— Как при дамах?! — громко изумился я, и видя что "соль" явной игры слов до него не дошла, угрожающее переспросил, — вы требуете чтобы на экзамене в присутствии глубоко порядочных женщин, я рассказывал про дательные, винительные и родительные части русской речи и порождаемых ими матерных отношениях? Да за кого вы меня принимаете милостивый государь?!
На секунду я даже решил, что он излечился от косоглазия, так перекосилось его лицо, но быстро понял что ошибся, его левый глаз уставился на одного члена комиссии, правый на второго, губы ощерились, показались желтоватые клыки, он явно был готов заорать: "Гнать отсюда, этого мерзавца! Гнать!!!"
— Абитуриент проявил, отличное понимание и знание некоторых тонкостей русского языка, — сморщив носик весело и слегка двусмысленно улыбаясь, заявила "девушка". Ее коллега подавив смешок, согласилась:
— Да уж!
— Переходим к вопросам по литературу? — полу утверждающе вопросила "девушка" и не дожидаясь не нужного ей согласия быстренько попросила меня:
— Прочитайте на память отрывок из любого произведения и прокомментируйте его.
Вообще-то отечественную классическую литературу я немного знаю и не только чуточку знаю, но и искренне люблю. В любом случае любовную лирику хоть в стихах хоть в прозе наизусть читаю запросто. А тут-то ли от волнения, то ли по какой другой причине, а скорее всего из захлестнувшего мое сознание самого бесшабашного куража, я с глубоким чувством, театрально подвывая в самые драматические моменты, стал декламировать:
— Обязанности дневального по роте. Дневальный по роте обязан… — и не разу не запнувшись я дочитал статьи устава до конца. Потом стал комментировать текст приводя жизненные примеры. Меня не прерывали. Рассказ окончен.
В прекрасных женских глазах мерцают не пролитые слезы сочувствия тяжелейшей солдатской доле, во взгляде молчавшего члена мужского рода читается искренняя ненависть.
— А что вы еще знаете? — пытается ущучить меня лысоватый.
— Обязанности часового, — чеканя слог стал я хвалится своими глубокими познаниями в классической военной литературе, — обязанности разводящего, начальника караула, могу рассказать о тактике действий десантного подразделения в горах, а еще…
— Достаточно, — легонько пристукнув розовой ладошкой по столу, прервала меня "девушка", переглянувшись с коллегой в юбке и не удостоив взглядом лысого члена, безапелляционно, не стесняясь моего присутствия, высказалась:
— Абитуриент показал глубокие познания в русском языке. Литературу хоть и весьма специфическую знает превосходно. Обладает прекрасной памятью и незаурядной находчивостью.
Огласив приговор, "девушка" стала быстро писать на листке бумаги. Воспользовавшийся паузой и стараясь усилить произведенное впечатление, я уже чуть расслабившись, душевно, почти интимно тихонечко прошептал:
— Тоже самое просто буква в букву написано и в моей военной характеристике. Как же я рад что у вас, как и у моего боевого командира, одно мнение.
Характеристику перед дембелем я сам на себя написал. Были там и такие, рисующие мою личность не в самом лучшем свете, выражения: "Убежденный интернационалист… Отличник боевой и политической подготовки… Редактор стенгазеты… Пользуется заслуженным авторитетом среди товарищей и командования… Неоднократно имел поощрения от командования части… Представлен к правительственной награде…." Ротный прочитав моё фантастическое с элементами гротеска произведение от изумления виртуозно выразился матом в том смысле: "Да, ты совсем охренел!", а потом вздохнув и вероятно подумав: "Да и ладно, мне то все равно больше с ним не служить", расписался. Писарь в штабе бригады поставил на листок бумаги печать части. Вот и получился документ, в котором не было или почти не было ни одного слова правды, зато хватало орфографических ошибок.
