– О, город виднеес-ся!
– Проклятье, – выдохнул я.
Финиаму снова придется подождать. Полагаю, он не особо расстроится, в отличие от меня.
Мы вышли в низины, потеряв из виду лес. Теперь Барн может осмелеть: из острога не будет помощи.
– Да разве ж это город? – презрительно сказала Руш.
Я переглянулся с ней. Ее рука легла поближе к поясу – готова к бою, как и всегда. На мгновение я растерялся, не обнаружив Рута в хвосте отряда. Из двадцати трех человек в колонне я мог положиться разве что на четверых, и одного пришлось оставить позади.
Плелся за нами и тот, кого не звали. За небольшим камнем, посреди голой земли, чернел балахон. Белые кости, серая кожа, слепое лицо. В последнее время я видел ее так часто, что перестал вздрагивать. Так привыкают к трупам в осажденном городе, к мошкаре в похлебке, к мозолям на усталых ногах, к пьянству друзей. Чего бояться тени, нелепого призрака? В чем-то мы с ней были похожи. Старуха не умела прощаться.
Люди Барна не держали строй, волочились абы как, словно и правда вышли прогуляться. Смотреть в Ставнице тоже было нечего. Город вблизи выглядел куда хуже, чем из низины: старый деревянный частокол давно покосился, сгнил, потемнел, а местами и вовсе отсутствовал. Одинокая молельня стояла на склоне у обвалившихся кольев. Даже утешительный лик Матери не вырезали под скатами крыш. Должно быть, очень обидно погибнуть в такой дыре.
Возле сломанных ворот нас встретил мужчина с обвислым брюхом и пятью подбородками. Ярко-алое сукно никак не скрывало телесных изъянов. Я пожал пухлую руку с надеждой, что на этом недостатки купца закончились.
– Нур. А вы, э-э-э, Лэйн, – его глаза постоянно что-то выискивали у меня за спиной, – я наслышан о ваших, э-э, талантах.
Я улыбнулся:
– Говорят, я медленно думаю.
Он нервно хохотнул.
– Какие-то проблемы? – Васко сделал половину шага вперед.
Последний год я не был уверен, кто лучше: ленивые Псы Гарготты или безумцы Восходов.
– Пока – ни одной. – Я отпустил руку Нура.
– О, поверьте, никаких проблем я не допущу! Не в этом городе, не на этой земле. Все на месте, – подбородки Нура задрожали, – как условились. Пять телег, все тутоньки…
Конечно, городом этот поселок могли называть только дураки или храбрецы. Хлипкий забор у постоялого двора, через который перелезет и ребенок. Деревянные срубы и одна широкая улица, что уводила от конюшни к базару. Всего три каменных здания: особняк на возвышенности, косой дом у центра и небольшое здание на два этажа до поворота на мыльню. Возможно, дом ремесел. Если бы здесь цвела торговля…
В общем, гиблое место. За полтора года я насмотрелся на нищие села Воснии. Может, и правда стоило вернуться в Оксол.
«Есть три вида роскоши, за которую платят жизнью. Первая – сожаленья о былом», – припомнил я «Немую власть».
– Славный город, – дрожали подбородки купца, – отец мой жил тут, а до него – дед…
Нур повел нас, опасливо озираясь, будто задумал обокрасть. Я бы заподозрил неладное, да только такова цена хорошей репутации: всякий потеет при твоем виде. Может, Нуру бы и пригодилось потерять лишний подбородок.
– Борделя тут нету, – задумчиво произнес Коваль и исправился: – На хер.
– Бортелей много хде нет, а шлюхи пофсюду.
Пульрих пригладил стеганку под животом и размечтался:
– А я б тут пожил. Из камня строят, вона!
– Это ты еще в замке не был. – Руш что-то жевала и перебивала всех с самого утра. – Кругом камень, кости мерзнут. Балдеж.
– А ты, поди, бывала?
– Бывала, и не раз. Вид с башен такой, дух захватывает!
У меня дух захватило от совсем иного вида. Возле пригорка за постоялым двором оставили наши припасы. Все, что нужно для хорошей зимовки. И даже больше.
Если бы рядом стоял Рут, я бы ему припомнил и Финиама, и скучный конкор.
– Эй, Нур, подскажите, – я начал отсчитывать монеты, – нет ли в вашем славном городе хороших кузнецов?
Дрыга выкинул два и шесть. Я крякнул, скинул медяк и вышел из-за стола.
– Сдулся, – бросил этот везунчик мне в спину и смачно рыгнул.
Пропивать последние медяки – вот и все мое везение. Дарт и Вига заняли стол напротив, у окна. И занимались тем же – прожигали бестолковую жизнь. Бато будет крайне доволен, как мы заявимся перед всхолмьем с пустыми руками. Нам не подадут даже похлебки. Может, тогда придется жрать друг друга и уже хер с ним, с медяком…
– Эй, Мот, – окликнул меня Вига и выпучил раскосые глаза: – Это чьи?
Есть в жизни ненавистные клички. Ненавистные вдвойне, оттого что родились из страшной правды. Каждый раз – как оплеуха. И я так от них устал, что уже и не поправлял никого из ребят.
– Кто – чьи? – устало спросил я.
Заскрипели стулья. Дрыга поднял свою квадратную задницу и подошел к ставням.
– Да не мелькай, увидят!
Дарт с силой толкнул Дрыгу от проема и сунулся туда сам. Хорошо, когда силищ столько, что даже бывший головорез тебе не перечит.
