Взгляд Людовика скользнул по гостю – по его удрученно-потерянному выражению глаз, по обвисшим губам… Видя подтверждение всем своим догадкам, он кивнул сам себе. Уорик действительно ничего не знал.
– Дары, милорды, можете оставить себе. Разве мы не остаемся друзьями? Я печалюсь по вам и по тому доверию, которое начинало между нами складываться. Впереди я видел наш общий славный путь, а теперь там только пустыня. Мне искренне жаль.
Ричард понял, что аудиенция на этом заканчивается, но для продолжения не мог подыскать ни слов, ни нужных аргументов. Стиснув губы, он медленно выдохнул. Когда они с Кларенсом откланивались, король Людовик снова возвел палец:
– Милорды. Я тут подумал… нет, я намеревался сделать последний подарок этому прекрасному молодому человеку: доспех, созданный лучшим мастером Парижа. Мастер Огюст учел все последние достижения в области своего ремесла, доведенного до искусства. Ему нужно лишь снять с вас мерку, и тогда… а, ладно! Нет, какая все-таки потеря! А какие расходы! Тем не менее я все равно отошлю его вам, в знак своей дружбы и признательности.
Сумрачный настрой, от которого Джордж Кларенс хмурил лоб, исчез при этих словах, как не бывало. Он украдкой покосился на Ричарда, взглядом вопрошая о согласии принять этот дар.
– С позволения милорда Уорика, я бы с немалым удовольствием посмотрел на эту вещь. Помнится, всего лишь вчера я рассказывал ему о доспехах, виденных мной на вашей площадке для упражнений. Меня просто одолевала зависть… Ваше Величество, это поистине королевское предложение. Я ошеломлен!
Восторг молодого человека вызвал у Людовика благосклонную улыбку.
– Что ж, в таком случае ступайте, пока я не передумал или не впал в скупость. Следуйте за этим вот господином, и он проведет вас к мастеру Огюсту. Уверен, что вы не разочаруетесь.
На умоляющий взгляд Кларенса Ричард ответил кивком.
– Не беспокойся, – сказал он с улыбкой. – Если что, я найду, к чему придраться.
Энтузиазм молодого человека был поистине заразителен, а подарок – и в самом деле королевским.
После того как дверь за герцогом Кларенским закрылась, Людовик снова расположился в кресле с высокой спинкой. Уорик повернулся к нему с приподнятой бровью, что вызвало у французского монарха смешок.
– Да, милорд, мне подумалось, что на протяжении следующего часа юношу лучше отвлечь. О да, безусловно, он получит этот доспех, а мастер Огюст действительно гений, но это не связано с тем, за кого вас, мягко говоря, держит ваш король. Тут есть другой вопрос, обсуждение которого я желаю лицезреть.
Под смятенным взглядом графа король Людовик подал знак канцлеру Лалонду, который, в свою очередь, указал тростью на еще одни двери, теперь уже с другой стороны зала. Ну не дворец, а просто улей или муравейник, где по желанию сюзерена тут же открывается взору то, чего он хочет увидеть, и, наоборот, скрывается то, что он хотел бы сохранить в тайне! При всей внешней доброжелательности в короле чувствовались хладная ярость и острый ум. Ухо с ним в любом случае надо держать востро…
Уорик застыл, уронив руку туда, где у него обычно висел меч. Оружие у него на входе, конечно же, забрали – правило обычного этикета при иноземном дворе. Пальцы машинально скользнули к тому месту, где за поясом таился миниатюрный стилет – выхватить его, если что, будет делом одной секунды.
В дверях показался Дерри Брюер. Он вошел вприхромку, опираясь на тяжелую трость, низ которой разрастался в утолщение, придающее ей сходство скорее с палицей, чем с палкой для калеки. Видя, что при ходьбе он подволакивает ногу, а смотрит одним глазом, Ричард подуспокоился, стараясь не выказывать тревоги от вида фигуры, что приблизилась по надраенному паркету и остановилась чуть сбоку, совсем вблизи. Поверх кожана и бежевых шоссов – добротных, толстой шерсти, оберегающих кости от холода, – шпионских дел мастер был облачен в бурый плащ.
Уорик внутренне подобрался, не позволяя себе выказать страх или дать себя устрашить. Вместе с тем он с содроганием в сердце чувствовал, что боится, как бы ни старался этого скрывать. Перед ним стоял заклятый враг, а сбоку у себя на лице граф ощущал горящие недобрым, беззастенчивым любопытством глаза французского короля.
– Доброе утро, милорд Уорик, – поприветствовал Дерри. – Извините, что не кланяюсь, из-за этой вот своей конечности. Досталось ей, бедной. Несколько лет уже прошло, а все не гнется…
– Чего тебе нужно, Брюер? О чем ты вообще рассчитываешь со мной говорить? – отозвался граф.
– Король Людовик явил большую милость, Ричард. Я попросил его для начала о личной встрече с тобой: а то вдруг ты выхватишь тот свой кинжальчик, что хранишь за поясом, и начнешь им размахивать? Как же я рискну подпустить к тебе мою госпожу? Сам понимаешь.
Уорик похолодел, застигнутый врасплох. Стилет в кожаных ножнах, влажных от пота, терся о кожу под рукой.
– Королеву Маргарет? – спросил он, по старой привычке называя ее титул, что вызвало у Дерри ядовитенькую ухмылку.
