— А там кто живет? — опасливо поинтересовалась я.
Пусть Лес и принял, а расслабляться все же не стоит.
— Унварты и живут. Ты же не думала, что мы под кустом ночуем?
— Конечно же, нет! Я просто вообще раньше не задумывалась… Но мне почему-то казалось, что вы, как и люди, предпочитаете жить в домах. Знаешь, столько веков соседствуем, а ведь людям о вас так почти ничего и не известно.
— На деревьях? А-аа, с ума сойти! Покажешь, покажешь? — чуть не запрыгал вокруг нее Анхельм.
Мекса и отвечать не стала, лишь загадочно улыбнулась и ускорила шаг. Миновав несколько таинственных деревьев, она ловко запрыгнула на ступеньки, огибавшие особо массивный ствол, причем от ее движений мягко засветились по краям ступеней шляпки незнакомых грибов, освещая путь. Она остановилась в метрах трех над землей на площадке раскидистой ветви, ласково прикоснулась к краям дупла-входа, прошептав какое-то приветствие и скользнула внутрь.
В Империи такого не было и быть не могло. Люди, конечно, тоже со временем наловчились скрещивать разные сорта растений, выводя то морозостойкий виноград, то особо крупную рожь с урожаем дважды в год, то немыслимых расцветок декоративные цветы. Но грибы-светильники, реагирующие на движение? Но полые лианы, несущие чистейшую воду из подземных источников прямо тебе в кружку? Но едва ли не разумные деревья, обеспечивающие все потребности их непростых жителей?!..
Trehytte, так оно и называлось — «дом-дерево». С рождением унварта в этой благодатной почве проклевывался новый росток и начинал свой безудержный рост. По мере взросления особи и дерево-компаньон готовилось стать ему надежным убежищем: в дуплах-полостях потихоньку выращивались удобные кровати, столы, шкафы, даже отхожие места и ванны с помощью тех же водоносных лиан.
Мебель почти не отличалась от человеческой, гладко отесанная светлая древесина, разве что теплая на ощупь и передвинуть такую невозможно — растет прямо из стен и пола. Мягкий плотный мох вместо ковров, шерстяные покрывала, пахучие букетики трав и цветов. Разные ярусы соединялись и внутренними переходами, а свет откуда-то лился самый естественный, уже дневной.
— Как тут здорово…
— И безопасно.
Ну да, комфорт для унвартов никогда не был приоритетом. Тем не менее, их жилища оказались на удивление уютными. Мне кажется, и изменялись они подобно моей комнатке в Академии: по потребностям проживающего.
— Это твой трейт? Такой внушительный, остальные деревья мне показались гораздо меньшими.
— Это мой. Лес рад вас видеть. И я тоже.
Астарх вошел неслышно и сразу загородил своей массивной фигурой весь проход. Мекса прижалась к отцу, по-свойски потрепала за бороду и с какой-то особой надеждой заглянула ему в глаза. Тот спрятал улыбку в уголках губ.
— Готов, готов… С той осени и открылся.
Мекса вспыхнула от радости, а еще, мне показалось, с каким-то облегчением. Уже потом мы узнали, что новое дом-дерево открывается своему хозяину только по достижении совершеннолетия, а оно у унвартов наступает с обретением триангла. И если остальные соплеменники заключали свои союзы чуть ли не в детстве, то Мексе пришлось жить в отцовском дереве едва ли не до двадцати лет… И, похоже, она сильно комплексовала по этому поводу. Наша же судьбоносная встреча перед турниром и одобренный ее родом союз позволили ей наконец иметь и собственный дом.
— Вам нужно отдохнуть с дороги, располагайтесь. Мой трейт даст все, что нужно. Ладно, ладно, беги, вижу, что не терпится… Ты, съель моей дочери, тоже. А ты, доттир, останься.
Последнее предназначалось мне. Счастливая Мекса и брызжущий любопытством Анхельм убежали осматривать новый дом-дерево, я же осталась наедине с астархом. Он мудрый и проницательный унварт, недаром держит в подчинении практически весь Лес; думаю, он сразу понял, что мы не просто на каникулы приехали. Астарх посмотрел на меня особым взглядом, словно выискивал сомнения. Наконец, соглашаясь, кивнул.
— Хозяин ждет тебя. Поможет или нет — не знаю. Но выслушает. Второго тоже, поэтому я принял чужака в своем доме. Иди за мной.
Второго — это он о Хельме? Но Хельме не чужак… Астарх уже поднимался размашистым шагом наверх по винтовой внутренней лестнице, и я не стала мешкать. Мы миновали несколько этажей и остановились в совсем крошечной комнатке, на одну узкую кровать. Туда, в отличие от других помещений, дневной свет не проникал и глаза не сразу приспособились к сумраку. Но сдержать взволнованный возглас, когда рассмотрела лежащего, я все же не смогла… Послушно засветились от звука небольшие семейки грибов по углам и осветили неестественно бледное лицо с запавшими щеками. Такое знакомое, такое волнующее, такое любимое лицо его светлости, арна Ронарда Шентии.
— Что с ним?! Он болен?
Я рванула к кровати, но астарх мягко удержал меня на месте.
— Просто спит.
— Но уже почти день! Почему здесь, откуда?.. Боги-многие, а это что за дрянь?!..
