Вместе с тем число лучников удвоилось, а охотничья кавалькада все больше принимала вид боевого отряда, к которому подтягивались все, кто так или иначе стремился попасться монарху на глаза и выделиться среди остальных. По меньшей мере сотня человек гарцевала и молодецки осаживала своих лошадей; не меньше лаяло и собак, возбужденных собственным множеством. Всюду слышались перестук копыт, крикотня и смех, а в самом сердце кавалькады находился Эдуард, готовый порвать тенета ожидания.
– Держись, чтоб не упасть! – услышал он знакомый голос.
Король повернул на месте жеребца и увидел, как из толчеи вывернулся на прекрасной кобылице его тесть – вольно распахнутый, в богатом плаще и с копьем на кабана. Графа Риверса Эдуард встретил приязненным смешком. Старик ему нравился, хотя он и встретил его шутливо-укоризненным покачиванием головы.
– Милорд Риверс? Эти парни, если что, на ваш возраст скидку делать не будут. Едва протрубят рога, как молодость возобладает!
– А мне, Ваше Величество, всё нипочем, – отозвался отец Элизабет. – Для меня в радость хотя бы снова выехать, встряхнуться… После такой зимы хоть солнышко на лице ощутить. А если подотстану, то невелика беда: слуги обо мне позаботятся. Так что за меня, парнище, можно не бояться.
Король хохотнул, позабавленный таким панибратством со стороны тестя. Старику было уже шестьдесят четыре. Безжалостность к вину и элю сделала его физиономию красной, а глаза – мутновато-слезливыми. Вместе с тем он был незаменим на попойках, когда рекой лилось хмельное питье вперемешку с небылицами.
При упоминании о слугах Эдуард нахмурился и еще раз оглядел вокруг себя буйное собрание. Первоначальный замысел укрепить охотничью кавалькаду разросся до неузнаваемости. Вместе со слугами, рыцарями и лучниками это была уже небольшая рать числом сотни в четыре человек. Энтони Вудвилл, можно сказать, превзошел себя. Если ждать еще, то глядишь, эта разномастная, радостно-шумливая братия вырастет в размере еще на порядок. Вот она, сила короля во всей своей явственности: народ желает следовать за монархом. Эдуард поднял с опоясывающей грудь кожаной лямки охотничий рог и, приставив его к губам, выдул долгую хрипловатую ноту. К тому моменту, как он перестал дуть, отряд утих, и только собаки продолжали повизгивать и тявкать от возбуждения.
– Меня известили, что окрестности города Йорка взбунтовались! – громогласно сообщил правитель. – Подумать только, ткачи восстали! Они забыли, что обязаны мне самой своей жизнью. Давайте-ка напомним им об их обязанностях. А потому все за мной! На север – и на охоту!
Завывание и лай гончих возвысились до предела, став чем-то несусветным. Загудели рога, и сотни человек, пеших и конных, с гомоном и смехом двинулись вперед, помахав руками провожающим. Все-таки весна пришла.
Ричард Уорик шел через большой зал замка Бэйнардз на берегу Темзы. Последний раз он проходил мимо этого камина в ночь, когда Эдуард в Дворцовом зале провозгласил себя королем. При воспоминании об этом Уорик качнул головой, не чувствуя, впрочем, никакого сожаления. На тот момент дело было, безусловно, правильным – в этом сомнения нет. Если б не сень королевского штандарта, победы в Таутоне ему не видать. При всех своих дарованиях Эдуард не смог бы привлечь под свою корону достаточно людей, особенно при тогдашней нехватке времени. В том был неоценимый вклад и его, графа Уорика.
И что же тому наградой? Бессчетные посягательства на владения его семьи и на ее честь. Правитель словно намеренно использовал корону для совершения беззаконий, причем без мысли о последствиях. Ричард на ходу поджал губы. Да сбудется по делам его! Ладно б еще все это исходило от самого Эдуарда – это еще как-то можно было бы превозмочь. Но чтобы вот так, вторично в жизни, подвергаться черной опале со стороны королевы… Мало ему было одной Маргарет. И вот теперь снова переносить такое!
Герцог Кларенский Джордж вошел в зал, отирая лицо исходящим паром полотенцем: для прихода сюда он был вынужден отвлечься от бритья. На приближение Ричарда Невилла он отреагировал замешательством:
– Милорд Уорик? Вы ищете меня здесь… что-нибудь стряслось? – Тут лицо его побледнело. – Что-то случилось с Изабел? Милорд, она занемогла?!
Граф поклонился, блюдя каноны этикета перед превосходящим титулом.
– Изабел со мной, Джордж. Стоит снаружи и полна жизни.
– Тогда не понимаю, – сказал Кларенс, вытирая шею и отбрасывая полотенце дворецкому, который угодливо его подхватил. – Мне пойти с вами, чтобы ее увидеть? Сэр, вы ввергаете меня в растерянность!
Уорик взглянул на слугу, взглядом намекая, что они здесь не одни, а затем указал на дверь, ведущую на лестницу вверх, к железной крыше замка, откуда можно было следить за звездами. Там, наверху, было тихо и не имелось посторонних ушей, способных затем передать подслушанное королю.
– То, что мне нужно сказать, предназначено одному вам, милорд Кларенс. Соизвольте пройти со мной. Я все объясню, – сказал граф.