– Да вон, идут с Нуром!
Мне повезло в одном – родиться высоким. Я чуть привстал на цыпочки и увидел вереницу солдат у телег. У трех портки нештопаные – как на парад вышли, сволочи.
– Что-то я не припомню, когда на базар столько телег привозили. – Дарт наверняка уже подумывал, как их обчистить.
Вига пыхнул трубкой и заметил так, чтобы слышали только мы:
– А я не припомню энтих рож.
Больше всего я искал хорошей драки, но за последний сезон не случилось ни одной. Неужто моя полоса невезения кончилась? Я придвинулся к Вигу и неуверенно спросил:
– Думаешь, они?..
Дрыга уже собрал кости со стола и подергивал ногой от нетерпения.
– Че тут думать, – оскалился он и показал шесть уцелевших зубов. – Головы сначала снять надо.
– А там видно будет, – заключил Вига.
– И правда, не обманул, брехун проклятый, – заметил Коваль, как только мы распрощались с купцом.
– Так коли не обманул, какой же он брехун? – сплюнул Васко.
Как у малых детей, сосредоточенность отряда падала после получаса работы.
Руш настояла на том, чтобы мы пересчитали товар еще раз. Пока Барн с Псами перекладывал барахло из первой телеги во вторую, ко мне подошел Васко. В целом отвратителен, как ни погляди, но есть у него одно достоинство. Шрам на его лице отрезвлял: «Стоит расслабиться, и все пойдет прахом!» Может, только по этой причине я не отправил его с Митыгой в тот день.
А может, мне просто нравилось оставлять глубокие шрамы на дураках.
– Похоже, все хорошо, – сказал Васко, попытавшись подмигнуть. – Может, э-э…
Я смерил его уничижающим взглядом. На месте Псов я бы выждал самого удобного момента для прыжка. Васко уродился праздным болваном и думать совершенно не умел.
– Может, гм, пока мы тут, – он указал большим пальцем на девчонок, которые вились у Кереха, потому как тот не умел ни отказывать, ни соглашаться.
Барн внимательно слушал, что я скажу.
– Дьявол, – я вздохнул. – Послушай, если неймется, возьми девчонок с собой.
– Да кто же со мной поедет, – братец с низин взмолился, – дорога дальняя, холода…
– Так приплати сверху. – Куда больше меня беспокоила подозрительная тишина и миролюбие.
Коваль помялся:
– Что мы, дураки, что ли, столько денег терять…
Я потер переносицу пальцами и зажмурился.
«Никогда не стой между солдатом и его животной прихотью», – где-то писал Финиам.
Воевать еще и со своим отрядом я сегодня не собирался. Как всегда, работать приходилось с теми картами, что остались с прежнего кона. Хорошо, что за год я узнал почти все их изъяны. Васко точно уйдет с поста, побежав за первой юбкой. Руш займется искрицей или испоганит всем настроение, братцы наберут долгов, если не выдавать им серебро ровнехонько под нужду…
– Кто хочет задержаться в Ставнице? – спросил я, обернувшись к отряду.
Молчун виновато опустил глаза.
– Мне-то на хер не сдалось. – Руш облизала губы. – Но коли Пульрих закончит ныть, я готова пересидеть партейку-другую.
Псы Гарготты оживились, явно отложив расправу. Еще четыре голоса «за».
– Добро, – сказал я, будто и правда мог остановить эту затею.
Еще четверть часа мы убили, собирая восниек. Коваль откуда-то раздобыл сразу четверых, и так появилась надежда уйти из города до темноты. Воснийки попались то ли приличные, то ли мерзлявые – увлекли за собой к подножью холма, к мыльне. На дозоре у телег оставили поровну наших и Псов.
Капрал очнулся, с прищуром оглядел девиц, а затем отправился на базар – его кровь горячило только одно. Дольше всех упрямился Пульрих:
– Одного не пойму, почему в мыльне?..
– А где еще, на алтаре? – поторопил его я. – Благословляю!
Барн остался сторожить телеги, выбрав к себе в дозор пару крепких ребят. Из наших остались Керех и Руш. Трое к трем.
Я облюбовал пустую скамью. Тихая улочка, невысокие дома, почти все из дерева, разве что мыльня укреплена глиной по фасаду. Словом, благодатная застройка: если Псы надумают драться, я мигом это замечу. К тому же Барн взял с собой единственного лучника, и тот ушел кувыркаться с девицами.
– Надеюсь, они там не пропадут, – Барн старался шутить и скрыть волнение.
– Ну так загляни, подержи их за ручку, – прыснула Руш. – Так не потеряются!
Я кивнул на здание:
– Может, еще не поздно присоединиться.
– Признаться, – наемник стащил шлем, – война поимела меня со всех сторон, так что я пресыщен…
«Все только начинается, приятель, поверь». – Я бы тоже снял шлем, чтобы показаться слабее.
Я вытянул ноги и сделал вид, что совершенно расслаблен. В мыльне громко занялись делом. Кереха сменил Васко, не прошло и десяти минут. Тот вышел угрюмый и сразу же принялся грызть сухари.
– Что, не попал? – хмыкнула Руш.
Братец с низин отмахнулся. Хоть вторую руку держал у пояса – похоже, тот удар стулом что-то поправил в его голове.
И тут Барн двинулся в нашу сторону. Разумный выбор: лучше момента и не подгадать. Руш и Васко напряглись, а остальные Псы так и остались у дальних телег, даже не повернувшись к нам.