Норфолк склонил голову еще ниже. Он понимал, что его все еще винят за задержку, разом порицая и восхваляя. Себя он решил не оправдывать, хотя те отчаянные часы, проведенные в пурге, были, возможно, самыми тяжелыми в его жизни. Тогда у него мелькали мысли, что в этой белой пелене он будет блуждать вечность, а королевство в итоге окажется потеряно. Он уж думал, что захлебнется хлынувшей в горло кровью.
– Ваше Величество, они также говорят, что королева Маргарет со своим мужем с рассветом уехали из города, – добавил герцог.
– На возах или в каретах? – отрывисто спросил Эдуард, прищурившись.
Сейчас всего час или два пополудни. Если Маргарет с Генрихом отправились на телеге, их еще можно было перехватить.
– Их они оставили, – ответил Норфолк. – Взяли с собой только лошадей с седельными сумами для вещей и монет. Я мог бы на всякий случай послать за ними дюжину конников. Они двинулись на восток, возможно, к побережью. В таверне все судачат как раз об этом.
– Пошли свою дюжину, – распорядился Эдуард, радуясь быстроте своих решений. – Пускай их вернут.
– Слушаюсь, Ваше Величество, – с низким поклоном сказал Норфолк.
Молодой король взглядом проводил его к ждущим посреди улицы всадникам. Он наслаждался тем, как к нему за благодеяниями и ответами обращаются подданные. Это ощущение наполняло его легкостью, а самое лучшее в нем было то, как сейчас, наверное, радовался дух его отца. Дом Йорков пришел править всей Англией. И куда бы ни бежала Маргарет, это не меняет ее проигрыша на кровавом поле между Сакстоном и Таутоном, равно как и победы его, Эдуарда. Они будто уронили корону и смотрели, как та по крови катится к нему в руки.
21
Свою горечь Маргарет скрывала, высоко подняв голову с тонкой улыбкой на устах. К этой поре она уже понимала, что значит разорвать и швырнуть в огонь драгоценный некогда союз. С ней оставалась одна лишь гордость, за которую ей только и оставалось держаться изо всех сил.
Поначалу отъезд в Шотландию ощущался как избавление от бремени. Изнурительный путь на север уводил семью Маргарет из рук короля Эдуарда, что сопровождалось взрывом поистине головокружительного облегчения, такого, что голова шла кругом и она чуть ли не падала с седла. Однако уже первая встреча с Марией Гелдернской дала понять, что королева шотландцев разочарована и рассержена. Это выказывалось и в хмурых и насмешливых взглядах шотландских лэрдов, в самом тоне их голосов, когда они вообще снисходили до разговора с поверженной английской правительницей.
Прежде Маргарет была завидной союзницей, предметом лести, но после разгрома при Таутоне предложить ей больше было нечего. Хуже того, за ней гнались, а сама она вымоталась и за неимением иного, как за соломинку, хваталась за свое достоинство. Проходя при свете луны по порту, Маргарет пыталась не показывать вида, насколько она удручена. Тихо чертыхнувшись, она подвернула ступню на скользких булыжниках, как будто и камни ополчились против нее. Прикусив губу, вытянула руку, за которую ее взял Сомерсет – и держал, пока она не восстановила равновесие. До рассвета было еще несколько часов, и лэрд Дуглас решил воспользоваться темнотой, чтобы под ее покровом провести небольшой отряд на ждущий у берега корабль.
Король Генрих и ее сын шли, окруженные со всех сторон. Мальчик сразу смолк в этой тесной группе воинов, готовых защищаться или нападать. Лица своего мужа Маргарет не видела, но чуть не скрипнула зубами, заслышав, что он напевает себе под нос, совершенно не чувствуя опасности. Нельзя было исключать, что на пристани их будут подкарауливать вооруженные люди – подосланные Эдуардом охотники или же просто разбойники из местных, промышляющие своей лихостью.
Маргарет слышала приказы, отданные Марией Гелдернской лэрду Эндрю Дугласу и его солдатам. Если их остановят или станут угрожать, ответом должна быть свежая кровь на тех самых булыжниках. Так или иначе, но к рассвету корабль готов был отплыть. Бывшая королева Англии с тяжелым сердцем подозревала, как бы шотландская королева-мать не захотела избавиться от ее семейки. Вслух этого не произносилось, но было ясно, что подарка в виде Берика шотландцам не видать, и получается, что зря они шли войском на юг и помогали Маргарет в сражениях. Да и сын ее вряд ли со временем женится на шотландской принцессе. Королева потеряла все, что было в ее силах обещать, а Марии Гелдернской нужно было замирение с новым королем Англии.
В ночной тиши Маргарет молилась о том, чтобы не стать жертвой предательства. Она знала, что зависит от женского чувства жалости королевы Марии, и мысль эта была не из отрадных. Слишком уж легко было представить, как корабль огибает побережье и идет вверх по Темзе, к несказанной радости толпы Эдуардовых лордов. Одна лишь мысль об этом заставляла поеживаться.
Под зеркалистой луной виднелось небольшое купеческое судно. Покачиваясь возле облицованного камнем причала, оно, как на привязи, дергалось на причальном канате. По снастям и палубе скользили темные фигуры, распуская паруса, так что те трепетали и похлопывали в темноте белыми крыльями.
