За дверью послышались шаги. Марианна поспешно спрятала письмо и уставилась в окно.
– О чем задумалась?
Голос Славы прозвучал как обычно. И сам он, на первый взгляд, показался ей все тем же спокойным добродушным Славой, которого она успела хорошо узнать и полюбить. Но стоило взглянуть на него по-новому, как бросилось в глаза – он сильно изменился. В уголках рта появилось незнакомое выражение горечи. Ей вдруг стало понятно, что его кажущееся спокойствие, спокойствие человека, не способного притворяться, дается ему ценой большого напряжения воли.
– Да так… – Марианна замялась, не зная, что ответить.
Ее уколола мысль, что она всегда была слишком сосредоточена на себе и, почувствовав себя рядом с ним счастливой, не обратила внимания, что ему по-настоящему плохо. Он мучился, не находя выхода, а она ничем не могла ему помочь.
– Завтра в Москву, – он рассеянно покрутил в руках ключ и положил его на стол.
– В Москву, – эхом откликнулась Марианна.
– Все хотел тебе сказать… – начал было он и внезапно умолк.
– О чем? – встрепенулась она, обмирая от ужаса.
– Да так… Вспомнилось, как взял вам билеты на поезд… Прости, что так вышло…
– Ты сейчас о чем? – она посмотрела на его осунувшееся лицо.
– О поезде… – он беспомощно развел руками.
– Ничего страшного… Мне понравилось, как ты меня нес, – с трудом проговорила она, не поднимая на него глаз. – Будь моя воля, носил бы тебя на руках всю жизнь, – вырвалось у Танюшкина.
Нервы Марианны не выдержали. Ее лицо исказила некрасивая гримаса, и она заплакала. Неожиданно громко, навзрыд.
– Ну что ты, что ты… – бессмысленно повторял Слава, гладя большой рукой ее трясущиеся плечи. – Не плачь… Ему все стало ясно. Вот и доверяй женщинам секреты. «Ну, Дашка! Чтобы я еще хоть раз…» – подумал он и осекся. Следующего раза, скорее всего, не будет.
Глава 9Место, где боги спустились на землю
Красный воздушный змей кувыркался в горячих потоках времени. Его вынесло наверх, и он увидел скользящую по небу огромную тень. Она устремилась к земле, которая лежала внизу, бесплодная и пустынная. Тень опустилась на голые бурые камни, и змей увидел широкие сгорбленные плечи, могучие мускулы рук, перекатывающиеся под синей кожей.
Синекожий осторожно положил на землю мертвое тело женщины, завернутое в шафрановое покрывало, и принялся что-то искать. Его всегда бесстрастное лицо выглядело непривычно растерянным, а горестно сжатый рот кривился, словно он едва сдерживался, чтобы не заплакать.
Так и не обнаружив пропажи, синекожий яростно тряхнул головой, разметав длинные, покрытые пеплом волосы, и огромная тень птицей взметнулась вверх, растворяясь в бирюзовых прожилках небесной глади и уносясь к ослепительной вершине снежного Кайласа.
Воздушный змей видел блестящую серебряную сережку, выпавшую из уха мертвой жены Великого Шивы.
Она закатилась под горячий коричневый камень и тихо дремала, а внутри нее уже зрели золотые и зеленые семена жизни, громоздились белые каменные ступени гхатов, прорастали клейкими ростками острые купола храмов Маникарники.
Его повлекло вниз, змей пронесся над серебряной гладью Ганги и стал парить над берегом, где по дороге в Сарнатх остановился отдохнуть стройный молодой человек, чьи блестящие черные волосы были забраны в высокий узел, открывая большие уши с мясистыми мочками.
Он стоял, сложив на животе удивительно длинные гибкие пальцы, и смотрел на воду с кроткой безмятежной улыбкой, которую не сумеют передать тысячи золотых и каменных статуй, спустя годы воздвигнутых его последователями.
Змей спустился еще ниже и увидел вдали пурпурные плащи и круглые блестящие щиты грозных македонских фаланг, которые с лязгом вступали в зеленые долины Индии. Вперед вырвался загорелый всадник на гнедом жеребце, широкий лоб и раздувающиеся ноздри которого напоминали морду быка.
Всадник взглянул на стройные ряды своих сариссофоров, и его острое нервное лицо со впалыми щеками осветилось той радостью, с какой ребенок смотрит на любимую игрушку. Солнце отражалось в бронзовых шлемах и нагрудниках воинов, играло на страшных остриях копий сарисс, но красный змей знал, что пыльным колоннам эллинов не суждено достичь ворот сияющего города Шивы.
Новый порыв, и красный змей закружился над крышами великого города, словно мираж повисшего над водами Ганги. Варанаси внизу дышал дымом костров, возвышаясь громадами ярко раскрашенных зданий и узкими силуэтами причудливых остроконечных храмов. И повсюду, где человеческие руки нанесли свежую краску на фасады домов, она, словно пудра, осыпающаяся с морщинистых щек вечности, лезла лохмотьями, обнажая древние выщербленные камни.
Он пролетел сквозь сладковатый дым Маникарники, над торжественными и суровыми куполами храма Шивы, над черными закопченными ступенями гхата, где уже тысячи лет неугасимо и жарко пылал священный огонь погребальных костров, дарующий освобождение тем, кто искренне верит.