— По русскому языку — отлично, — оторвал меня от воспоминаний звонкий голос закончившей писать "девушки", — По литературе — отлично. Желаю вам, — торжественно закончила она объявлять оценку моих устных ответов, — столь же удачно сдать и остальные вступительные экзамены.
Передает мне свернутый листок бумаги и довольно странным тоном поясняет:
— Это вам рекомендации по сдаче следующих экзаменов.
Встаю, одеваю берет, демонстрирую строевую стойку "смирно" и отдаю прекрасным дамам воинскую честь. Образцовый поворот кругом, победно щелкают подкованные каблуки высоких горных ботинок, и быстро на выход, пока не передумали.
В прохладном коридоре достаю, раскрываю и читаю врученный листок:
"Во время ответов на экзамене, вы совершенно машинально барабанили пальцами по столу — правой, сильно перебинтованной и "тяжело раненой" рукой. Советую обратить внимание на эту ошибку. Помните , все абитуриенты проваливаются на мелочах. Во всем остальном реквизит и игра были безупречны. Может вам лучше в артисты податься? P . S . А что пить пиво это так обязательно? Воняет от вас просто ужасно!"
Хоть и неверным шагом, но все равно как на крыльях я вылетел из помещения института. Первым делом маме позвонил.
— Не может быть, — узнав результат, счастливо всхлипнула мама.
— Мамочка, — заюлил я, — ты просто меня недооцениваешь, как говорится: "Лицом к лицу, лица не увидать. Большое видится на расстоянии"
— Да, — согласилась мама, — вымахал ты будь здоров… — и поинтересовалась, — Тебе ужин готовить? Ты как ночевать домой придешь?
— Это уж как получится мамочка…
— Ну и кобель же ты, — привычно вздохнула мама и связь прервалась.
Следующим барьером на полосе препятствий находилась история СССР. Экзамен сдавался устно.
Историю знает только Господь Бог, настоящие ученые историки имеют о ней только представление, хорошие студенты изучают ее по первоисточникам, все остальные по учебникам. Абитура, готовилась к экзамену по школьным программам. Даты, определения, марксизм — ленинизм, исторический материализм и прочая… прочая…
Иду сдавать первым. Принимает комиссия из двух мужчин. Один сухощавый, морщинистый и хорошо выбритый пребывает в явно дурном настроении. Второй, полный с неряшливой бородкой настроен скорее добродушно философски: "Все пройдет, и эти экзамены вслед за другими пройдут. Кого прикажут того и примем по блату, остальных по знаниям. Все пройдет, без следа в этом мире, а вот пиво останется. Спасибо тебе за это Господи!" Такие вот два "гуся" сидели. Тот что зол и разражен был в белой рубашке, второй одет в сероватую. Все как в детской песенке. Представляюсь, беру билет, озвучиваю номер. Наблюдаю за их реакцией на мой военный, весь такой боевой вид. С их стороны ноль эмоций. А мне в билете достались хреновые вопросы: первый — царство Урарту; второй — Венский конгресс; третий — рост национально освободительных движений после второй мировой войны и их борьба с империализмом.
Через пять минут выбор сделан и я готов к ответу. Человек без жизненного опыта безусловно пошел бы отвечать на вопросы к доброму, а вот я таких не шутя боюсь.
Знаю такой типаж "добряков", доводилось в Афгане встречать. Такой тип с милой и чуть виноватой улыбкой, полоснет тебя лезвием по горлу, а пока ты будешь хрипеть заливаясь кровью, еще и утешит: "Прости брат, не я такой, а служба у меня такая, ты уж зла то на меня не держи". Затем когда твой труп уже уберут, "добряк" вкушая заслуженный отдых и попивая пивко (в Афгане бражку) будет недовольно ворчать, что пиво разбавлено, а бражка еще не дошла.
Поднимаюсь из-за парты и без приглашения присаживаюсь отвечать на вопросы билета к бритому и злому. Тот недоуменно поднимает брови и довольно зловеще говорит:
— Ну-с слушаю вас.
