Но Брум уже ухватился за предложенный шанс.
– Мы отказываемся признавать этого бастарда, самозванного короля правителем Равки. Он не может выступать от имени своей страны, если не имеет никаких прав на ее трон.
– Может быть, и так, – угрюмо заметил земенский посол. – Но кто вы такой, чтобы говорить от лица Фьерды? Почему мы не слышим наследного принца вашей страны?
«Ох, друг, – с горечью подумал Николай, – в этих водах нам удачи не видать».
Последовала продолжительная пауза, во время которой все взгляды обратились к принцу Расмусу. У принца был решительный, четко очерченный подбородок и удивительно полные губы.
Он пожал плечами.
– Кто будет править Равкой, решать равкианцам, – протянул он. – А я пришел сюда, чтобы заключить мир.
– Что? – вырвалось у пораженной Нины.
Принц одарил ее мимолетной улыбкой – столь легкой, что Николай решил, будто она ему привиделась, – и потянулся, чтобы коснуться ее руки. Нина отшатнулась. Ей удалось невозможное – она добилась от принца обещания мира. Так почему она казалась настолько потрясенной?
Но ее удивление не шло ни в какое сравнение с яростным неверием на лице Брума.
– Это не… Мы договорились…
– Мы? – переспросил принц, вперив в него жесткий взгляд голубых глаз. – Мы — это Фьерда. А вы – всего лишь военный командир, который не может удержать под контролем своих собственных солдат. Скажите-ка, если мы вернемся на поле боя, вы уверены, что ваши солдаты согласятся поднять оружие против женщины, которую считают святой?
Ноздри Брума гневно затрепетали.
– Согласятся, или я вырежу сердца из их груди.
– Своими собственными руками? – Принц Расмус окинул дрюскелей взглядом, а затем указал подбородком на телохранителя рядом с собой. – Ну что, Йоран, ты поднимешь оружие против своих братьев? Станешь вырезать их сердца во имя Фьерды?
Юный дрюскель покачал головой.
– Никогда.
Брум пристально уставился на него.
– Значит, ты – предатель и будешь болтаться в петле.
Несмотря на высокий рост, пареньку вряд ли было больше шестнадцати. И все же он не дрогнул.
– Лучшего я и не заслуживаю, – сказал телохранитель принца. – Я совершал ужасные преступления во имя своей страны, поскольку верил, что делаю все это ради спасения души Фьерды. Так что вешайте меня. Я умру с честью, хоть и не жил с ней.
Лицо Брума залила нездоровая краснота.
– Я не позволю лишить свою страну права защищать свои границы и независимость лишь потому, что несколько наивных юнцов попали под действие чар проклятых ведьм. – Он ткнул пальцем в Зою. – Эта женщина не святая. Она ходячая скверна. И этот мужчина, – распалялся он, повернувшись к Николаю, – такой же нечистый. Дайте слово свергнутой королеве. Она – свидетель того, что он не королевской крови по происхождению.
– Мы выслушаем то, что она хочет нам сообщить, – поддержал Хайрем Шенк.
– Нет, – возразил Николай.
Он знал, что разговор рано или поздно свернет в эту сторону. И понял, что у него нет вариантов, едва увидев своих родителей, входящих в зал в компании нового претендента на престол. Затем вспомнил о Магнусе Опьере, который даже в одежде бродяги был полон достоинства, который проделал путь через две страны, чтобы попытаться спасти своего сына и город, полный невинных людей. Он был изобретателем, строителем.
«Я никогда не был королем», – внезапно понял он. Не трон и корону хотел он заполучить так страстно. Все, чего он желал, – это привести в порядок свою страну, и теперь, наконец, кажется, понял, как это сделать.
Он поймал взгляд выцветших голубых глаз матери и улыбнулся.
– Нет необходимости подвергать королеву Татьяну столь тяжелому испытанию. Нужное вам подтверждение вы найдете в моем собственном признании. Я – незаконнорожденный. Я всегда знал об этом и ничуть этим не огорчен. Никогда не хотел быть Ланцовым.
– Что ты творишь? – яростно прошептала Зоя.
– То, что должен, – ответил Николай.
– В Ланцовых течет кровь первых королей! – вскипел его отец. – Самого Яромира!
– Когда-то великий род необязательно сохранит свое величие. Именно один из Ланцовых не смог удержать Черного Еретика и допустил создание Теневого Каньона. Именно один из Ланцовых оставил управление Равкой на Дарклинга и Апрата и позволил своей стране и народу жить под их гнетом. Мне жаль, что я не могу претендовать на корону Равки, но я счастлив, что во мне нет крови Ланцовых.
– Николай!.. – протестующе вскрикнула Зоя.
Он указал на Вадика Демидова.
– Но и у этого человека прав на трон Равки не больше, чем у меня. – Николай обвел взглядом амфитеатр, вложив в него все до капли влияние, которого он добился потом и кровью, в морях под именем Штурмхонда, на поле битвы как Николай Ланцов. Возможно, у него и не было настоящего имени, но вот побед за ним числилось немало. – Фьерда настояла на том, чтобы все знатные фамилии Равки собрались здесь сегодня. Так давайте предоставим им право решать, кто же будет править этой страной.