– Надеюсь, Ричард, ты не будешь безумствовать? Она хочет единственно расспросить тебя о своем муже. Согласись, это не так уж много. Говорят, ты сам заключил Генриха в его каземат, а затем наведывался туда к нему. Так позволь же жене узнать о своем супруге! Прояви благородство.
Граф сознавал, что Дерри Брюер чувствует каждый извив его мысли. Маргарет повинна в гибели его отца. Она видела расправу над Йорком и Солсбери, и она же повелела выставить их нанизанные на острия головы на городской стене. Соглашаться разговаривать с ней – значит смотреть в глаза, взиравшие, как отрубленная голова отца катилась по земле. Ох непросто выполнить такое пожелание!
– Сделав это, вы почтите меня, милорд Уорик, – послышался за спиной голос Людовика. Ричард обернулся, но только наполовину, чтобы не терять из виду Дерри Брюера. – Маргарита, кстати, моя кузина, и здесь в Париже она, как и вы, под моей защитой. Согласитесь, было бы неучтиво отказать ей в ее скромной просьбе.
Надо же, сплошные нелады… Мало того что он узнал о подличанье со стороны короля Эдуарда, так еще почти в ту же минуту встретил врага. Это сколько же часов они провели за обдумыванием, когда и как именно его сюда улучить?
– Ну так веди ее, – пожимая плечами, сказал граф шпиону. – И кинжал мой можешь взять, если хочешь. Женщинам я не мщу, мастер Брюер. А вот твою палку взял бы с удовольствием и понаделал тебе еще шишек.
– Буду в восторге, милорд Уорик, если вы на это отважитесь, – осклабился Дерри в улыбке, показавшей, что половина зубов у него начисто отсутствует. Было видно, что перепало ему и впрямь не на шутку. Однако силы в нем, похоже, не убавилось, и рука в бурых прожилках сжимала рукоять трости весьма крепко. Лишь кривая нога и пустой глаз свидетельствовали о том, что ему довелось перенести.
Маргарет ступила в залу без фанфар и слуг, в длинном синем платье, стелющемся по полу. Вопреки ожиданию, вместо согбенной годами и поражениями фигуры Ричард увидел горделивую прямую осанку и яркие глаза. Но еще больше удивлял идущий рядом с ней молодой человек – темноволосый, стройный, с широкими плечами и гибким станом. Эдуард Вестминстер поднял голову в приветствии, и Уорик решил, что сыну королевы уже лет четырнадцать, а то и пятнадцать. Ростом мальчик уже выше матери, и сразу видно, что умеет владеть мечом. Граф поймал себя на том, что очарован.
– Спасибо за согласие, Ричард, – с простой приветливостью сказала Маргарет.
– Дань вежливости моему хозяину, не более того, – отозвался Уорик.
При этом он машинально отвесил легкий поклон, вызвав у стоящей перед ним женщины улыбку.
– Сожалею о потере вашего отца, Ричард. Поверьте, я говорю это искренне. Я стояла против Йорка, а он решил стоять против меня со своим другом. Но врагом вашего дома я никогда не была.
– Что-то не верится, миледи.
К удивлению Уорика, Маргарет поглядела на него несколько уязвленно.
– А я по-прежнему помню, Ричард, как мы с вами сражались на одной стороне, против Джека Кэда и его разбойников. Вы об этом не вспоминаете? Да, нас действительно разнесло по разные стороны. Но полагаю, это не значит, что мы должны навсегда оставаться врагами.
– О, джентльмены, да простит нас миледи! – галантно всплеснув руками, встал с кресла Людовик. – Мой дворецкий совсем меня замучил: машет мне, как ребенок. Кажется, он приготовил нам легкую трапезу. – Король непринужденно профланировал мимо гостей. – Если вам хватает смелости, то мы можем отведать кое-какие блюда, способные угодить даже самому привередливому чуду света: прославленным гурманам, имя коим – англичане. Прошу следовать за мной!
– Где бы я был без тебя? – бормотал Эдуард, пряча лицо между грудями жены. – Без всего этого!
Жаркое дыхание щекотало, и Элизабет смешливо фыркнула, сталкивая голову мужа с округлости своего живота.
– Ты бы уже с час как был одет, – уточнила она.
Перевернувшись на ложе, королева ахнула при виде своего мастиффа. Роста псу вполне хватало на то, чтобы его большущая черно-белая голова торчала над краем кровати и глазела на хозяйку с глуповато-добродушным терпением.
– И долго ты уже здесь подглядываешь, Беда? Ах ты, бесстыдник! А ну кыш отсюда!
Элизабет повернулась к своему мужу, который сидел сбоку, и вкрадчиво обвилась вокруг него.
– Без меня ты не разглядел бы сетей, которыми оплели тебя Невиллы. А я увидела их с самого начала, свежим взглядом. Куда ни ткни, везде они – в каждом доме, в каждой благородной родословной…
– Куда ты при каждом удобном случае суешь своих Вудвиллов, – подначил ее Эдуард, на что она снова фыркнула, вызвав у него смешок.
– Мы лишь подрезали лозу до того, как она тебя удушила, только и всего! А вообще не путай одно с другим. Моя родня – сплошь добротные, от земли селяне, а не эти лживые ворюги и заговорщики. Мы знаем толк и в скоте, и в людях, а эти твои Невиллы, гм… они хитрее, чем я поначалу думала. Пожалуй, со временем они обнесли бы тебя оградой, как быка в загоне, – так, чтобы ты не видел, что там делается на соседнем поле.