– Глубоко засела, тащи Юду!
– Да спит она.
– Тащи, говорю! Срань какая, оперение-то и впрямь нашинское…
– За такое и вздернуть можно, – довольно сказал второй дозорный, спустившийся со стены.
Юда пожаловала раньше, чем ее позвали. С таким балаганом попробуй-ка поспи. Я следил за лицами: кто удивлен? Кому по душе зрелище? Кто прячет взгляд?
– Разойдитесь, дурни. – Бастард заявился в кои-то веки не верхом на кобыле. Он без церемоний растолкал солдат и уставился на Рута. В этот самый миг вытащили стрелу.
– А-ах! Гр-р, собачья… кобелиная… с-собака! – отозвался мой друг.
– Кто? – бастард дернул подбородком.
Я пожал плечами.
– Это я непременно выясню. – Я посмотрел на Барна. – И очень скоро.
Приятеля положили в кузню. В остроге не хватило спальных мест, и потому постели никогда не остывали. Еще одна проблема, с которой придется разобраться. Но пока…
– Ты просек? Зар-раза. Это было предупреждение, – прошипел Рут, проверив повязку.
Служанка бастарда оставила кружку с гретым молоком у изголовья, хоть мой друг и попросил вина.
Я смахнул пыль и присел на столешницу.
– Да? Как по мне, стреляли в голову. Славно, что не в твою, – я ухмыльнулся.
– Славно, что теперь боль в гребаной голове меня беспокоит чуточку меньше, – прорычал приятель, зачем-то пошевелив рукой. – И я не пойму, как мне с нею поможет молоко, милая?!
Служанка едва склонила голову и оставила нас, пожелав здоровья и хорошего дня. Рут не был похож на того, кому светит доброе здоровье в ближайшие недели.
Стрела предназначалась не ему.
– Кто еще знал про Митыгу? – спросил я, приглушив голос.
Рут взялся за кружку и тут же вернул ее на место.
– Что?.. – Его глаза распахнулись шире. – Так все-таки… погоди, ты…
Год назад я полагал, что Руту всегда известно больше, чем мне. Как же я был наивен.
– Люди придумают что угодно, дай им один повод. – Я распрямился и посмотрел на него сверху вниз.
– И ты его дал!
– Я? Насколько мне помнится, ребят Митыги прирезали крестьяне, пока те спали в прилеске…
– Как бы это теперь растолковать Барну. – Рут посмотрел на потолок и поджал губы.
Я сделал пару шагов от изголовья кровати.
– А никак. Пустое. Вместо этого я предложу его ребятам пойти с нами в Ставницу.
Рут выпучил глаза и попробовал подняться. Не вышло. Выдохнув, приятель просипел:
– Ты сдурел вкрай?
– Если Псы не при делах, нам сгодятся лишние руки. А если нет…
Приятель вытянул здоровую руку и ткнул в меня пальцем:
– Сам полез! Прямо в западню!
– Кто еще туда попадет. – Я натянул перчатки, собираясь на выход. – Барн не сможет отказаться.
– Да с чего ты взял, во имя всех матушек?! И это после того, как нас чуть не прикончили его…
Рут осекся. Кажется, до него начало доходить. Я подошел к двери и ударил ладонью по косяку, будто раздавил муху.
– Бедолага из кожи вон лез, чтобы доказать мне обратное. – Мой друг хмурился, но так и не решился ничего добавить. – Знаешь, я немного переживаю. Восния – край опасный… как бы с нами чего не случилось по пути.
Я широко и искренне улыбнулся.
XV. Ставница и последний враг Финиама
Сегодня я отменил учения. Силы нам еще пригодятся по дороге в Ставницу. А может, и в самом городе.
Никто из отряда и не думал жаловаться. Дай им волю – так бы и размахивали оружием, как метлой. Одним богам ведомо, как они выживали все эти годы. Помимо Рута, я мог рассчитывать еще на троих. С оговорками: Бун был слишком стар и плохо видел, Руш почти бесполезна в ближнем бою, а Кереха опасался и я сам. Остается надеяться, что чему-то я их все же научил за это время. Особенно послушанию.
Каждая карта в финке хорошо ложилась в руку и стояла там, куда ты ее определил. С людьми дела обстояли иначе. Год назад меня отправили с новобранцами покорять земли Волока. Не прошло и двух сезонов, как упрашивать сержанта о войне принялся я сам. Скажи мне об этом Рут в Оксоле год назад, я бы рассмеялся и посчитал своего друга полным безумцем.
И вот мы здесь. Я все легче представлял расклад, прикрывая глаза. Гиблое всхолмье, Бато, сеть его подчиненных, россыпь наемников, чертов Тувир. Кон за коном. Никакой спешки…
Дверь распахнулась, в нее и не думали постучать. Последнее время ко мне постоянно вламывались без стука, как в бордель. Я достал керчетту и проверил клинок. За лезвием сияла заносчивая морда бастарда.
– Лэйн.
Незваный гость запятнал половицы и почти заслонил собой свет из окна.
«Надо было двинуться в город на час раньше».
– Доброго утра, – я чуть опустил голову, хоть и без того склонился над мечами.
– Господин Эдельберт Грэинхоппер! – бастард задрал подбородок.
Потому-то никто и не зовет его по имени. И помнить сложно, и говорить с такой сволочью не хочется. И все же только последняя сволочь могла согласиться на мою авантюру. Человек без надежд, чья родословная грязнее, чем городские сплетни.