Он увидел, как в грязном приюте на засаленной бордовой подушке застыло торжественно и успокоенно крохотное, почти детское личико старого учителя Викрама, и услышал, как заплакали, обнимая друг друга, его дочь Сати и невестка Кумари. Он в последний раз взглянул на вечный город, где перестал бояться смерти, и простился с ним навсегда.
Исчезла искристая вода Ганги с плывущими по ней жертвенными венками из мохнатых оранжевых бархатцев, и сквозь пелену дождя призывно сверкнули золотые луковицы белокаменного собора на крутом зеленом холме, потянулись внизу уродливые провода железной дороги и за мокрыми кронами деревьев проглянула тревожная рябь сизой реки.
Он парил над городом, в котором родился, где почти не встретишь прямой улицы, и все они, купеческие и дворянские, коммунистические и ленинские, бегут под горку или карабкаются вверх. Он увидел племянницу с коляской во дворе дома, куда его когда-то привезли завернутого в одеяло, перевязанное голубой лентой, и помахал ей сверху, прощаясь.
Его путь лежал к серым пятиэтажным коробкам, построенным в годы кукурузной лихорадки.
– Мам! Смотри, какой воздушный змей!
С балкона четвертого этажа на него восхищенно таращилась худенькая большеглазая девочка лет десяти, очень похожая на свою маму.
– Пойдем, мышонок! А то папа уже заждался! – донеслось из комнаты.
Он не осмелился взглянуть в лицо со знакомыми кошачьими скулами, но при звуках упругого веселого голоса Лены тяжесть, гнетущая его долгие годы, вдруг исчезла, и он ощутил теплую светлую радость.
Он неумело погладил мышонка Таню по гладким черным волосам. Аккуратно расчесанные на пробор и заплетенные в тугие коротенькие косички, они пахли чистотой и детским шампунем. Девочка, ощутив дуновение ветерка у макушки, удивленно оглянулась по сторонам и сморщила носик, словно от щекотки. Антар в последний раз взглянул на гибкий силуэт женщины, замершей перед зеркалом с губной помадой в руке, и резко оттолкнулся от прошлого.
Воздушный змей безвольно скользнул вниз и повис на проводах мокрой красной тряпкой, похожей на флаг страны, в которой он когда-то родился, а Антар закрыл несуществующие глаза и, не жалея ни о чем и ничего больше не желая, со счастливой улыбкой поплыл вверх, растворяясь в ласковом золотом свете источника жизни.
Глава 10Медик
В аэропорту его встречали. К счастью, не полиция. Едва Павловский миновал таможенников, которые с подозрением покосились на его поцарапанное лицо, и вышел в зал прилета, на него набросился и едва не сбил с ног стремительный рыжий вихрь. Сияющая Верочка повисла у Влада на шее, по-девчоночьи болтая длинными ногами и заставляя других встречающих оборачиваться. – Владислав Сергеевич! Как же я рада вас видеть! Я так боялась, что с вами беда случилась! Ой! Что у вас с носом?
Павловский замер, неловко прижимая к груди ее хрупкое легкое тело. Его вдруг поразила мысль, что во всем этом бессмысленно огромном городе нашелся только один человек, который искренне радуется его возвращению.
– Ну что вы, Верочка! Ничего же не случилось. Все хорошо… – растерянно говорил он, гладя ее по рыжим кудряшкам большой шершавой ладонью. – А с носом ничего страшного, дышать не мешает…
– Да как же не случилось? – она отпустила его шею и, отстранившись, требовательно уставилась ему в лицо круглыми зелеными глазами. – Звоню-звоню, а у вас все время телефон отключен… А вы сказали, если что, позвонить следователю…
– Ну и как? Позвонили? – Влад тяжело вздохнул, представив, как будет объяснять события последних дней.
Деньги пропали, и немалые. Десять миллионов долларов. Спросят, конечно, с него. Слишком многое в этом деле указывает на его особую роль.
– Нет! Я решила сначала с папой поговорить, – смутилась Верочка, которой было неловко признаться, что она не выполнила поручение начальника.
– А… – не нашел что сказать Влад. – Молодец…
– А вот, кстати, и он!
Верочка весело махнула рукой в сторону выхода, и Павловский увидел плотного рыжеволосого человека лет пятидесяти, мрачное лицо которого показалось ему ужасно знакомым. В следующую секунду он узнал начальника управления безопасности и сообразил, что только что самым бесцеремонным образом обнимался с его дочерью.
Мужчины пожали друг другу руки. После чего недовольный отец отправил обиженную Верочку прогуляться по магазинам, а они с Павловским уселись за столиком кафе, и безопасник заказал им по чашке эспрессо.
– Что у вас с лицом? – сердито спросил он, когда они с Владом расположились друг напротив друга.
Павловский коротко рассказал о том, что с ним случилось. Говорил он ровно, без эмоций, – будто проматывал старую запись. Бой в пещере он предусмотрительно опустил. Слушая его спокойный голос, безопасник проникся и перестал смотреть волком.
– Да, досталось вам, – заметил он, дослушав до конца историю злоключений Павловского.
– А что с деньгами? – задал Влад давно мучивший его вопрос. – Насколько я помню, у похитителей возникли сложности с их получением.