Я только заметила, что шею, грудь и руки Ронарда покрывали какие-то черные извивающиеся червяки. Астарх снова не позволил приблизиться, хотя я собиралась сорвать мерзких тварей.
— Не трогай. Они так лечат.
В подтверждение его слов несколько исхудавших пиявок отвалились сами, а на их место заползли новые, жирненькие. Какой-то бред, оно же по-другому обычно все происходит…
— Они, что… Не высасывают, а наоборот?
— Да. Кровь моя. Ему сейчас надо.
— Прошу Вас, объясните, что происходит…
— Об этом через пару дней спросишь сама. Скоген-хозяин его принял, этого достаточно. Унварты тоже оценили эту смелость: сунуться в Лес в таком состоянии и выжить. Я оказал гостеприимство, хотя он прибыл незваным и как посол императора. Он позаботился во дворце о тебе, моем человеке, за это я его вылечу. И хотя Лес не желает больше иметь дела с Империей, я его выслушаю.
— Вы не хотите заключать новый договор? — тихо спросила я.
— Прошлый был выгоден только людям. Империи сейчас нечего предложить лесным жителям, чтобы те встали бок о бок с ними против пустынников. А сам за себя Лес и так постоит. Мы не станем вмешиваться в вашу войну. Но и не станем сдерживать тех, кому в Лесу давно стало тесно.
Это, наверно, об орках. Я слышала, что они повадились нападать на северные районы Альтанских гор. А что еще со временем полезет из Леса…
— Вы позволите мне остаться здесь, рядом?
— Оставайся. Только не буди, помешаешь лечению. В сны пока тоже не ходи. И сначала — к Хозяину.
— Откуда Вам о снах известно?
Астарх промолчал, зато Греттен попятился к выходу, глаза у него были чуть виноватые. Вот болтун! Куда он там еще по ночам без меня шастает?
— Скоген тебя ждет. Манса отпусти, пусть попасется в Лесу, ему будет полезно.
— Спасибо. И… куда?
— Я провожу.
С огромной неохотой я оставила его светлость и пошла вслед за унвартом. Вроде прилетели перед рассветом, а солнце уже так высоко взметнулось. В свете дня я еще раз подивилась тому, насколько настоящий Дикий Лес отличался от сложившихся о нем представлений. Особенно сейчас, когда зелень была залита солнечным светом, что-то разноцветное непрерывно порхало, звенело и пело, а запахи от цветов стояли такие, что дворцовая оранжерея бы позавидовала.
Я заметила и других унвартов, кто-то смотрел с подозрением на маленького человека с серебристыми волосами, но, заметив моего спутника, жители возвращались к своим делам. Шли мы долго, но вот закончилась роща исполинских домов-деревьев, сменилась более привычными дубами и ясенями. Появились высокие причудливые неровные холмы, сплошь заросшие мхом и вьюном. Присмотревшись внимательнее, поняла, что и холмы — не холмы, а древние каменные развалины. Перед ними мы и остановились.
— Мекса говорила, у Скогена-Хозяина нет храмов.
— Храмов нет, есть дом. Дом всем нужен. Иди, — легонько подтолкнул он меня.
Зашевелился сплошной ковер вьюна с мясистыми листьями, открывая проход в каменной кладке и я зашла в обитель лесного бога. Обернулась на шелест, но живая стена уже заросла обратно, отрезав меня от астарха.
Внутри был сад. Точнее, это когда-то был широкий внутренний двор, окруженный стенами, но природа безжалостно обошлась с творением неизвестных рук. Дыбились изломанные каменные плиты на земле, не сумевшие устоять под безудержным напором растений. Наполовину обвалилась кладка у высохшего колодца, зато в паре метров от него бил из-под земли родник. Кто это строил, когда, зачем?
Деревья в саду были непростые. Немногим выше меня, лиственные, хвойные. У одного резные листья горели нестерпимым золотом на солнце и при ближайшем рассмотрении я заметила характерный металлический блеск. У другого листья были словно хрустальные и звенели при малейшем дуновении ветерка. А вот у этой невысокой бурой ели иголки хищно алели на концах. Одни цвели, другие осыпались. Мое внимание привлекла раскидистая вишня, усыпанная спелыми плодами. Те так и манили, сочные, аппетитные… В последний момент я все же отдернула руку от угодливо склонившейся ко мне ветки: мало ли что там.
— Скоген-Хозяин, — неуверенно позвала я, обращаясь к той же вишне.
Прислушалась внимательно к шелесту, но ничего не произошло. С Вечными как-то понятнее: вот статуя, с ней и говори. А в чем воплотится лесной дух? Ответит ли вообще?
— Хозяин Леса! — крикнула громче.
— Ну чего орать-то сразу, — недовольно раздалось позади. — Хумриков перепугаешь.
Я резко обернулась на голос, но никого не увидела. В волнении прошла пару шагов, силясь найти источник звука — прозвучал он настолько естественно, что сомнений в материальности его обладателя не оставлял.
— Эй, эй! Под ноги-то смотри! — завопили снизу и я оступилась.
Передо мной сидела огромная рогатая желтая жаба. Складчатая кожа ее влажно поблескивала, передние лапы она растопырила, вывернув суставами наружу, а под недовольной широкой полоской рта раздувался оранжевый пузырь.
— Ой, извини …те.
Я застыла на месте. Жаба была настолько солидная, что на «вы» как-то само вырвалось. Еще и говорящая.