«Голодный ест то, что подбросит ему судьба, – говорил Финиам. – Глупец везде ищет роскошь…»
И становится мертвецом.
– Чем могу помочь? – Я проверял керчетты, ибо не мог доверить фамильное оружие бездарям из войска. Тем более наемникам.
Бастард подложил подушку себе под задницу и расселся, как обедают в родном поместье. К счастью, подушка оказалась не моя.
– Наконец-то посчитались. При штурме мы потеряли девятерых и еще десяток ранен. Я говорил, что ночь – дурное время для драки…
Одна керчетта и вовсе не пострадала. Последнее время я пользовался вторым клинком только для поддержки навыка.
– И все-таки острог наш, – я припомнил очевидное. Мы сидели за кольями и башнями, на скамьях, сколоченных чужими руками. Возле отнятых столов, под уже нашей крышей. – За все приходится платить. – Я еще раз протер самый изношенный клинок. – Штурм при свете дня связал бы нас боем на неделю. Мы могли пасть под стенами или вовсе дождаться подкрепления врага…
– Это и так ясно. – Бастард всплеснул руками, будто монарх, которому привезли опилки вместо дани. – Победа за нами, неплохая победа – твоя правда. Только нам маловато просто взять пару острогов! В Оксоле от нас ждут победы блестящей, безупречной. Мы не можем себе позволить такие потери, – размечтался бастард.
Худшие игроки в конкор пытались сохранить все ресурсы до победного. Именно потому и проигрывали девять раз из десяти. А на десятый им попадался точно такой же идиот, и там они состязались в глупости.
Как состязались в ней же сержанты и рыцари Восходов, пока земли Бато процветали. Бастард слишком боялся гнева бездарей.
– Я вижу, вы расставили телеги. Припасов хватит, чтобы переждать зиму. Нет нужды рисковать. В Ставнице…
Я выдержал его взгляд. Быть может, он догадался, что в Ставнице будет драка. А может, он постоянно трясся с тех пор, как согласился на мою авантюру.
– Не думаю, что за день что-то случится. – Такая вероятность действительно была. Все зависело от Барна. – К тому же когда война мешала торговле? Нур – проверенный человек, а его ремесленникам нужно золото.
«Не говоря уж о том, что стоит подыскать кузнеца из местных, этому ослу Канну и подкову не доверишь».
Бастард оглянулся, позабыв изображать из себя монарха, и сказал тише:
– Если с припасами что-то случится, кого-нибудь точно вздернут. – Он внимательно посмотрел на меня. – Я пойду на дно, и ты следом.
Трясется, как старый лист на ветру, хоть по виду и не скажешь, что кавалерист способен трусить. Я убрал керчетты в ножны и заверил:
– Думаю, чтобы кого-нибудь вздернуть, Тувиру сначала придется высунуться из Оксола. – Бастард едва кивнул. – Даже если в Ставнице дела пойдут худо, повешения начнут с рядовых.
В Воснии не брезговали любым видом убийства. При прочих равных именно повешения вызывали сакральный трепет. Видимо, куда веселее убивать безоружного и связанного человека. Я поднялся со скамьи, завернул свою подушку в одеяло, чтобы на ней не рассиживалась чья-нибудь задница. И сказал:
– Спите спокойно…
– Господин Эдельберт, – мрачно добавил он и наконец-то закончил меня отвлекать.
Еженедельно, будто пастор заблудшим душам, я доказывал ему, что заинтересован в успехе. Заинтересован куда больше, чем все его люди и, быть может, он сам. У бастарда не было надежды подняться выше без новой земли. Под флагом я пробыл год, бастард же служил более десяти.
Эта затея обречена на провал. В отличие от победы над Бато и захвата гиблых холмов.
Скрипело колесо, а Керех никак не мог определиться с мелодией. Я упирался в его грязный плащ сапогом: места в телеге почти не осталось. Стоило поберечь силы: позади плелись люди Барна. Будто назло, только один из них прихватил лук. Капрал вечно спал или нес околесицу, когда прекращал пить, – и, конечно же, напрочь отказался пересидеть стычку в остроге. Вероятно, он полагал, что в посмертии будет вечно пьян, богат и окружен голыми женщинами.
Все о чем-то мечтали. Я пытался дочитать «Немую власть».
«Много городов я повидал, и неведомо, сколько еще впереди. За долгие годы странствий…»
– Все ноги болят, – заворчал Пульрих.
С таким весом настоящее чудо, что у него не надломились колени.
– А шопа у тебя не болит? – поинтересовался Бун, то и дело поглядывая в сторону Псов Гарготты.
– Болела, – с грустью вспомнил Пульрих, – когда по утрам выходили…
– Утро виновато!
– Биться надо лучше, вот и не будешь падать. Жопа у него пострадавшая, – глумился Васко, явно пытаясь произвести впечатление.
Пульрих за последние месяцы совсем присмирел.
– Да коли б только она, братцы. Я натоптышей таких в жизни не видал!
– Странно, что рот у тебя не саднит, – столько трепаться. – Я снова перевернул страницу.
«Из всех врагов лишь один остался непобежденным. О, как я был слеп! – сокрушался Финиам. – Мы виделись в предместьях. В низинах и холмах. На палубе, в море, на песках берега. Встречался я с ним, не зная имени…»