с теми, кто сейчас замер на поле битвы под ними.
– Зоя! – крикнула она, сомневаясь в том, что та ее вообще услышит, как и в том, является ли это существо по-прежнему Зоей Назяленской. – Зоя, пожалуйста. Если ты их уничтожишь, дело Брума никогда не умрет. Они всегда будут бояться нас. И всему этому не будет конца!
Дракон взревел и распахнул пасть.
– Зоя, пожалуйста!
Нина ощутила запах озона в воздухе. Услышала потрескивание электрических разрядов.
Она спрятала лицо в драконьей чешуе. Смотреть на то, что последует, не было сил.
42. Николай
Юрис.
Такой была первая мысль, посетившая Николая при виде дракона с иссиня-черной, блестящей на солнце чешуей. Пока у того из пасти не вырвался в небо сноп молний. Ему была хорошо знакома сила Зои, и он мгновенно узнал ее.
Пришлось отозвать демона. Он давно уже перестал думать о том, что видели солдаты вокруг него, как и о том, станут ли его проклинать из-за монстра, живущего у него внутри. Каким-то невероятным образом преимущество оказалось на стороне Равки. Молнии Зои создали огненную стену, не дающую фьерданцам отступить, а сама она кружила над ними, готовая вершить возмездие.
Век Святых. Веденин предсказывал его, и вот, в этот потрясающий момент, он начался. Но не с появлением Елизаветы или Дарклинга, а принесенный на крыльях дракона. Николай вспомнил обо всех историях, о Санкт-Феликсе, который стал зверем, чтобы сражаться за своего короля, о Юрисе, который победил дракона, но лишь для того, чтобы самому принять его форму. Зоя стала тем, что мир не видел с легендарных времен.
Дракон распахнул пасть и издал разгневанный рев. В нем Николаю послышалась вся печаль Зои, весь ее гнев и горе, с которым она оплакивала каждого павшего солдата, каждого потерянного друга, глубокое одиночество, сковавшее ее в той жизни, что она вынуждена была вести. Сам воздух, казалось, ожил, давление упало, заскользили змейки электрических разрядов.
Она собиралась убить их всех.
«Не надо, – молча взмолился Николай. – Не поддавайся этому. В жизни должно быть нечто большее, даже для солдат вроде нас».
На мгновение он встретился с драконом взглядом и там, в этом нечеловеческом серебре, в этих зрачках-щелочках, увидел ее. Увидел девушку, которая стояла в заснеженном саду, уткнувшись в его плечо, и рыдала.
«Должно быть нечто большее».
Она изогнула чешуйчатую шею, и сноп молний рванулся в небо трескучей сеткой, раскаляя воздух и заставляя волосы на руках Николая становиться дыбом. А фьерданцы остались целы. Зоя их пощадила.
– Санкта!
Николай не понял, откуда раздался крик. Он повернул голову и увидел на поле коленопреклоненную фигуру в черной рясе.
– Санкта-Зоя! – снова выкрикнул некто в черном.
Затем поднял голову, и Николай наткнулся на серый взгляд Дарклинга. Этот подлец подмигнул ему.
– Санкта! – Еще один голос, дрожащий от слез.
– Сенжи! – На этот раз с фьерданской стороны.
– Санкта-Зоя Штормовая!
Один из дрюскелей отбросил ружье.
– Senje Zoya daja Kerkenning! – крикнул он, падая на колени. – Me jer jonink. Me jer jonink.
Святая Зоя-среди-Молний. Прости меня. Прости меня.
Капитан дрюскелей вышел вперед с поднятым пистолетом. Неужели он убьет этого мальчика? Выстрелит ему в голову за то, что в ней поселились языческие мысли? Если он посмеет, что тогда будет?
Но двое фьерданских солдат преградили капитану путь, схватили его за руки и забрали оружие. Капитан дрюскелей закричал что-то, брызгая слюной и краснея от ярости. Богохульство, ересь, измена, скверна. Все эти слова и раньше обращались против гришей. Если бы фьерданцы сегодня победили, может быть, эти обвинения и имели бы силу. Но этим людям не хотелось умирать. Один за другим дрюскели опускались на колени. Зое удалось завоевать их верность своим милосердием.
Николай снова посмотрел на Дарклинга. Он стоял в окружении Беззвездных, шепчущих молитвы. По всему полю преклоняли колени рыдающие солдаты и стояли растерянные гриши. С севера донесся звук трубы – фьерданский сигнал к отступлению. Дарклинг усмехнулся, глядя на Николая, словно сам все это подстроил.
А над ними раскинул свои громадные крылья дракон, и Николай видел, что на спине у него кто-то сидит, хоть и не смог разглядеть кто. Громадное создание взревело, и облака вокруг него налились электрическим светом. Грянул гром, прокатившийся до самых гор, и небеса расколола молния, такая яркая, что пришлось прикрыть глаза.
