Разбудила меня старенькая бабушка, мол, дочка, что ж ты спишь на сырой земле, и детей застудишь, видно горе у тебя какое?
Спасла она меня тогда! Приютила, с документами пособила. Домишко помогла купить. Так и жила. Работала. Дети в школу пошли.
Соня достала сигарету и закурила, харкаясь в разные стороны.
Мимо нас проходила девушка с малышом. Он истерил, громко плакал, и София неожиданно подскочила, достала из пакета булки, догнала малыша и бесцеремонно стала успокаивать, вручая свои дары. Казалось, она забыла обо всём. Её единственным желанием в этот момент было вернуть ребёнку улыбку.
Мамочка, стесняясь, пыталась отбрыкнуться от подарков, но это было бесполезно. Соня буквально навязала свои булки, и только после этого вернулась на лавочку.
– Не могу терпеть, когда дети плачут! Э, а мои внуки такие замечательные! Красивые! Ох, тебе неинтересно! Скучная у меня жизнь! Ты даже себе не представляешь, сколько страшного я пережила! Напиши про меня, напиши! Пусть люди знают!
– Хорошо-хорошо, что было дальше? Замуж больше не вышли?
– Сосед рядом жил. Инвалид на коляске. Я стала за ним ухаживать. Сошлись. Я переехала к нему. Хотела, чтобы расписался. Паспорт получить! Боялась депортации. Я ж ничего не знала, пойми! Не знала, чем он занимается!
Он пил и мне наливал. Я засыпала, а он наркотики продавал, но я ж не знала!
Издевался надо мной, обзывал, бил.
– Кто? Инвалид-колясочник?
– Да. Злой оказался. Я ж постоянно на работе, а дети дома с ним. Он их тоже бил. Один раз пришла, а он сына бьёт. Я схватила бутылку и ударила его по голове. Он отключился. Убила, думаю, всё! Позвонила в полицию. Говорю, мол, забирайте, убила!
А он живой, просто в обмороке… За мной приехали! В камеру! Били! Все руки искололи, проверяли на наркотики, требовали, чтобы рассказала, а я не знала ничего! Издевались! А потом депортировали. Страшно было!
– А как же Вы вернулись?
– Инвалид позвонил. Просил прощения, сказал, чтобы возвращалась, жениться обещал, и дети с ним остались.
– Как? Как такое возможно?
– А в Узбекистане развалившийся дом, матери давно нет, жить тоже негде, никто не ждёт. Я накопила денег и вернулась, а сейчас боюсь, опять депортируют. Он же меня обманул! Так и не расписался! Только пил и бил. Я ушла. Дети мои взрослые уже. Сын женился, дочь беременная. Я у сына сейчас живу, но не хочу мешать, надо своё, надо что-то искать!
Вот нашла Мишу, он обещал жениться! Ухаживаю за ним теперь!
Солнце то пряталось, то появлялось, а ветер кружил без остановки, и я встала, чтобы хоть чуть размяться.
– Соня! За что Вы так с собой? Вам не кажется, что бродите по кругу?
– Это как?
– Общаетесь с однотипными мужчинами, повторяете те же ошибки?
– Не знаю.
– Сколько у Вас было мужчин?
– Немного. Мало мужчин.
– И они все Вас били?
– Да! Не повезло! Все злые!
– Допустим, первого мужа не Вы выбирали, но остальные! Зачем Вы общаетесь со злыми?
– Я всё для них делаю, а они!
Смирившись, что мне придётся это сказать, раз уж я появилась в её жизни, значит, она созрела взглянуть правде в глаза, я строго посмотрела на неё:
– София! Вам стоит вспомнить о самом дорогом и близком человеке, которого все эти годы Вы игнорировали! Забили и забыли!
– Кого забыла?
– Себя! Вы забыли про ту маленькую девочку, которая живёт внутри и плачет, загнанная в угол.
София опустила голову и зарыдала.
– Всё можно исправить! Всё! Стоит только захотеть!
– Я пытаюсь, но мне не везёт! Сейчас вот работаю, 350 рублей в день получаю, меня жалеют, девочки еду дают! – Она раскрыла пакет, показав просроченный хлеб, батоны и булки. – Сейчас отнесу хлеб Мише.
– И что это за Миша?
– Боюсь говорить, ты ругаться будешь!
Я рассмеялась.
– Сидела я на лавочке у магазина пиво пила, а он ко мне подошёл и спросил, почему грущу одна. Вот я и рассказала ему свою историю. Обещал жениться, помочь с пропиской за 4 тысячи. Деньги ему заплатила, жду теперь. Хочешь, я тебя с ним познакомлю?
– Думаю, это лишнее.
– Да ну! Пойдём! Хлеб ему отнесём!
Она вскочила и уверенным шагом направилась вверх по тропинке. Достала телефон, набрала номер и громко осчастливила:
– Я сейчас приду, спускайся!
Были слышны возмущения, и грубый мужской голос, матерясь, объяснял, что спускаться ему в лом.
Мне оставалось только поспевать за ней и наблюдать, раз уж сама подписалась участвовать в этой авантюре.
Через пять минут мы уже стояли у подъезда. Соня всё ещё по телефону упрашивала своего Мишу спуститься, а он отбрыкивался и искал причины этого не делать.
Наконец, она плюхнулась на лавочку и со вздохом констатировала:
– Всё! Ждём! Сейчас он выйдет! Посмотришь на него!
