– Х-х! – зашипел Барн.
«Тебя завалит твоя уверенность!»
Я уже подсек его и толкнул прочь. Должен был услышать грохот и звон. В глазах потемнело. Меня отпихнули обратно, и я отступил, доверяя лишь ощущениям в ногах. Рвано глотнул воздух. А когда прояснилось, мне в лицо уже полетело острие топора. Хрясь! Железо вошло в щит. Я мог бы обернуть удар в свою пользу. Мог бы подсечь, свалить.
Но сердце бешено колотилось о ребра. Я устал и не мог доверять своему телу.
– Эй, дохляк! – вдруг послышался голос Руш. – Тебе совсем не нужна та десятка?
Выходит, она осталась посмотреть бой? Я едва улыбнулся.
«Никакой спешки. Медленно, верно. Шаг за шагом».
Наемник явно злился – нападал, как обезумевший. Или почувствовал, что я ослаб. Выматывал, пугал, давил натиском. Я сделал вид, что не заметил, как отступил почти вплотную к телам.
«Пойми, чего желает твой противник».
И размажь его.
Я пошатнулся, чуть наклонившись влево, едва коснулся мертвеца сапогом. Так, будто вот-вот упаду. И Барн клюнул, поспешил. Высунулся слишком далеко.
Я обогнул его справа, ударил по локтю со всей оставшейся силой.
– Гх!
Лучше звука и не придумать. Когда под шлемом что-то булькает или мычит – значит, дело сделано. Керчетта проскочила вбок, чтобы завершить бой.
Дзынь! Я попался, как дитя. Топорик на короткой дистанции – страшное дело. Враг извернулся и прихватил керчетту, заблокировав у нагрудника. А потом подло ударил сапогом. Боль пронзила колено, и я прорычал сквозь стиснутые зубы. Как же я плох с чертовым щитом!
Мы сцепились, рыча. Я не дал врагу замахнуться, навалился на подбитую руку и вытащил клинок. Раскрылся. Барн мог бы разбить мое лицо обухом, но я толкнул его в сторону мертвеца.
– Ах, – удивился он, взмахнул руками и нелепо плюхнулся на задницу.
Я выбил топор из его ослабевшей кисти, пока он в ужасе смотрел на керчетту у горла.
«Пусть враг думает, что ты способен на худшее. Даже если вы на бескровном турнире», – говорил Саманья. И был, как всегда, чертовски прав.
– Твоя взяла, – буркнуло в шлеме. Барн все еще укрывался щитом, будто я безумец и мечтаю сразиться с еще тремя его дружками, пустив лишнюю кровь.
Кажется, Васко присвистнул. А может, это были наемники. В Воснии все делали не вовремя.
После хорошего боя и грязный воздух слаще. Мы оба пытались перевести дух. Наемник – сидя на заднице рядом с мертвецом. А я – стоя на соломенных, бесконечно усталых ногах.
– Неплох, да? – я усмехнулся.
Я выложился, как мог. Хуже, чем умел когда-то. Саманья бы повалил меня три раза и поранил бы руку. Но я сражался против наемника Воснии, который мнил о себе слишком много.
Выходит, я еще не забыл, каково это – побеждать. Даже не на песке, а на замерзшей северной земле, в неудобной одежде и при плохой еде.
Барн промычал и потряс правой рукой, явно проверяя, насколько сильно ему досталось. К нам уже спешили.
– Все, эй! – крикнул, а затем присвистнул любитель счета.
Крикнул зря: я и так не собирался продолжать.
– Во дает, – подивился до того молчаливый наемник, все так же придерживая булаву.
Я сделал осторожный шаг назад.
Главарю подали руку, но он сам поднялся на ноги. Принялся отряхивать серые подштанники от земли. Я стоял, стиснув зубы. Переглядывался с остальными наемниками, старался не выдать слабости. Стоял и ждал, что они вот-вот сорвутся в мою сторону и я буду биться до последнего, пока не…
– Ты откуда, парень? Как звать? – Барн уже поднял забрало. И глядел с удивлением и улыбкой.
А может, хорошо их изображал. Вот, даже ладонь протянул.
– Лэйн. – Я представился просто и вежливо. Без наглости. Теперь мне точно не стоило никого злить. Плевать на фамилию отца и корону турнира. Хоть когда-то от них бывал толк в Воснии?
– Просто Лэйн? – Барн еще больше удивился, а руку так и не убрал.
– Из отряда капрала Гвона. А еще…
Я резко осекся. Помолчал. Откуда я в самом деле? Было ли Содружество моим домом? А Криг?
Барн не убирал руку.
– А еще?..
Растерявшись, я просто скрепил рукопожатие.
– Неважно.
У наемника была теплая ладонь. Меня не пырнули ножом, не сжали пальцы добела, не попытались повалить и выломать запястье. Простое рукопожатие. Чужая ладонь в моей.
Теплая рука слабого человека, у которого есть дом.
– Я запомнил тебя, Лэйн без семьи и из ниоткуда, – улыбнулся наемник. Все его лицо блестело от пота.
Гости переглянулись. Один подошел ближе, но оружия не обнажил, только развел руками:
– Мы че, просто свалим?
– Так точно.
– Но…
Я отошел назад, чтобы оставить хоть какое-то преимущество для боя. Но Псы Гарготты недолго спорили. И быстро договорились. По счастью, в мою пользу. Выходит, не всегда уверенность – к большой беде.
Только увидев спины в кирасах, я наконец-то скинул щит на мертвеца, а затем уселся на него.
