Однако товарищ его думал иначе.
– Поглядеть на меня у него шансов было полно, особенно в тот, первый раз. И на Мендельна тоже. Нет, Ульдиссиан, он хотел увидеть тебя. Хочешь не хочешь, ты должен это признать.
– Да ведь проку-то в том никакого!
Ахилий двинулся к лагерю. Шагал он, как ни в чем не бывало, однако лук держал наготове.
– Только на твой взгляд, Ульдиссиан, только на твой взгляд…
Невзирая на то, что враждебности необычный ночной гость не проявлял, спалось Ульдиссиану сквернее некуда. Казалось, следом за первым странным созданием вот-вот явятся новые, некоторые – наверняка с дурными намерениями. Однако до утра ничего страшного не произошло. Позавтракав остатками мяса, путники вновь оседлали коней и поехали дальше.
– До окрестностей Тораджи еще далеко? – спросил Ульдиссиан брата.
– Думаю, дней пять, а то и шесть, – отвечал Мендельн.
В подробности он вдаваться не стал, и Ульдиссиан снова повернулся вперед. Джунгли ему опротивели до смерти… да что джунгли – он сам себе давным-давно опротивел.
Среди ветвей порхала разнообразная мелкая живность. Одни создания напоминали нечто знакомое, другие казались не менее жуткими, чем древоподобный гигант, однако Ульдиссиан чувствовал: все это – просто звери да птицы, а вовсе не загадочные разумные существа вроде того, с которым он столкнулся ночью.
Что могла означать эта встреча? Поверить в правоту Ахилия он решительно не желал: ведь в нем, в Ульдиссиане, нет ничего особенного! Весь его «дар» – просто обман, обман и пустое фиглярство…
Во власти подобных мыслей провел он весь день и первые часы ночи. Ехали допоздна: отыскать поляну, где места хватит на всех, Ахилию удалось не сразу.
Покидать покой лагеря не хотелось отчаянно, однако необходимость раздобыть дров для костра, как всегда, погнала Ульдиссиана и остальных в джунгли. На сей раз он старался не отходить далеко, однако скудость добычи снова потребовала расширить круг поисков.
Ни на миг не теряя бдительности, Ульдиссиан подбирал валежину за валежиной. Все это время он ждал появления вчерашнего великана, однако столкнулся лишь с возмущенной жабой с человеческую голову величиной, выпрыгнувшей из-под засохшей ветки, как только Ульдиссиан поднял находку с земли.
В лагерь крестьянин вернулся с целой охапкой хвороста, однако мрачнее ночной темноты. Скупо перекусив новой добычей Ахилия – мясом какого-то зверя вроде громадного кролика, он задремал и спал беспокойным сном, пока чья-то рука не встряхнула его за плечо.
Уверенный, что это тот самый лесной великан, Ульдиссиан отпрянул прочь. Однако то был всего лишь Ахилий, явившийся разбудить друга, так как настала его очередь стоять в карауле.
– Полегче, полегче! – негромко проворчал охотник. – Уверен, что хочешь сменить меня?
– Да, лучше уж я поднимусь.
– Как пожелаешь.
Подхватив меч, Ульдиссиан отошел к краю лагеря. По общему обыкновению, постояв в карауле на одном месте, он через несколько минут тихонько сменил позицию. Вдобавок к прочему, это помогало оставаться начеку.
Однако время мало-помалу брало свое. Уверившись, что стоять в карауле дольше не рискнет, Ульдиссиан спрятал меч в ножны и отправился будить Мендельна: настал его черед беречь покой остальных. После Мендельна заступать в караул надлежало Серентии, а за нею, если потребуется, снова Ахилию. Конечно, трое мужчин предпочли бы разделить ночные часы меж собой, но Серентия настояла на своем, напомнив, что с мечом управляется ничуть не хуже спутников… а обучилась этому по настоянию покойного отца.
Подойдя к походному ложу брата, Ульдиссиан обнаружил, что Мендельна на месте нет. Необычным ему это не показалось: нужда – она и среди ночи нужда, а раз так, надо просто чуть-чуть подождать. Надолго ожидание не затянется.
Но вот прошло минут десять, а Мендельн все не возвращался.
Ульдиссиан принялся убеждать себя, что все в порядке, еще немного – и брат вернется, но это «немного» тоже прошло, а возвращения брата по-прежнему ничто не предвещало. Опустив взгляд, Ульдиссиан разглядел на земле одинокий отпечаток подошвы. Будить остальных ему пока не хотелось. Обнажив оружие, он двинулся в ту сторону, куда указывал след.
Путь оказался нелегок. Вскоре Ульдиссиану пришлось прорубаться сквозь ветви кустов. Дважды он шепотом окликнул Мендельна, и оба раза ничего не достиг.
Сердце в груди забилось быстрее. Ульдиссиан ускорил шаги. Мендельн ведь явно направлялся сюда…
Негромкий шорох сбоку заставил его замереть. Шорох не умолкал, и Ульдиссиан повернул на звук. Может быть, это брат, а может, и нечто куда более зловещее.
А может… а может, и все то же самое, вчерашнее существо.
Невзирая на риск, Ульдиссиан двинулся дальше. Мендельн где-то здесь, а все прочее – несущественно. Если его последняя догадка верна, древоподобный великан может даже помочь в поисках. Да, на первый взгляд мысль нелепая… однако, наткнувшись на обитателя джунглей, Ульдиссиан непременно попросит его о помощи.