Подъездная дверь открылась и явила нам на обозрение высокого, седого, небритого пожилого мужчину в шлёпках на босу ногу. Одет он был неказисто: замызганная майка и потрёпанные временем треники. А сверху накинул на себя бушлат.
София озарилась улыбкой и полезла в свой пакет.
– Ну, чё те надо? Достала меня! – недовольный Миша сотрясал воздух, разбрызгивая слюну.
– Вот хлеба принесла! – Соня протянула две буханки и пару булочек.
– Не могла сама подняться?
– Ты же знаешь, у меня нога болит.
– А у меня геморрой, и что теперь?
– Видишь, я с подругой пришла, не кричи!
Дедок посмотрел на меня как на пустое место и, схватив хлеб, продолжил возмущаться:
– Это всё?
– Хочешь, возьми конфеты!
– Двести рублей когда отдашь?
– Зарплату дадут, отдам!
Разговор мне был неприятен, поэтому я решила уйти подальше, чтобы не слушать их перепалку.
– Да пошёл ты к чёрту! – психанула София и крикнула мне вдогонку, – Подожди! Я с тобой! Не уходи!
Я остановилась и дождалась. Соня стыдливо отводила глаза.
– Ведь знает, что мне подниматься трудно, неужели сложно понять?
– Зачем Вы его кормите?
– Он же обещал мне помочь!
– Что за деньги он требует?
– Я возила его на такси туда и обратно документы оформлять, чтобы прописка была. А это 700 рублей. Мне 200 не хватило, он занял, теперь вот требует.
– Зачем Вы приносите ему еду?
– Помогаю! Да! Он ещё и заказывает, – засмеялась София, – говорит, мол, колбаски бы мне, ветчины, дома есть нечего! Говнюк!
– Вы уверены, что нет другого способа получить гражданство? Он же Вас обманет! Так же как и другие!
– Надо попробовать! Мне сын говорит, терпи! Надо потерпеть! Я не хочу депортацию! Я так боюсь, что снова бить будут!
Мы вернулись в сквер.
– Ох, как пить хочется! – Соня жадно глотнула своё что-то тёмное из бутылки и закурила.
– А что у Вас с ногой?
– Инсульт был. Но я выкарабкалась! Только нога сильно тянет, а так ничего!
– Вы в больнице лежали?
– Нет, дома одна была, по стеночке ходила, зрение совсем пропало, а теперь уже ничего! Справилась! Ох, мне нужен дом! Свой дом! Ты знаешь, я так счастлива, когда одна! Я устаю от людей! Я мечтаю жить одна!
Выпуская дым, София смачно сплёвывала.
– Уехать бы в деревню, купить дом, посадить картошку! И почему мужчины такие злые?
– Вам не кажется, что Вы сами позволяете им так себя вести?
– Я стараюсь! Я пытаюсь угодить!
– Соня! Как давно Вы пьёте?
– Лет восемь уже! Инвалид приучил.
– Вот скажите мне, дорогая! Зачем Вы заплевали весь периметр вокруг себя? Никто не подойдёт! Всё заплёвано! – и мы рассмеялись, – Соня, не ждите спасителя! Только Вы сможете изменить свою жизнь! Перестаньте собирать всё, что плохо лежит, и вспомните о себе! Полюбите себя! Посмотрите, какая Вы красивая! Вы же забыли о себе совсем! Вы мучаете себя! За что Вы так с собой?
– Хочешь, я ради тебя брошу пить? Вот возьму и брошу!
– Не надо ради меня! Сделайте это для себя! Ради той красивой, доброй, открытой девочки, которую так долго держат взаперти! Отпустите её! Она ведь достойна быть счастливой!
Солнце ушло, и я чувствовала, что продрогла. Пришла пора прощаться. Соне нужно было ещё успеть добежать до дома (в дачный посёлок), чтобы потом вернуться на работу.
Мы вышли из сквера. Мороз крепчал.
– Что же делать? Я же ничего не рассказала о себе! Ты так и не узнала, что случилось в моей жизни!
– Ничего! На сегодня, пожалуй, достаточно!
Я, не в силах больше смотреть на её голую грудь, опустилась на корточки, чтобы заклепать куртку, потому что замок, как выяснилось, был сломан. Натянула ей на голову капюшон и пожелала беречь себя. Мы обнялись на прощанье.
– Не обижайте больше себя! Вы у себя одна! Надо помнить об этом!
На перекрёстке мы разошлись в разные стороны. Я прошла шагов десять и услышала громкое:
– Подожди!
Оглянулась – София рылась в своём волшебном пакете.
Она достала конфеты и булку.
– Забери! Это твоим детям!
– Не надо, спасибо!
– Забери, пожалуйста! Забери! Это им! Твоим детям!
Спорить было бесполезно. Я вернулась, забрала сладости и на прощанье ещё раз обняла, пожелав ей всего самого.
Больше мы с Соней не виделись. Через неделю я заметила, что полы моет парень, а потом и вовсе эту обязанность на себя взяла кассирша.
Я спросила у неё о Софии, и она, опустив глаза, буркнула, что таких уборщиц им не надо. Узбечку уволили за воровство.
***
Какое странное ощущение! При мыслях о Соне в моей голове параллельно возникает Чеховская героиня – госпожа Щукина. То самое беззащитное существо, приводившее в отчаяния окружающих.
– Какая между ними связь? – спорю я сама с собой. – Это же небо и земля, история совершенно из другой оперы!
Но, тем не менее сто́ит мне только вспомнить о Соне, и Чехов тут же, улыбаясь, подмигивает, поправляя пенсне.