– Я должен отправляться в Ос Керво, на эти мирные переговоры, и вы поедете со мной. Мы должны поддерживать друг друга в нашем горе.
В его словах она не услышала ни намека на раскаяние. Напротив, в его голосе слышалось то же злое веселье, как тогда, когда он держал в руках хлыст. Расмус в худшем настроении.
Нину пронзила дрожь. Как ей убить его? Дротик в горло? Труп, разрывающий его надвое? А может, она просто задушит его голыми руками? Принц думал, что связался с очередной запуганной девушкой, мягкой и послушной. Нежной, как Ханна.
Она заставила себя склониться в реверансе. Ей придется выносить его присутствие, его самодовольство, пока они не останутся наедине. Тогда Нина положит конец его жизни. Она понимала, что потом ее повесят. А может, даже сожгут заживо. Но ей было все равно.
«Я была солдатом до того, как стала шпионом, но теперь с ложью покончено».
Она последовала за наследным принцем Фьерды.
«Перед тем, как покинуть этот мир, я нанесу ему сокрушительный удар».
45. Николай
Николай был в здании ратуши Ос Керво множество раз, старался не заснуть в его главном зале под стеклянным куполом на бессчетных заседаниях. И все же приемный зал выглядел сегодня совсем по-другому, и даже свет, струящийся сквозь витражи наверху, казался ярче.
Зал был построен в форме амфитеатра, с поднимавшимися вверх ступенями, на которых стояли длинные, опоясывающие зал скамьи, которые в данный момент уже были заполнены знатнейшими представителями дворянства Равки. Делегации Равки и Фьерды проводили в зал одновременно, с северного и южного входа, чтобы не выказывать ни одной из стран предпочтения.
– Что-то случилось с Ниной, – шепнула ему Зоя. – Когда я попрощалась с ней, она сияла, готовая бросить вызов всему миру.
Николаю потребовалось мгновение, чтобы понять, о ком говорит Зоя. Он почти забыл, что Нину перекраивали для этого задания. Она входила в свиту принца, что, как надеялся Николай, было добрым знаком. Но эта надежда разбилась, когда он увидел выражение ее лица. Ее глаза были широко распахнуты, рот чуть приоткрыт.
Николай был вынужден согласиться с Зоей.
– Похоже, что она пережила потрясение.
Сам принц оказался почти таким, каким Николай его представлял, опираясь на данные разведки: молодым, среднего для фьерданца роста. Глаза у него горели, и от всего облика веяло какой-то нервной энергетикой, но этого и стоило ожидать от неопытного лидера, когда ставки были так высоки.
Брум, напротив, казался совершенно спокойным, несмотря на поражение, которое чуть не привело к мятежу среди его собственных бойцов. Для него это был шанс восстановить свою репутацию и снова оказаться у руля. Его окружали дрюскели.
– Притащил с собой своих волчат, – с некоторым удивлением заметил Николай.
– Хочет продемонстрировать, что он все еще вожак, – заявила Зоя. – Должно быть, отбирал их очень тщательно. Просчитанный риск.
– Пожалуй, ему лучше перепроверить свои расчеты. Они все не сводят глаз с моего генерала.
И кто бы стал их за это винить? Сила оживляла гришей. Она их питала, продляла им жизнь. Лицо Зои до сих пор сияло. Локоны обрамляли его густой волной цвета воронова крыла, чуть завиваясь от сырого морского тумана. Броня, которую она носила, казалась не боевым снаряжением, а второй кожей, покрытой блестящими чешуйками. Она выглядела не как гриш или военачальник, да и, в общем-то, не совсем как человек.
«Каких монстров они могут сделать из нас?» – задумался он, когда они с Зоей уселись на свои места, глядя на окружающих их со всех сторон аристократов и дипломатов. Демон и дракон. Николаю, по крайней мере, хватило такта одеться соответствующе моменту.
Появление людей, вошедших следом за Брумом, стало для него ударом под дых. Его отец. Его мать. И человек, которого Николай тут же определил как Вадика Демидова.
– Он – вылитый старый король, – шепнула ему Зоя.
– Какая трагедия для обоих, – заметил в ответ Николай. Но видеть Демидова в сопровождении своих родителей было больно.
Николай давно подозревал, что фьерданцы, скорее всего, решат использовать его мать и отца – точнее, того человека, которого он когда-то считал отцом, – и керчийцы дали им такую возможность. И все же видеть их здесь было для него нелегким испытанием. Через весь зал он мог почувствовать презрение отца, увидеть его в горьких складках обрюзгшего лица. Мать казалась слабой и уставшей, и он невольно задумался, сама ли она согласилась прийти сюда сегодня и свидетельствовать против него или ее заставили. Наверное, это была наивная надежда для непутевого сына, отправившего своих родителей в изгнание. Она боялась встретиться с ним взглядом.
«Неужели здесь все и закончится?»
За последние дни он задавал себе этот вопрос далеко не первый раз. Он оглядел зал, фьерданских делегатов, равкианскую знать, а также керчийских и земенских послов, находящихся в Ос Керво, которые на этой встрече должны были играть роль посредников. Апрат со своими святыми стражами тоже пришел, но не присоединился к фьерданской делегации, а занял позицию на верхней галерее. Лицо священника покрывали ссадины и ушибы.