Чуть в стороне от первого послышался новый шорох. Ульдиссиан снова замер на месте, а едва успев перевести дух, услышал шорох, донесшийся еще с одного, с третьего направления.
Кто бы ни прятался в зарослях, он далеко не один.
В памяти замелькали образы морлу. «Пожалуй, в лагерь пора возвращаться», – подумал Ульдиссиан, но было поздно. Теперь шорохи слышались отовсюду, со всех сторон приближались к нему.
Среди деревьев замаячил темный силуэт, за ним еще один, и еще. Пригнувшись пониже, Ульдиссиан двинулся к ближайшему. Несмотря на все свои неудачи, спокойно стоять да ждать, пока жуткие твари не прирежут и его, и спутников, он вовсе не собирался. Если удастся убить хоть одного, это будет, пусть невеликая, но победа…
А о большем Ульдиссиан не мог и мечтать.
Темный силуэт, как по заказу, свернул навстречу. Когда он приблизился, Ульдиссиан заметил, что чудовищным шлемом в виде бараньего черепа, в каких щеголяли демонические прислужники Церкви, голова противника не отягощена.
Выходит, мироблюстители… а может статься, даже инквизиторы. Как ни странно, Собор Света все это время знать о себе не давал, хотя Ульдиссиан был уверен, что интереса к нему они не утратили.
Противник приблизился настолько, что Ульдиссиан слышал его учащенное дыхание. Не знай он, кто это таковы – мог бы поклясться: вражеский воин не на шутку встревожен и даже слегка напуган.
Злорадно усмехнувшись, Ульдиссиан обогнул врага сбоку. Еще немного, и оба окажутся там, где нужно…
Но темный силуэт вновь резко свернул в сторону и на сей раз двинулся прямо туда, где прятался Ульдиссиан.
Не желая более ждать, сын Диомеда бросился на него.
Увы, быстрый смертоносный удар прошел далеко мимо цели: враг избежал его, невзначай споткнувшись и уклонившись вбок. Сцепившись друг с дружкой, оба выронили оружие. Понимая, что эта утрата значит для него куда больше, чем для соперника, Ульдиссиан бессильно выругался. Окруженный врагами, он лишился единственного шанса хоть как-нибудь отомстить за собственную смерть.
Подумав об этом, крестьянин с еще большей яростью навалился на противника, благодаря одной только грубой силе сумел подмять воина под себя и потянулся к его горлу.
Но прежде, чем Ульдиссиан успел претворить желаемое в жизнь, его схватили, оттащили от намеченной жертвы и заломили руки за спину. Вооруженные воины окружили его толпой.
Кто-то принес факел и сунул его Ульдиссиану под самый нос – несомненно, с тем, чтобы какой-нибудь высший иерарх Церкви, а может, Собора, сумел его опознать.
– Это он! – объявил грубый голос.
Ульдиссиан приготовился к тому, что его закуют в кандалы… но вместо этого его вмиг отпустили.
Все, кто столпился вокруг, отступили прочь, один за другим опустились перед ним на колени, оставив на ногах только факельщика. Последний, не сводя с Ульдиссиана глаз, поднес пламя поближе к собственному лицу.
– Хвала высшим силам! Святейший! Нашелся! – выпалил… Ром.
Глава двадцать первая
Мендельн открыл глаза. Казалось, кто-то только что окликнул его по имени. Поначалу решив, будто это брат, он поднялся, огляделся вокруг. Однако Ульдиссиана поблизости не обнаружилось, и Мендельн заподозрил неладное.
Но тут его снова окликнули.
– Сюда, – манил голос. – Сюда…
Куда идти, Мендельн каким-то образом понял без пояснений и ни минуты не колебался. Все страхи, все опасения насчет творящегося с ним остались позади. Теперь им двигала только безудержная любознательность.
Удостоверившись, что его никто не заметит, Ульдиссианов брат ускользнул в джунгли. Странно, однако здесь Мендельн чувствовал себя куда увереннее, чем дома, в Сераме, как будто оказался в каких-то заветных, милых сердцу краях, о которых до сей поры отчего-то не вспоминал.
Шагая с обычно не свойственной ему прытью, Мендельн углубился в заросли. Голос, не умолкая, манил вперед, подсказывал, где свернуть, и брат Ульдиссиана следовал его указаниям без тени сомнения.
Насекомые с тех самых пор, как путники въехали в эти буйно цветущие земли, держались от него в стороне. Кто-кто, а они живо почуяли в нем перемены, инакость, с которой сам Мендельн только-только начал осваиваться.
Несмотря на темноту, видел он все вокруг без труда. Да, сумеречно… но его зрение обрело необычайную остроту. В какой-то мере, сейчас Мендельн видел много лучше, чем днем: окрестности сделались куда четче, куда определеннее прежнего.
– Поверни… поверни, – велел голос.
Послушно свернув, Мендельн прошел еще с десяток шагов и приостановился.
Однако новых указаний голос ему не давал.
Недоуменно наморщив лоб, Мендельн сделал еще шаг…
И прямо перед ним, откуда ни возьмись, появился, вознесся к небу сверкающий глянцем, ничуть не тронутый вездесущей растительностью каменный обелиск. Высотой более чем в два роста Мендельна, вытесан он был, похоже, из обсидиана. В свое время образчики диковинного черного камня, приобретенные Киром у одного из заезжих купцов, привели Мендельна в подлинное восхищение, и то, что оказалось сейчас перед ним, ничем иным, кроме обсидиана, быть не могло. Однако в первую очередь его внимание привлек не столько сам островерхий обелиск, сколько вырезанное на каждой из его граней.