— Урарту образовалось в XIII или в конце IX вв. до н. э. — начал мямлить я.
В дальнейшем марксизмом и ленинизмом прошелся по рабовладельческому строю, не вдаваясь в подробности упомянул о войнах с Ассирией и в конце ответа выразил некоторое недоумение вроде того: а какое собственно отношение имеет Урарту которое окончательно закатилось под лавку истории аж V вв. до н. э. к истории СССР которое как известно образовалось в 1922году?
— Значит не понимаете? — еще более зловеще чем в начале моего ответа спрашивает злой экзаменатор.
— Уверен, что после лекций в институте я это пойму, — гордо, но скромно отвечаю я. Совершенно ясно давая понять, что я хоть и не все знаю и понимаю, но зато и не стою из себя всезнайку и полон священного задора всё узнать в процессе учебы.
— Переходите ко второму вопросу, — потребовал злой экзаменатор и раздражения в голосе у него поубавилось.
Рассказываю о Венском конгрессе 1814 — 1815 гг. Скучно, уныло, не интересно. Там они в 1814 году не поняли, там они в 1815 году дали толчок реакции и тормозили революционное движение… но ни хрена у них толком не получилось, потому что Маркс сказал…. а Ленин дополнил…
— Какое из решений Венского конгресса действует до настоящего времени, — хочет "убить" меня дополнительным вопросом злой экзаменатор.
— Э… — растерянно моргая тяну я, — ну наверно… э…
— Может вы хоть слышали, про дипломатический иммунитет посольств и консульских учреждений? — довольно высокомерно спрашивает злой.
— Как же, как же, — обрадовался я подсказке, — не только слышал, но и лично так сказать его нарушал.
— Это еще как?! — в свою очередь заморгал экзаменатор.
— Да вот так!
В году этак восьмидесятом ходила по частям сороковой армии развеселая байка, о том как наши десантные соколики вызвали международный скандал. Эта дипломатическая история была хорошо известна в узких кругах. А дело было так. В конце декабря семьдесят девятого и в первых числах января восьмидесятого года 103 "Витебская" дивизия ВДВ вошла в Кабул. Местные органы власти были временно парализованы, а если быть точнее, их в тот момент вообще не существовало. Десантура сначала захватила, а потом и взяла под охрану все стратегические объекты афганской столицы, в числе прочих объектов поручили нашим ребятишкам охранять и дипломатические представительства, как говорится во избежание всяких там эксцессов. И вот патруль из трех уже вконец умученных службой десантных орлов вдоль высокой стены уныло бредет по улочке. Непреступная каменная ограда отделяет твердыню жилой резиденции чрезвычайно полномочного посла Франции от сложностей жизни и от пышущих интернационализмом советских воинов. Но из-за твердыни раздается веселый женский смех. Высока стена, нет у наших соколов штурмовых лестниц, но задорен и волнующ женский смех. Наши курнули и сначала улетели, а затем будучи в улете запросто пересекли границу той территории Франции, что согласно международному праву находится в Афганистане. Француженки увидав наших красавцев, так легко преодолевших стену и между делом растоптавших грязными кирзовыми говнодавами Венскую конвенцию 1815 года, завизжали. Возможно от восторга, а скорее всего вспомнили волнующие устные предания и литературные рассказы своих прабабушек, о казаках пребывавших в Париже в 1814 году. Короче они орали как резанные. Что ж их можно понять. Всю "холодную войну" их пугали: "Вот придут русские, да как отъе…ут!!!" Вот значит русские и пришли, а дамы приготовились. Но наши воины, до краев наполненные просяной кашей и вспыхнувшей любовью, стали вразнобой утешающе вякать: "… да вы не бойтесь мадам или мадмуазель, мы добрые и хорошие, мы это… ну вроде как в гости заглянули… ну познакомиться хотим… а если чего… так и это… женится готовы… а что… лично я так не женатый…и это ну как его… а вот вспомнил: Вив ля Франс!"