– Нет, правда… как же я хочу домой. – Я вытер пот с лица рукавом.
Когда я повернулся к нашим, Руш с недоверием проводила взглядом Псов Гарготты. Васко времени не терял – уже стаскивал сапоги с ближайшего из разбойников. Или с крестьянина. Я так и не понял, есть ли между ними разница.
Развинтив крышку фляги, я полностью осушил ее. Затем поднялся, отряхнул щит и вернул его в телегу.
– Экий ты с ножичками, – тихо сказала Руш.
– Это меч, – я тут же ее поправил. – Керчетта, если быть точным…
– По херу, – махнула она рукой, – загружай.
Я хорошенько посмотрел на оторву, повернулся к лесу: наемники не собирались возвращаться. И все это – результат моего труда.
– Ну, шевелись! – гаркнула Руш.
Выходит, и словом можно задеть, если верно выбрать момент. Я втянул воздух через стиснутые зубы. На манеже мне досталось хотя бы золото. Здесь я не получил ничего, кроме синяков и оскорблений.
– Знаешь, простого «спасибо» было бы достаточно, – я покосился в сторону союзников.
На меня смотрели очень занятые спины. Я подумал, что было бы неплохо, получи бы они вчера стрелу куда-нибудь. Может, даже в черствое сердце.
Руш копошилась в пожитках мертвеца и подала голос:
– «Спасибо» ему надо, слыхал, Васко?
– Хрк, – то ли усмехнулся, то ли просто шумно сплюнул братец из низин.
Темные люди. Я протер рукоять меча.
– Скажешь, что не заслужил?
Может, зарезать их керчеттой было бы неплохим решением. Никто и не спохватится. Серьезно, кому нужны эти отбросы, не способные на простую благодарность или признание…
Руш повернулась ко мне лицом, метко закинула краденые сапоги в телегу, что стояла в нескольких ростах от нее. И ухмыльнулась:
– Благодарить бы стоило того паренька из Псов. За то, что подыграл твоей тупости. – Я открыл рот, чтобы возразить, но Руш продолжила: – Если нас не прирежут к вечеру, я ему лично скажу спасибо около десяти раз, клянусь всеми зубами!
Сказала и снова наклонилась над босым телом. Деловито прошлась руками по вещам, начала стаскивать чужие портки с уже задубевших ног. Васко и не думал заступаться.
– Слушай, да что у тебя за проблемы со мной? – не выдержал я. – Какого дьявола тебе нужно…
Портки намертво пристали к мертвому телу. Оторва бросила затею, распрямилась, зачем-то отряхнула руки. А потом ткнула пальцем в мою сторону:
– Гляди-ка, Васко, он и не собирается нам помогать. Вот, вот оно!
Я покосился на ее вторую руку, приглядываясь, нет ли там кинжала.
– Что?..
Воснийки не только умели бесшумно ходить и громко болтать, но и шустро передвигаться. Руш приблизилась, остановившись на расстоянии в два локтя.
– Ты смотришь на меня свысока, парень. Будто бы чем-то лучше. Будто бы весь такой важный, спустился в свинарник и толчешься тут с нами, – она выпятила подбородок, – шелка пачкаешь.
Оторва встала так близко, что могла бы всадить мне стилет между пластинами, и я бы ничего не успел сделать.
– У меня нет шелка, – заметил я, смутившись.
Руш толкнула меня грудью, и я сделал шаг назад, хоть и был выше и сильнее девиц.
– Знаешь, кто последний раз на меня так смотрел? – Она говорила, задрав подбородок еще выше, и я сам не заметил, как вытянул ладони в мирном жесте. – Мамкин братец, у которого хер в штанах никогда не лежал, а кулаки постоянно чесались.
– Послушай, я…
«Устал постоянно сражаться». – Эта правда звучала слишком жалко, чтобы ее рассказать.
Руш толкнула меня еще раз, я уступил половину шага.
– Мнил себя корольком. Позволял себе всякое. По-королевски, что взбредет в его пустую башку. А потом он уснул и больше не видел снов. – В правой руке Руш заблестела сталь, и я перехватил ее запястье. Драка так и не началась. Мы оба уставились на кинжал, и оторва добавила, кивнув на лезвие: – Потому что вот этому парню неважно, кем ты там себя считаешь.
Мы помолчали. Васко что-то напевал себе под нос, позвякивая чужим добром. Я осторожно и тихо заметил:
– В нашем краю жил один человек, который убивал других за косые взгляды. Его еще называли королем.
Руш прищурилась и отступила назад. Я не держал ее. Видит само двойное солнце, оторва бы продолжила спорить и угрожать, но к нам подошел Васко:
– Вы, это… там, кажись, кто-то в лесу ходит. Поторопиться бы.
Только жажда наживы могла привлечь воснийку больше, чем бесполезная драка. Руш мигом позабыла о нашем разногласии. Я вздохнул и принялся заполнять телегу чужим добром.
Поединки на материке никогда не кончались. В этот раз я сражался с самим собой.
XII. Сын палача
Фляга опустела, кончилось и мое терпение. Капрал научил меня одной полезной вещи: если решил отлынивать, найди себе замену. Отпросившись за водой, я нашел новую жертву. Амил не занимался телегами, не нарезал ничего в котел и даже не чистил оружие. Более того, эританец вовсе не выглядел уставшим. Напротив, очень шустро тащил на себе поклажу. Видно сразу – надо брать.
Я окликнул его:
– Эй, приятель, постой! Нам бы пригодилось немного…