Когда он снова взглянул на небо, Зоя исчезла.
43. Зоя
Зое мешал думать смех Юриса в голове.
«Санкта-Зоя».
Она не была святой. В жизни не слышала большего вздора. Но помогла ли она Равке добиться мира? Правильно ли поступила, оставив фьерданцев в живых? Она летела вдоль побережья в поисках места, где могла бы приземлиться, подальше от любопытных глаз. Ей нужно было побыть немного в прохладной темноте, чтобы привести в порядок мысли и еще раз разобраться в самой себе. Она чувствовала, что изменился и ее разум, а не только тело. И с трудом представляла себе, кто же она теперь. Слишком многое обрушилось на нее: паника солдат на поле, изумление Дарклинга, дикая ярость капитана дрюскелей, тоска Нины. Николай. Она все еще ощущала в себе его страх за нее. «В жизни должно быть нечто большее, даже для солдат вроде нас». В те короткие мгновения она этому даже верила. «Мы могли бы найти защиту друг в друге». Она была связана со всеми ними.
Знания Юриса эхом отдавались в ней – пещера к северу от Ос Керво, выдолбленная в скале утеса. Он пролетал над этим побережьем не один раз. Пещера была небольшой, но она вроде бы помещалась.
«Я должна была убить фьерданцев. Я должна была нанести им удар, от которого они бы никогда не оправились». Но это был прежний голос, голос обиженного ребенка, который боялся, что в мире могут найтись люди более жестокие и сильные, чем он. Она могла бы навсегда остаться такой же кровожадной, злобной девчонкой, а могла бы позволить себе стать кем-то другим. Если ей удалось помочь Равке добиться мира, тогда, наверное, кусочек мира мог бы найтись и для ее сердца.
Она приземлилась, неловко ударившись о землю и чуть не врезавшись в стену пещеры, потому что не успела вовремя снизить скорость. Совершенно неуклюже.
– Ты должна отнести меня назад, – раздался голос Нины.
Зоя пожала громадными крыльями. «Слезай, или я тебя сброшу».
Нина взвизгнула и почти скатилась с нее, мешком рухнув на пол пещеры. Ее одежда намокла, а волосы выглядели так, словно их укладывали вилами.
– Ты в моей голове? – пискнула Нина, прижимая пальцы к вискам. – Ты можешь читать мои мысли?
Слава святым, нет. Но она могла чувствовать. Многое. Это приводило в ужас. Ведь она всегда боялась именно этого – глубокой, неразрывной связи с миром вокруг. Но она все же открыла эту дверь. И ворвалась в нее. Теперь закрыть ее было нельзя.
Нина поднялась на ноги. Она смотрела на Зою огромными глазами, и Зое стало интересно, что она видит. Ее собственное зрение стало острее, обоняние ярче. Каждый вздох рождал странные ощущения в желудке, в легких. Во что же она превратилась?
– Я… я все еще не… не могу поверить, что это ты.
Зоя тоже не до конца в это верила. И все же именно этого от нее хотел Юрис, это и был его истинный дар, отданный вместе с чешуей в тот самый момент, когда она отнимала его жизнь, а он – ее. Однако неизвестно было, как долго ей удастся пробыть в этом теле. Оно все еще казалось ей чужим, ненадежным.
Ей нужно было найти какое-то объяснение для Нины. «Были времена, когда солдаты оборачивались животными, когда гриши не носили усилители, сами становясь ими».
– Но ты стала не медведем или ястребом, Зоя. Ты – дракон. А ты можешь… Это навсегда?
Зоя ощутила дрожью прошедшее по телу ощущение одиночества Юриса. Он мог по желанию становиться и драконом, и человеком. Она надеялась, что тоже так сможет.
«Я не знаю».
– Зоя, ты должна вернуть меня на борт «Пасти Левиафана».
«Ты вернешься домой, в Равку».
– Нет, не вернусь. Мое задание не выполнено.
Утробный рык сотряс Зою, и она щелкнула мощными челюстями в воздухе.
«Ну почему ты такая упрямая?»
– То же самое я могу спросить у тебя! – заявила Нина, осмелившись пнуть Зоину переднюю лапу своей крошечной ножкой.
«Я рисковала жизнью, чтобы вернуть тебя назад, Нина. Апрат вполне мог остаться в живых. Твоя легенда может быть разрушена».
– Я собираюсь это проверить. Я должна.
Зоя фыркнула, подняв волну пыли и мелких камешков. Цена обретения драконьей формы оказалась слишком высокой, как она и боялась. Ее пронзала Нинина боль, и от этого Зое хотелось лишь крепче прижать ее к себе, укрыть от любой беды. Это было невыносимо.