— Позвони, если задержишься.
Я иду в спальню, открываю шкаф и думаю, что у меня недостаточно вещей, чтобы получился костюм моли, а именно он сейчас и нужен.
Звонок в дверь прерывает мои терзания вокруг одежды.
— Оль, ты кого-то ждешь?
— Нет. Но надо посмотреть, кого принесла нелегкая.
Я иду в прихожую, но Валерий уже открыл дверь.
— ТЫ?!
Это они хором произнесли, очень похожими голосами. Витковский-старший всегда был мне неприятен, но после всего, что я о нем узнала, он вызывает у меня отвращение.
— Что ты здесь делаешь?!
Его глазки под тяжелыми веками смотрят презрительно и высокомерно. Надутый старый негодяй, и не я буду, если не собью с него сейчас спесь.
— Это мой дом, Станислав Олегович. Валерий здесь живет. Со мной.
Он не смотрит на меня, он уставился на Валерия и, похоже, совсем не рад, что повстречал опального сына.
— Я здесь живу, ты слышал! — Валерий смотрит на папашу с иронией. — А вот ты что здесь делаешь? Участвовать в нашей интимной жизни я тебе не позволю.
— Что ты…
— Не надо негодовать, я видел фотографии, которые ты делал. Зачем пришел?
— Я войду.
Он не спрашивает, а утверждает, переступает порог и оказывается в прихожей.
— Ольга Владимировна, потрудитесь объяснить, что произошло с моим сыном.
Он все еще делает хорошую мину при плохой игре, изображая большую шишку, но со мной это больше не пройдет. А мысль о том, что он просто старый извращенец, делает его непригодным на роль грозного босса, хотя подробности его половой жизни меня, по идее, волновать не должны. Но уж больно извращенные игры он любит, чтобы я могла считать это чем-то нормальным!
Не говоря уж о том, что он убил Ирину и велел убить меня и опорочить мое доброе имя!
— Я ничего не собираюсь вам объяснять. Все, что вы хотите знать, могут рассказать вам в службе безопасности холдинга «Металлинвест». С сегодняшнего дня я работаю на господина Семеновых, по его личной просьбе.
Ты старый сноб, и тебя очень зацепит, что сам Миша Семеновых обратился к твоей служащей, о которую вы с сыном разве что ноги не вытирали.
— Я не собираюсь ни у кого ни о чем спрашивать, я требую, чтобы вы…
— Требовать отвыкайте.
Валерий стоит в дверях, глядя на отца, в его глазах боль, гнев и презрение. Мне очень жаль, что ему приходится смотреть на это, но у него больше не останется иллюзий насчет собственного семейства, как и боли в связи с тем, что они его выбросили, — теперь он будет точно знать, что ему страшно повезло.
— Я хочу, чтобы вы сказали в полиции правду насчет вашего участия в афере Ирины, и я считаю, что…
— Пошел вон!
Валерий загораживает меня собой и оттесняет папашу к двери, тот спотыкается о мои босоножки и, взмахнув руками, едва не падает. И из его рукава вылетает и катится по полу небольшой шприц, наполненный какой-то жидкостью.
Мы все трое смотрим, как он катится по ковровой дорожке, и все понимаем, что это значит. Он не ждал увидеть здесь Валерия, он собирался вкатить мне дозу лекарства — отвлек бы мое внимание, разыграв, например, приступ или еще что. Но теперь не выйдет.
— Ну, слава богу, успели!
Видимо, я не закрыла дверь, потому что полиция уже здесь. Светлые волосы уже знакомого мне капитана из прокуратуры прилипли ко лбу.
— А вот и вещество! Уверен, оно аналогично тому, что вам пытались вколоть в больнице. А даже если и нет, на шприце имеются отпечатки пальцев, а еще есть показания второго фигуранта. Ольга Владимировна, думаю, виновники ваших бед уже арестованы!
— Да, Александр Викторович, я тоже так думаю. Надеюсь, вы удовлетворены.
— Господин Ершов нам оказывал всяческое содействие.
Ершов иронично щурится, глядя на суету в моей квартире, а мне нужно кое-что у него спросить.
— Как вы тут оказались?
— Вашего шефа привезли на допрос люди из службы безопасности «Металлинвеста». Они и сообщили нам, что второй фигурант направляется к вам, так что — мы здесь. Вы хотели меня о чем-то спросить, Ольга Владимировна?
— Да. Я спрашивала Виталия, и он сказал, что вы в курсе.
— О чем речь?
— Об Артуре Прохорове. Вы им интересовались?
— Собственно, не им. По заданию господина Марконова я интересовался содержанием устава его предприятия.
— И?
— Я не знаю, что именно было нужно господину Марконову. Устав я скопировал и отослал ему, это все.
— Что ж, спасибо.
Они уходят, квартира опустела. Валерий садится на диван, спрятав лицо в ладони.
— Валера…
— Оль, я не знаю, что сказать. Мне так стыдно…
Я подхожу и обнимаю его. Ну, дите малое, ей-богу!
— Да ты-то здесь при чем? А ведь не будь здесь тебя, он бы всерьез попытался меня убить.
— Я знаю. Оль… Бред какой-то! Ведь это мой отец и мой брат!
— Да забудь ты о них! Валера, не о чем толковать. Смотри, как натоптали — я сейчас уеду, а ты приберись маленько, ладно?