– Неужели твоя дерзость позволяет тебе считать, что они выберут бастарда? – со смешком спросил его отец.
Зоя повернулась к Николаю и прошептала:
– Именно этого Фьерда и добивается. Ты не можешь позволить им голосовать и признать их решение законным. Ты должен положить этому конец.
Но у Николая не было таких намерений. И если Зоя злилась уже сейчас, то ему через мгновение, подозревал он, придется искать надежное укрытие.
Он подошел к окнам.
– Яромир, первый король, не относился к королевскому роду, пока не объединил враждующую знать Равки под своими знаменами. Для этого ему понадобилась помощь Санкт-Феликса. И сейчас лишь одному из нас под силу объединить эту страну и подарить ей мир. Солдату, заклинателю и святой.
Он распахнул ставни. Внутрь ворвался зимний ветер, и с ним вместе влетели крики людей, собравшихся внизу. «Санкта-Зоя. Ребе Два Урга». Святая Зоя. Дочь Ветра. Единственная, кому он мог доверить страну, за которую сражался и проливал кровь; единственная, кто мог наконец-то привести ее к миру и процветанию.
– Я склонюсь лишь перед одним правителем и лишь одного человека считаю достойным короновать сегодня. Век Ланцовых прошел. – Он опустился на одно колено. – Да начнется династия Назяленских. Слава Королеве-Дракону.
Слова застыли в молчании зала, как мухи в янтаре. Николай слышал бешеный стук своего сердца, крики людей на площади.
«Что будет, если никто его не поддержит? – гадал он. – Что, если они все просто встанут и уйдут? А я просто останусь здесь?»
И тут услышал, как кто-то откашлялся, а затем, святые милосердные, раздался голос:
– Слава Королеве-Дракону! Моя Царица!
Князь Крыгин. Этот человек действительно всегда готов спасти ситуацию.
Еще чей-то голос крикнул:
– Королева-Дракон!
Николай не разобрал, кто это был… Раевский? Радимов? Он донесся с левой стороны зала. А затем он и вовсе потерял счет голосам, потому что они слились в дружный хор, следуя один за другим, когда мужчины и женщины из знатнейших семей Равки выкрикивали имя Зои.
Он понимал, что поддерживают ее не все. Были и гневные голоса, и те, кто уже выходил из зала, предвещая кучу проблем. Он также понимал, что не всем, кто сейчас преклонил колени, эта идея придется по вкусу и не вызовет сомнений. Многие из них начнут готовить переворот, не успев покинуть этот зал. Николай одним движением мог обречь на гибель и древнюю династию Ланцовых, и новорожденную – Назяленских. Но он сомневался, что до этого дойдет. Знатные рода Равки не желали жить под управлением фьерданской марионетки.
Он поднял голову и встретился с полным ярости взглядом Зои.
– Я прикончу тебя во сне, – процедила она.
Николай подмигнул.
– Давай. Скажи что-нибудь эпохальное.
46. Зоя
– Что скажешь ты, Зоя Назяленская? Генерал Второй армии?
Земенский посол обратился к ней с вопросом, а она понятия не имела, что на него ответить. В голове билась одна мысль: как только они с Николаем останутся вдвоем, она его придушит. Когда у него в голове созрел этот нелепый, совершенно безумный план?
Она вспомнила образ, переданный ей Юрисом в тот момент, когда она приняла чешуйки-усилители: корону. Тогда она решила, что это типично драконья гордыня, желание посадить на трон королеву-гриша, но теперь пришлось задуматься. Неужели Юрис предсказал этот момент так же, как увидел произошедшее в смотровой башне?
Он намекал на это снова и снова, но она каждый раз умудрялась понять его неправильно. Только не говори, что ты никогда не задумывалась о том, каково это – быть королевой.
Зоя задумывалась. Конечно, задумывалась. Когда глупые, мечтательные мысли мелькали в голове. Но теперь все было по-другому. «Я не могу этого сделать».
«Не можешь?» Она не была простушкой, вырванной из безвестности. Или принцессой, оказавшейся вдали от дома. Вся ее жизнь была отдана служению гришам, ее стране, ее королю. Разве это не то же самое?
Конечно, нет. Думать так было верхом наивности.
«Мы – дракон, и наше время пришло».
Зоя чувствовала, как взгляды всех присутствовавших в зале скрестились на ней. Слышала, как далеко внизу на центральной площади скандируют ее имя люди. Хорошо. Она не была королевой и уж точно не могла считаться святой, но по-прежнему оставалась генералом. Она может представить, что это просто очередная военная кампания. Если перед ней союзники, то пусть докажут это.
– Я – солдат, – заявила она. – И была солдатом с детства. Согласитесь ли вы, чтобы та, кто провел большую часть времени в траншеях на полях сражений, теперь надела корону? Согласитесь ли на королеву-солдата?
Вперед выступил Пенский, генерал Первой армии. Они были вынуждены работать вместе с тех пор, как Николай взошел на трон. Зоя знала, что никогда ему особо не нравилась, но надеялась, что он, по крайней мере, уважает ее.