На подходе к краю причала Маргарет увидела перекинутые к середине корабля сходни, достаточные по ширине для лошади. Лэрд Эндрю Дуглас прочистил горло и остановил отряд, в то время как шестеро его людей пробрались на борт корабля и осмотрели там трюм и крохотные каюты. По возвращении один из них тихо свистнул, и Дуглас расслабился. Дышал он с присвистом, посипывая грудью – ясно было, что нездоров. Вместе с тем поручение Эндрю выполнял со всей тщательностью. Видно было, что он не из напыщенных индюков, дующихся на нее за все, что она потеряла, и за это Маргарет была ему признательна. Он был частью того мира, с которым она нынче расставалась – мира преданных людей. Всего с ней было пятеро слуг – двое телохранителей и три служанки, помогающие управляться с ее мужем. Одна из них – сильная девица-шотландка, приставленная Марией Гелдернской. Звали ее Бессами. Предплечья у нее были что твои окорока, и на английском она изъяснялась так себе, зато оказалась просто незаменима в развлечении принца Уэльского.
Маргарет почувствовала, как ее улыбка при этой мысли сделалась натянутой и фальшивой. При отплытии от побережья ее сын сделается просто Эдуардом Вестминстерским или Эдуардом Ланкастером. Титул у него теперь похищен вместе с наследством, хотя сам он этой утраты в полней мере еще не сознает. Шотландские телохранители заняли места вдоль причала. Первыми на борт отправились слуги с сумами и сундуками, а Бессами повела за руку Эдуарда, воркуя ему, что он олешек, вишенка и она души в нем не чает. На причале Маргарет осталась с лэрдом Дугласом, Сомерсетом и своим мужем, который перестал наконец похмыкивать и начал оглядывать корабль и черно-синий простор ночного моря.
– Милорд Дуглас, приношу вам благодарность за все, что вы сделали, – сказала английская королева. – А теперь не могу ли я минуту поговорить наедине с милордом Сомерсетом? Мне нужно кое-что ему сказать.
– Разумеется, миледи, – отозвался Эндрю с почтительным поклоном, отчего явственней стала слышна одышка в его голосе. Он отошел и прихватил с собой для осмотра пристани кого-то из своих – ни дать ни взять отец, совершающий прогулку со своими воинственными сыновьями.
Маргарет повернулась к герцогу Сомерсетскому и взяла его руку в обе свои ладони, не обращая внимания на тех, кто видел этот жест. После событий при Таутоне минуло несколько недель. Весна настолько продвинулась на север, что чувствовалась даже на восточном побережье Шотландии. Если б не это, то отплыть они не смогли бы, хотя и весной купеческое суденышко вплоть до курса на Францию будет вынуждено идти впритирку с берегом. Маргарет сказали, что при попутных ветрах плавание займет всего лишь от трех до четырех дней. Ну а она разослала вперед себя письма на те имена и места во Франции, которые не вспоминала полжизни.
Теперь Маргарет прерывисто вздохнула, понимая, что ум ее сейчас в поспешности мечется по пустякам, мешая связно говорить о принятом ею решении. Меньше всего ей хотелось бы видеть сейчас разочарование Сомерсета.
– Маргарет, что случилось? – внешне спокойно спросил он. – Вы что-нибудь забыли? Будьте уверены: когда вы благополучно окажетесь во Франции, я все смогу вам дослать.
– Я хочу, чтобы вы берегли моего мужа, – ответила женщина; от волнения голос у нее звучал надтреснуто, и она торопилась все сказать прежде, чем герцог успеет ответить. – У вас все еще есть друзья и сторонники, люди, которые могли бы укрыть истинного короля Англии. У меня же всего несколько слуг, а там, куда я направляюсь, я не смогу присматривать за Генрихом должным образом. Прошу вас. О Франции он теперь, в нынешнем своем состоянии, ничего не знает. И будет немыслимо страдать без того, что ему здесь известно и привычно.
Она тайком поглядела на своего мужа, который все так же смотрел на мерцающий дрожащий блеск воды в бухте. Сомерсет нежным движением высвободил руки из ее ладоней.
– Маргарет… Во Франции ему будет определенно безопасней. Там он мог бы укрыться. Король Эдуард с розыском туда не нагрянет – во всяком случае, я так думаю. А вот если Генриха оставить здесь, то велика вероятность, что его найдут или предадут. Мне кажется, миледи, вы это недостаточно осмыслили.
Бывшая королева поджала губы, стиснув их так, что чуть слышно скрипнули зубы. За пятнадцать лет она перенесла достаточно. Англия дала ей много, но похитила больше, чем она осмеливалась даже помыслить. Ей подумалось о счастливом замужестве сестры и о не столь счастливом замужестве матери. Ее отец был все еще жив. Она навестит старика в замке Сомюр. Мысль об этом вызвала такой всплеск тоски по дому, какой Маргарет не испытывала уже долгие годы. Она снова взглянула на мужа – скорее ребенка, чем мужчину, скорее блаженного, чем короля. Ее отец будет насмехаться над ним и унижать его. Если она увезет Генриха во Францию, его, скорее всего, употребят и сдадут на потребу французскому двору. Там о него начнут вытирать ножи и натягивать ему на голову дурацкий колпак. Герцог Сомерсетский, по всей видимости, слишком приличный человек и потому не знает, как безобразно с Генрихом будут обращаться во Франции. Маргарет подняла голову, сплачивая всю свою хладнокровность.