— Оль…
— Все, Валера, проехали! Они — это они, ты — это ты. Надо разделять понятия. Мало ли, у кого какая родня, что ж теперь, вешаться? Ты их не выбирал. Все, я побежала!
Мне нужно обдумать то, что я узнала, потому что разгадка — вот она, где-то на поверхности. Думай, аналитик, думай!
— Оль, я просто хочу, чтобы ты просмотрела вот эту гору документов и сделала заключение. — Миша Семеновых мне сейчас зачем-то лжет, но меня это беспокоит меньше всего. — Вот твой кабинет, в приемной — секретарша, если что-то понадобится, просто скажи.
— Ничего не надо, только компьютер с программой и вода без газа.
— Короткий райдер.
— Я не поп-звезда, мне понты колотить незачем. Миша, я не смогу торчать здесь сутками, четыре часа в день — максимум. У меня сейчас полно других дел.
— Оль, да как скажешь! Как там дети?
— Денис сегодня звонил. Матвея готовят еще к одной операции, нужно приводить в порядок его глаз — проблема обнаружена и, слава богу, решаема. Очень вовремя его туда привезли, еще бы неделя промедления, и процесс был бы уже необратим. Потом займутся ожогами — сейчас идет активное заживление после операции, которая была проведена сразу после взрыва, но понадобятся еще. В общем, прогнозы меня обнадежили, но все равно…
— Оль, если хочешь, можем слетать к ним, когда Матвея будут оперировать. Займет полдня, у меня самолет…
— Хочу. Миша, мне невыносима сама мысль, что, когда его будут оперировать, меня не окажется рядом!
— Тогда договорились. Все это страшно — то, что с вами случилось. Марконов сразу включился, я узнал позже. Оль, почему ты не обратилась ко мне?
— Сама справилась.
— Справилась, я знаю… Но Клим был моим другом — я многим ему обязан. Он выдернул меня из группировки, которая впоследствии погибла в полном составе. Они с Артуром многому меня научили, но главное — я понял, что зарабатывать можно и честно. Они ведь тогда тоже начали свое дело, помнится, и я… Оль, я ведь ничего не забыл!
— Миша, не о чем толковать — прошло столько лет… А теперь есть то, что есть. И мои дети пострадали, потому что какой-то наглый и зажранный сукин сын решил, что…
— С Витковским все решено уже.
— Расскажешь?
— Да нечего рассказывать. На деталях бомбы, которая взорвалась под капотом внедорожника его брата, обнаружены его отпечатки и ДНК. Сядет парень за покушение на убийство.
— То есть не за экономические преступления?
— Мне не нужна шумиха, а интерес к господину Басанскому вообще лишний.
Ну, да. Басанского убрали по-тихому, потому что человек, посмевший надуть самого Мишу Семеновых, долго не проживет. И никому не надо знать, что Мишу кто-то сумел надуть, да еще таким примитивным способом.
— Оль, он жив и относительно здоров. Живет в коммуналке на соседней улице, работает уборщиком вот в этом самом офисе.
— Забавно.
— Я тоже так считаю. Я доверял ему, понимаешь? А он меня предал. Умереть — что? Умер, и все.
Да, он прав. Смерть — она и есть смерть, уже окончательно. А ты живи, работай за копейки и вспоминай, что у тебя было все, — а ты из-за своей жадности это все потерял.
— Я и говорю — забавно. А старый Витковский теперь пойдет вместе с ним. Его сегодня в моей квартире арестовали, знаешь? Притащил шприц с каким-то зельем.
— Знаю, мне доложили уже.
— Валерка переживает…
— Валерий твой — хороший мужик, Оля. Ты держись за него. А что родня у него такая… — Семеновых вздохнул. — Родню не выбирают. Теща моя — алкоголичка запойная, житья от нее нет, вот так бывает.
— Ну, я ему об этом же говорила, а он все равно переживает. Миш, а ведь младший сдаст папашу, как стеклотару. Он его ненавидит всю жизнь. Что за семейка, скорпионы какие-то!..
— Ну, о старшем такого не скажешь. Хороший мужик, вот правда, и вполне достоин тебя.
— Но я пока…
— Оль, пора начать как-то жить. Думаешь, Клим бы хотел, чтобы ты всю жизнь его оплакивала? Он был хорошим парнем, и он очень тебя любил. Думаю, он хотел бы, чтобы ты была счастлива.
— Я не…
— Оль, я знаю, что ты «не». Просто дай себе шанс, дети уже выросли, с ними все будет в порядке. Кстати, благодаря им мы с Марконовым сейчас закупили оборудование для вашей местной больницы — господин Круглов весьма впечатляющий врач, и я хочу, чтобы у него было больше подручных средств для спасения жизней, а то ведь на голом мастерстве работает.
— Миша, это очень хорошо, правда!
— Хорошо? Это нормально, Оль. Просто иногда мы об этом забываем. Вот так достигаем чего-то всю жизнь, тянемся — и забываем, что надо делиться. Храм построить — это хорошо, но помочь людям в их повседневной жизни — это не менее важно, чем постройка храма. Марконов это раньше меня понял, а я вот только сейчас. Так что мы задумали реконструкцию больницы, закупили оборудование, врачей переобучим… Ну вот, где-то так. А если бы не твои мальчишки, я бы в эту сторону и не повернулся, ты понимаешь? Не видел, недопонимал…
— Ну, значит, хорошо, что понял.
— Хорошо. Оль, я рад снова тебя видеть, правда. Хоть мы с тобой оба — люди не сентиментальные, но я рад.