Молодой герцог двинулся за ним без колебаний, не выказывая никакой подозрительности, когда они поднимались по железным ступеням и открывали заслон выхода на свежий воздух. Любой, кто увязался бы следом для наушничанья, был бы услышан, а потому Уорик вдохнул свободней, чем за предшествующие дни. Сверху открывался величавый вид на город, где над серебристым разливом реки кружили и пронзительно кричали чайки.
– Ты веришь мне, Джордж? – без обиняков спросил Ричард вставшего рядом молодого человека.
– Безусловно, сэр. Я знаю, что вы поддерживали мое ходатайство к королю. Что стояли за меня и пробовали спорить, и благодарен за это так, что вы даже не представляете. Жаль только, что это ни к чему не привело… Как там Изабел, все ли у нее ладно? Последние месяцы я не осмеливаюсь ей писать. Могу ли я увидеть ее хотя бы в момент вашего отъезда?
– Это зависит от тебя, Джордж, – сказал Уорик со странно играющей улыбкой. – Я пришел, чтобы отвезти тебя к побережью, если ты того пожелаешь. Там ждет корабль – хорошее крепкое суденышко, готовое доставить нас в крепость Кале. Там у меня уже приготовлены подорожные на наш проезд через ворота и далее по Франции.
Кларенс озадаченно накренил голову.
– Я не вполне вас понимаю. Вы хотите, чтобы я поехал… с Изабел?
Граф Уорик глубоко вздохнул. Это и была суть и часть того, что он замышлял на протяжении зимних месяцев.
– Твой брат не сможет расторгнуть брак, если вы уже будете обручены. Если ты обвенчаешься с моей дочерью, то Эдуард воспрепятствовать уже ничем не сможет. Ты ведь его родной брат, и у меня ощущение, что он сердцем разглядит правильность твоего поступка.
Джордж Кларенский неотрывно смотрел перед собой. Ветер высоты трепал ему волосы, занося прядку на глаза, глядевшие вперед с радостным испугом.
– Вы хотите позволить мне жениться на Изабел? Во Франции?
– Милорд Кларенс, это может осуществиться уже сегодня до заката, если только ты вовремя решишься. Я для вас уже все устроил. Вопрос лишь в том, есть ли у тебя желание жениться и готов ли ты рискнуть навлечь на себя гнев брата.
– Жениться, на Изабел? Тысячу и тысячу раз! – задохнулся от истовости молодой человек, так сильно хватая своего будущего тестя за руку, что тот невольно поморщился. – Да, милорд, да! Благодарю вас! Конечно же, я еду во Францию, и – о да, я женюсь на вашей дочери и, клянусь, буду оберегать ее всей своею честью, как щитом!
Герцог туманящимся, несколько шалым взором оглядел скопление лодок на Темзе. Внезапно глаза его приугасли, и он, обернувшись, тихо спросил:
– А как же быть… вам, милорд? Меня-то брат простит, можно не сомневаться. И мою жену он простит. Сам-то он женился разве не по любви? Поначалу, понятно, взбесится, переколотит сколько-нибудь горшков, но потом-то наверняка все взвесит и не станет меня третировать. А вот в отношении вас его гнев…
Джордж Кларенс умолк, понимая, что своими словами подтачивает уверенность самого Уорика.
– Я у него первый лорд и член совета, – с легкой задумчивостью произнес тот. – После Таутона он нарек меня компаньоном, а моя семья поддерживала и Эдуарда, и вашего отца еще с самого начала. Понятное дело, он взъярится – но ведь мы с ним друзья, так что страсти со временем поулягутся.
Говорил Ричард непринужденно, но сам своим словам веры уже не давал. То ли Элизабет Вудвилл капнула в ухо Эдуарду какого-то зелья, то ли в короле взыграл бес предательства и детская своенравность, но было отчетливое ощущение, что вслед за этим отчаянным поступком непременно последует разрыв. На обдумывание всего этого у Уорика ушла не одна темная ночь.
Джордж услышал то, что и хотел услышать, – что со свадьбой можно не откладывать, а со временем все образуется. Молодой герцог порывисто обнял графа, чем привел его в немалое удивление, и метнулся вниз по лестнице с такой скоростью, что так недолго и шею себе свернуть.
Внизу он припустил по залам еще более быстрым галопом, и Уорик за ним не угнался. За внешние ворота замка Бэйнардз Ричард вышел как раз в тот момент, когда Джордж запрыгивал в карету с открытым верхом; там он схватил в охапку плачущую от счастья Изабел Невилл, чем изрядно всполошил кучера, двоих стражников и стайку зевак.
Сам Уорик вспыхнул от смущения и на подходе громко кашлянул, заставив парочку спешно расцепиться с виноватым видом, за которым скрывалась безошибочная страсть.
Забравшись в карету, граф Ричард Уорик намеренно сел посередке, деревянно уставившись перед собой, в то время как молодые норовили смотреть друг на друга за его спиной. Глаза у обоих сияли смехом и счастьем.
– Гони! – скомандовал Уорик, надергивая всем на ноги меховую полсть.
Кучер взмахнул бичом над парой упряжных лошадей, и те резвой рысцой зацокали по грязным улицам. Было видно, как люд на обочинах останавливается и удивленно, указывая пальцами, смотрит на странное зрелище – кареты в Лондоне были совсем еще внове. Однако новость вряд ли могла пронестись по городу с той же скоростью, с какой ехали они. К тому времени, как кто-то о чем-либо догадается, венчание уже состоится, и брат короля станет для Невиллов зятем.