Николай не знал, на кого может положиться. У него были сторонники среди первых семей Равки, но многие выступали против его реформ. Большая часть знати Западной Равки были бы счастливы, если бы его свергли, особенно если при этом им удалось бы отделиться. Но после предательства фьерданцев и попытки вторжения он надеялся, что друзей среди них у него прибавится. Николай был популярен среди простых людей, но их здесь не было. И их голоса в этом зале веса не имели.
«Не совсем так», – пришла в голову мысль. Огромная толпа народа заполнила площадь перед ратушей, и он мог слышать их отдаленные выкрики, пусть даже разобрать, о чем они кричат, было трудно из-за закрытых ставней.
Его переполняла удивительная легкость. Сохранит или нет он равкианский трон, казалось несущественным теперь, когда он мог увидеть свою страну и свой народ свободными. Он не был знаком с Демидовым, но тот мог оказаться не самым худшим кандидатом, особенно когда у Зои было достаточно силы, чтобы бороться с влиянием Апрата. Она могла бы исполнять роль советника и при маленьком Ланцове, чтобы тот мог противостоять Фьерде. А еще чтобы помогать ему избегать всяких нелепых и странных ситуаций и поступков. По сути, ее новая роль ничем бы не отличалась от нынешней.
А Николай? Он будет изгнан. Демидов ни за что не разрешит ему стать одним из членов совета. Ему не позволят закончить свои эксперименты в Лазлайоне, так же, как и занимать какие-либо посты в правительстве. Возможно, это подарит ему определенную свободу. Он мог бы вернуться в море. Мог бы снова стать Штурмхондом и объединиться с легендарным Призраком, наводить ужас на работорговцев, стать бичом… чего-нибудь. Все это звучало весьма разумно и даже волнующе, если забыть о том, что ему придется покинуть женщину, сидящую сейчас рядом с ним.
Пол зала приемов тоже был уставлен скамьями, такими же, как наверху. Но никто не садился. Все стояли – земенцы, равкианцы, фьерданцы, керчийцы – под стеклянным куполом, лицом к лицу, словно собирались танцевать.
Земенский посол выступил вперед.
– Обе страны подготовили свой перечень условий для заключения мира. Слово предоставляется Его Светлейшему Королевскому Величеству Николаю Ланцову, королю Равки.
Николаю с лихвой хватило этой помпезности, поэтому в своей речи он решил обойтись без нее.
– Я ознакомился с вашим списком условий, коммандер Брум. Они абсурдны. Думаю, это умышленный шаг, потому что вы не желаете заключать мир.
– А почему мы должны его желать? – парировал Брум. Похоже, он тоже решил не утруждать себя куртуазностью.
– Это было бы весьма разумным решением, учитывая, насколько разгромное поражение вы сегодня потерпели. – Николай повернулся к Зое. – Очень странно. Он знает, что они проиграли?
Брум рубанул воздух рукой, выражая несогласие.
– Битва – еще не война, а я не верю в то, что у Равки хватит сил продолжать эту войну. Если бы это было не так, вы бы использовали свое преимущество, а не соглашались на перемирие.
Увы, это так.
– Неужели вы так жаждете снова увидеть, как проливается кровь?
– Я жажду защитить суверенность Фьерды от ведьм и демонов, а также от тех, кто извращает и разрушает труды Джеля. Мы все стали свидетелями того, как вы превратились в монстра прямо на поле боя.
– Я – одновременно и человек, и монстр. Думаю, вам это тоже хорошо знакомо.
– А это создание, – Брум указал на Зою, – Грозовая ведьма, или каким еще воплощением скверны она стала. Ни у кого не должно быть такой силы.
– Могу поспорить, то же самое говорили о первом человеке, взявшем в руки ружье.
Со скамей донесся ропот. Николаю хотелось надеяться, что одобрительный. «Я не окончательно потерял их». Какие бы сообщения о демонах ни доходили до его соотечественников, король, который стоял сейчас перед ними в начищенных до блеска сапогах и с золочеными эполетами, был до кончиков ногтей цивилизованным правителем.
– Вы можете разглагольствовать сколько угодно, – заявил Брум. – Но от этого не изменится ни то, что у вас почти нет армии, ни то, что перевес на нашей стороне.
– Простите мою бестактность, – вмешался Хайрем Шенк, керчийский посол, который когда-то распивал с князем Крыгиным его великолепное вино, а потом отказал Равке в помощи. – Но можете ли вы вообще говорить от имени Равки, Николай… кто бы вы ни были?
Зал дружно ахнул. Это был вовсе не тот вежливый намек на происхождение Николая, которого все ожидали. Это было неприкрытое оскорбление – месть за то, что Равка помогла земенцам сохранить их торговые пути и передала Керчии технологию, которая теперь ничего не стоила.
Но Николай лишь улыбнулся.
– Я – тот человек, который все еще носит корону с двуглавым орлом, и тот демон, который только что разгромил врагов на поле боя. Обращайтесь, если снова понадобится освежить вашу память.